— Отчаливаем, — с воодушевлением прикрикнул Рэй.

Наверное, вспомнил детство, кораблики, купание в мутной воде и разодранные портки.

В Ла Бьен и закрытый на ремонтные работы порт рванули сходу. Те, кто впервые посетил жемчужину Янтарного Взморья (ныне малость покоцанную), озирались по сторонам. Зеленокожая то и дело порывалась петь: «Йо-хо-хо и бутылка рому», — причем сундук мертвеца в тексте отчего-то заменился на фундук стервеца. Барби, что с нее возьмешь…

В порт все еще не пускали. Рэй сказал своим подождать, сам растворился в тенях. Вскоре вернулся, и не один. Подле убийцы опасливо шагал плюгавенький мужичок в рубахе мышиного цвета и широких грязно-бурых штанах, заправленных в кожаные сапоги.

Он-то, после уговоров и нескольких блестящих монет, что упали на грязную ладонь, объяснил, как найти Бухту Гнилозуба. Бухта почти круглая, скалы, образующие ее границы, похожи на щербатые зубы. Стоят скалы точно так, как если бы зубы через один кто-то проредил. Там, где «пасть схлопывается» (со слов местного), узкая полоса чистой воды, дальше рифы и моря бескрайняя гладь. Эта полоса — и есть Глотка Гнилозуба.

Она безопасна с виду, но коварна на деле. Сесть там на подводные рифы как нечего делать.

— Стремный такой дядька, — когда Рэй отпустил местного, высказалась Мася. — А романтик. Надо же. «Моря бескрайняя гладь»…

— Р-романтика суровых морских волков! — запрокинул голову, втянул воздух с запахом йода и свежести Рэй. — Смекаешь?

— Не Джек, — Барби выставила в усмешке клыки. — Не Воробей.

— Фундук жуй, — дал беззлобную рекомендацию кинжальщик. — Не чирикай.

Чтобы добраться до нужной им бухты, группа вышла через южные ворота. Дальше шли строго по дороге. Пешком: лошадки Туф-Туф остались в маноре. Но с такими видами грех было жаловаться на расстояние: дорога горным серпантином вилась вдоль береговой линии. По пути открывались такие виды, что дух захватывало.

Море тревожилось после недавних событий. Торопливо набегали на берег волны, пена задерживалась на гальке. Тучи хмурые скользили над взволнованным морем, только изредка приоткрывая «окна» для солнечных лучей. В этих редких высверках над морем и на гальке сияли капли морской воды.

Полноценные джунгли начнутся подальше от берега, тут же, возле дороги, пальмы соседствовали с лиственницами, соснами и кипарисами. Много ярких цветов, экзотические бабочки и птицы вокруг — красота.

Один раз почти что столкнулись со стаей седых павианов, с какими-то своими обезьяньими целями животные спускались к морю.

— Даже эти купаться идут, — Барби цокнула языком. — А вы хоть купальники с собой взяли?

Павианы на них не сагрились, так что Ненависть подождала, пока те проскачут по своим делам.

— Путь свободен, — доложила обстановку Хель. — Бегом марш!

Размеренные прогулки и любование природой — это не про демоницу. Видами наслаждались они на бегу. С утяжелителями, конечно: в Ла Бьен и окрестностях нашлось немало обломков и строительного мусора.

Домчали меньше, чем за час. И ничего, что ветер дул шквальный и преимущественно в лицо. Зато свежо-то как! А хлесткие капли дождя по прибытию — это как душ после пробежки.

— Айда купаться! — вскричала Барби.

И ломанулась на пляж с янтарной галькой, будто моря не видела полжизни, а не только с острова посреди океана прямым рейсом вернулась.

— Спрут мог идти с грузом, — охолонил подругу Кен. — Сомнительно, но мог. Купание подождет.

Портовый дядька описал Бухту Гнилозуба четко и узнаваемо. Мимо этих «редкозубых» скал не пройдешь, если глаза, конечно, не завязаны. Забыл только сказать, что вода в Бухте даже после шторма — что жидкая бирюза. Вода яркая, цвет насыщенный даже в непогоду, в солнечный день наверняка еще красивее. А что тут на закате…

Чтоб не возиться до заката с Морским спрутом, Хэйт деловито спросила:

— Воздухом или вплавь?

Недружелюбная призрачная дама не ошиблась. Корабль видно было с берега. Видно так себе по причине расстояния, но очертания над водой угадывались. Причем издали казалось, что вокруг судна туман. Нигде больше нет тумана, а парусник с обрывками парусов стоит, укутавшись клубами мги.

— Воздухом.

— Вплавь.

Мнения разделились. Рэй настаивал на воздушной разведке, Барби пританцовывала в бронелифчике и бронетрусах на кромке воды, остальные поделились поровну. С учетом Хэйт — ей полетать на Шерри всегда было в радость, а тут еще и повод есть.

Так в две подгруппы и выдвинулись. Шерри понесла тех, кто полегче, остальные же устроили заплыв на скорость.

Туман не примерещился. Стылая мутная хмарь заключила в объятия парусник. Негативных эффектов за нахождение в ней хмарь не навешивала, поэтому была сочтена за часть антуража.

Морской спрут сел на риф достаточно ровно, почти без крена. Шерри оставила пассажиров, сделала круг над остроносым судном, и улетела на ближайшую скалу. Отдыхать, наблюдать, ужасать (если кто-то сунется к ней там).

Высокие волны слизнули с верхней палубы все, что посчитали лишним, то есть, практически все. Уцелели штурвал, пара надстроек и фок-мачта, как самые крепкая. Грот и бизань (терминами сыпал Рэй, приоткрывая еще одну грань своих интересов) выломало под основание. Бушприт, реи, канаты, прочая оснастка — все это теперь можно было поискать на морском дне.

Обрывки парусов не годились и на половые тряпки, а члены команды, если кто и уцелел, укрылись на нижних палубах. Или бросили судно, сбежали, что те крысы.

Спиритус запустил над палубой вихрь — его видно с воды. Знак пловцам, что на корабле чисто, безопасно. В противном случае сигналили бы угольками и чем-то почти безобидным, но ярким, что имелось у чернокнижника в скиллах.

Пока дожидались тех, кто предпочел перелету заплыв, исследовали надстройки. В одной, на корме, нашлись бухты канатов и инструменты, а во второй сундуки, колченогий табурет и осколки стекла от винной бутыли. Сундуки — со сбитыми замками, пустые.

Канаты пошли в дело, их тут же сбросили с левого борта, чтобы пловцы по ним забрались наверх. Народ, побубнив о том, что некоторые плевали в небо, пока летели, а другие изо всех сил гребли, дружно переоблачился из купальных нарядов в привычную броню. Хэйт тоже сменила платьишко. Что-то нашептывало ей, что простым визитом и осмотром дело не кончится.

Прямо на палубе подкрепились. Выволокли бесполезные сундуки, расселись на них, как на скамьях. Сорхо перед отбытием снабдил их всех отменной едой. А еда от мастера-кулинара — это не только превосходный вкус, но и полезные в бою бонусы.

Внутрь спускались с осторожностью. По скрипучим дощечкам, где вдвоем встать можно, а биться уже не с руки. Мало места. Впрочем, биться не пришлось.

— А здесь у нас кают-компания, — откомментировал увиденное Рэй, когда Ненависть спустилась на нижнюю палубу. — Вот там, скорее всего, камбуз. А та дверь должна вести к каютам.

— Тебе бочки с бухлом подсказали или мухи над тарелками? — пробурчала орчанка.

Бабе-стражу неудобно было с ее ростом: потолки тут были низкие, не на орочьи габариты рассчитанные. Она пригибалась, разочек приложилась лбом о деревяхи в дверных проемах, еще раз о какую-то распорку запнулась… А узкие коридоры доводили до тихого (и местами матерного) рыка.

Помещение, что убийца кают-компанией назвал, на суше было бы обычной таверной. Покомпактнее разве что. И с явно прослеживающийся морской тематикой. Столы, стулья, еда на столах — несвежая. Хэйт впервые видела в Восхождении мух и мушек, что роятся над пищей.

На стенах перекрещенные сабли, головы каких-то подводных тварей, полки с бочонками. К стойке металлическими скобами прибит ржавый якорь с куском цепи.

И никого!

Твари — только в виде чучел. Тех, что ходят в обличьях людских, но по сути — твари куда мерзостнее стандартных игровых монстров, и вовсе нет. Как корова языком слизнула. Или Лазурное море смыло в порыве гнева, но тогда и капитан, и команда, все до единого, должны были на верхней палубе находиться.