Мы с Кенирой переглянулись. Кенира качнула головой, её губы искривились в немного грустной улыбке.

— Вы ошиблись лишь когда сказали, что не чувствуете «почти», — пояснил я. — Магии у меня нет. Вообще. Совсем. Ни малейшей.

Заридаш глянула на меня, так, словно большей глупости не слышала ни разу в жизни.

— Господин Улириш, наше с профессором Экене время — слишком ценная вещь, чтобы тратить его на такие нелепые шутки. Когда мне захочется посмеяться, я пойду в цирк или в иллюзион.

Мне захотелось сказать, что её-то никто сюда не звал, и что она в общем-то пришла по своей воле. Но, понятно, грубить я не стал, так что промолчал.

— Профессор Заридаш права, — улыбнулся Экене. — Магия — неотъемлемая часть души. Она может быть очень слабой, но всё равно имеется у каждого живого человека. И тот факт, что вы стоите передо мной и разговариваете, показывает, что либо вы заблуждаетесь, либо же являетесь священником какого-то из богов, давшим особо суровый Обет.

— Обет? — я выпучил глаза так, что они, казалось, вот-вот лопнут. — Вы не ошиблись, я на самом являюсь священником, паладином Ирулин, богини сновидений. Но никак не пойму, причём здесь это?

Заридаш перевела взгляд с меня на Экене, затем снова на меня. Она закрыла глаза, сосредоточившись, а потом сделала пас рукой, словно откидывая незаметную паутину.

— Я действительно не могу обнаружить ни малейших следов магии, — наконец, сказала она, — даже когда я изолировала потоки элир от вашей спутницы и применила формулу косвенного исчисления Чалрира. И если отбросить всю невероятность подобного безумства, теория профессора Экене выходит очень правдоподобной. Позвольте предположить, что ваша связь с божеством очень глубока, намного глубже связи остальных служителей.

Я не стал говорить, что являюсь единственным священником госпожи, ведь в главном профессор не ошиблась.

— Вы правы, я действительно являюсь главным проводником воли моей госпожи, но я не знаю ни о каких обетах.

— Но это же основы теологии! — всплеснула руками Заридаш. — Обеты, Испытания, Искупления — базовые понятия в теологическом образовании!

— Простите, но в этом деле я самоучка, теологического образования не получал. Единственный, с кем я общался по вопросам веры — с самой госпожой Ирулин, а она мне ничего такого не рассказывала.

Заридаш, похоже, забыла, насколько она занятой человек, как ценно её время и как негоже его тратить на будущих студентов. Она вонзила в меня такой внимательный взгляд, что казалось, будто ждёт не дождётся момента, когда сможет схватить меня, утащить в лабораторию и провести серию особо бесчеловечных экспериментов.

— Невероятно! Прямой контакт с божеством — это большая редкость. Я не имею в виду Явление, без этого как раз не обходится ни одна церемония возведения в сан. Но чтобы божество поддерживало контакт со служителем… Такое в основном происходит с фигурами уровня первосвященника, да и то не всегда.

— Я действительно являюсь первосвященником Ирулин, — слабо улыбнулся я. — Моя богиня не особо сильна, у неё не так много последователей, но не было ни дня, когда я не возносил ей молитву благодарности, что она избрала меня.

— В свою очередь, я знакома с религиями и со служителями множества богов, — добавила Кенира, — вот только по-настоящему счастливой я стала, когда познакомилась с Улиришем и приняла веру Хозяйки Сновидений. Ведь именно эта встреча позволила мне исполнить мечту.

— Слабый бог или сильный — это вещи относительные, — отмахнулась профессор Заридаш. — Пусть и в узких пределах, каждый из них умеет такое, о чём любой маг и не мечтал. Но ваш, Улириш, случай — невероятен. Вряд ли это было Искупление, скорее всего Обет. Хотя, конечно, не исключаю возможность и Испытания.

— Ридана, ты опять увлеклась, — вмешался профессор Экене. — Простите мою коллегу, когда её интересует тема, она редко останавливается для объяснений. Вам прояснить, что такое Искупления, Обеты и Испытания, и в чём заключается разница между ними, или понятно просто из названий?

— Будьте добры, — попросила Кенира, опередив мой ответ.

Профессор Экене погладил бородку и откинулся в кресле.

— Всё довольно просто. Сила связи божества с последователем зависит от множества факторов, таких как вера, предрасположенность самого последователя, его характер, и даже от простого стечения обстоятельств. С характером и предрасположенностями, полагаю, всё понятно.

— Не уверен, — признался я.

— Думаю, что вы-то как раз и понимаете, просто не можете для себя сформулировать. Любитель мучить животных и людей, скажем, вряд ли когда-нибудь сможет стать священником Мирувала, а заправский лжец, жулик и шулер — жрецом Керуват.

— Да, теперь ясно, — ответил я.

— Замечательно. Но даже если характер последователя находится в гармонии с Правом божества, их связь может быть укреплена. Разница между способами зависит от того, откуда исходит инициатива.

— Профессор Экене, конечно же, говорит об Обете и Испытании, — вмешалась Заридаш. — Потому что Искупление — это явление, лежащее чуть в другой плоскости, пусть и имеющее сильное сходство с остальными. Искупление — разновидность Обета, который берёт падший последователь божества, чтобы вернуть утерянную связь.

— Благодарю, Ридана, — кивнул Экене. — Так вот, разница между Обетом и Испытанием лежит в стороне, проявляющей инициативу. Ну а общее — и там, и там требуется определённая жертва. И чем жертва значительней, тем лучше конечный результат, хотя, разумеется, тут нет никаких чётких формул. В случае с Обетом, инициативу на себя берёт последователь, который приносит жертву, чтобы укрепить связь с богом. Когда речь идёт об Испытании — его шлёт бог, чтобы последователь мог этой жертвой доказать свою веру.

— Жертвоприношение? — переспросил я, всё также не до конца понимая. — Мне всегда казалось странным, для чего богам, которые нематериальны, деньги, животные или люди, и, если я, скажем, сожгу тигилаша или какого-нибудь человека на костре, чем это может угодить богу?

— Чувствую себя немного неловко, просвещая в этой теме священника, — сказал профессор Заридаш. — Бога действительно не интересует материальное. Я не настолько сильна в истории, только слышала, что когда-то существовали варварские культы, приносившие кровавые жертвы, в том числе и человеческие. Но там было по-другому, Право тех богов лежало в области боли и страданий. Жертва несёт, прежде всего, моральное значение. В приведённом вами примере с тигилаша, если вы являетесь крупным заводчиком, у которого подобных животных полный зверинец — подобное значение будет очень низким. Если вам тигилаша просто не нужен, и вы от него таким образом избавились — всё ещё хуже. Но если зверь — ваш любимый питомец, единственное средство для существования вашей семьи, тогда да, он станет очень сильным пожертвованием. Причём, убивать его или сжигать, или что там вы говорили, вовсе не нужно — достаточно, к примеру, подарить кому-то. Если ваш бог благ — то кому-то нуждающемуся.

— А деньги? Деньги в храмах? — спросил я. — Ой, простите! Мне кажется, что своим невежеством я вас сильно отвлекаю от важных дел.

— Ничего-ничего, — снисходительно ответила профессор Заридаш. — Пусть мы и деканы, но в то же время и преподаватели. И не имеет значения, если студенту только предстоит стать таковым. Так вот, деньги. Деньги богу не нужны, если, конечно, они не имеют для верующего такое же важное значение. Но любая религия — это организация. Строить и ремонтировать храмы могут, конечно, и прихожане, но лучше нанять профессиональных рабочих. К тому же еда у священников не возникает из воздуха, приходится покупать. И жертвуя в храме, вы жертвуете именно на храм. А уже священники задействуют свою связь с божеством, чтобы даровать чудеса.

— Мы отвлеклись. Давайте вернёмся к Обетам и Испытаниям, — вмешался профессор Экене.

— Действительно, — согласилась Заридаш. — Так вот, и Обеты, и Испытания имеют в своей основе ту же самую жертву. Жертвуя чем-то ценным, верующий может стать ближе к богу. В случае Обета он выбирает жертву сам, а при Испытании условия ставит божество. Полагаю, если бы от вас что-то потребовала ваша богиня, вопроса: «Что такое Испытание?», у вас бы не возникло, верно?