— Сижу в местной администрации. — ответил он наконец, — Впрочем — сижу — громко сказано. В основном — бегаю, как обосранный. Целыми днями. Тут ведь такой бардак после войны и всего этого — мама не горюй!

Никто ничего делать не хочет, не может и не умеет. Привыкли, блин, что за них дядя думает…

— И кем ты там?

А-а! — он махнул сигаретой, — Старший помощник младшего подметалы. Глава у нас дурак — его комендатура поставила, так он теперь без них шагу не может ступить. У нас тут теперь новое административное деление — по типу земного — губернии, уезды и округи — что-то типа ваших волостей, или сельсоветов. Вот я и болтаюсь в окружной администрации. Жить-то как-то надо.

Март докурил сигарету и щелчком вышвырнул окурок в окно.

— Знаешь, я очень рад, что ты приехала. Правда. Я всё время думал о тебе. Ждал, ну, что ты приедешь. Не верил — и всё равно — ждал. Я когда первое сообщение получил — тоже не поверил. Подумал — шутка чья-то дурацкая. Только когда ты второй раз прислала — поверил. Когда ты улетела тогда — я чуть с ума не сошёл. Неделю ходил, как сам не свой. И все говорили, что ты не вернёшься. Потом я тоже решил, что вернусь домой. Раз уж так…

Он снова закурил.

— Знаешь, — заговорил он снова, — я формально всё ещё под арестом и к тебе приехал в нарушение всех правил и запретов.

— И что будет? И что ты такое натворил?

— Ай, да ничего! Все отлично понимают — что запреты эти — сплошная лажа. Просто кому-то не понравилось, что раньше я был Первым Помощником Вождя.

За поворотом открылось море. Свинцово-серое, неспокойное. И небо над ним было тоже свинцово-серым. Март вёл машину почти над самой дорогой — разбитым, перепаханным неизвестной техникой просёлком.

— А я сама не знаю — почему я приехала. — вдруг сказала Анка, — Наверное — надоело видеть во сне твои несчастные глаза.

— Правда? Ладно, примем эту версию, как рабочую. Шучу. Я всё равно очень рад.

Март сбросил скорость и они въехали в небольшой — не более десятка домов, очень заброшенный и пустынный посёлок. Дома, стоявшие на высоких бетонных или каменных сваях, выглядели нежилыми.

— Здесь живёт кто-нибудь?

— Несколько человек. Раньше большой посёлок был. Но потом его признали «неперспективным» и люди уехали.

— У нас тоже такое было.-сказала Анка, — Давно. В ХХ веке. «Неперспективные деревни». Я читала. По истории. Меня интересует история России в ХХ веке.

Дом его стоял на самом краю посёлка, почти на берегу. Март остановил флаер у самого крыльца.

Забор вокруг дома в основном валялся на земле и двор выглядел пустым и неухоженным. Возле крыльца торчало два каких-то обглоданных и истерзанных ветрами кустика.

— Проходи в дом. Там не заперто. У нас тут никто не запирает.-сказал он Анке, — Я машину пока поставлю.

Домик был небольшим и по виду напоминал дачи для небогатых горожан. Сваи, на которых он стоял, были недавно отремонтированы, крыша тоже свежекрыта. По выщербленным и местами качающимся ступенькам Анка поднялась на высокое крыльцо и толкнула крашеную потрескавшейся зелёной краской дверь. Внутри было неожиданно тепло. Анка вошла внутрь и прикрыла дверь. Видно, когда-то в доме было две небольшие комнаты и веранда. Но теперь внутренние перегородки снесли и комната стала всего одна, а веранда превратилась в подобие эркера во всю стену. Обстановка в домике была выдержана в стиле «бедненько, но чистенько». Стол с компьютером, пара обшарпанных стульев, огромный гидроматрас прямо на полу, служивший постелью. На стенах ни картин, ни обоев. Они были выкрашены светлой краской. Ещё в доме была кухонька в несколько шагов, расположенная справа от входа и совмещённый санузел, переделанный, видимо, из чулана. Вошёл Март и запер за собой дверь на задвижку.

— Хоромы — царские. — не удержалась Анка.

— А мне больше и не надо. Я всё равно сюда только ночевать прихожу. Да и то не всегда.

— А у тебя тепло.

— Просто сегодня электричество с утра было и я калорифер включил. К утру, впрочем, тут всё равно колотун будет.

— А ты что — рамы не мог заделать, или новые поставить?

— Да времени у меня нет ни на что. Я же в этой управе чёртовой с утра и до ночи. Сегодня только вырвался. Послал всех на х… Ты вот что — иди в душ, пока вода есть. Я там нагрел. А я поесть приготовлю. Ты голодная, наверное.

— Я ела, правда, — это давно было.

— Ну, тем более.

Потом они сидели на кухне. Из еды у него нашлась только «быстрорастворимая лапша», да какие-то соевые биточки, которые Март разогрел в микроволновке.

— Ты чего? — спросила она.

— Ничего. На тебя смотрю. Ты ешь, как солдат.

— А я кто по-твоему?

— Ну да.

Лампочка под потолком замигала.

— Сейчас электричество выключат. На ночь выключают до утра. Электростанцию-то разрушили.

Анка рассмеялась:

— С этой станцией вообще прикол был. У Малинина приказ был — её занять и удерживать, чтобы не разрушили. Мы туда — а там уже занимать нечего — какой-то кхамианский умник её разбомбить приказал. Так что и у нас бардака хватает. Батя орал, как потерпевший. У меня чуть уши в трубку не свернулись. Мама, не горюй, короче.

Март тоже расхохотался. Свет мигнул в последний раз и погас окончательно.

— Ну всё. Теперь в темноте будем сидеть. — сказал он.

— А у тебя свечи есть?

— Чёрт его знает. Может и есть где-то.

— Ну ёлки-палки! До чего ж вы тут неприспособленные!

Анка достала фонарь.

— Не надо. — попросил Март, — Давай в темноте лучше посидим. Я тут, знаешь, — привычку завёл — по ночам бродить. Хожу по берегу. Думаю, слушаю, как море шумит.

— Хочешь предложить прогуляться?

— Да нет. А впрочем — как хочешь.

— В другой раз. В такую погоду что-то не хочется. Правда, у нас в такую погоду любят кроссы устраивать — «сотка» с полной боевой выкладкой на полные сутки. Чтоб жизнь мёдом не казалась.

— У нас тоже. Наверное — все армии одинаковы. Я закурю?

— Валяй.

Щёлкнула зажигалка, на несколько секунд осветив его профиль.

— Помнишь наш разговор на плато? — заговорил он снова через некоторое время. — Я говорил тогда, что хорошо изучил вашу историю.

— Помню.

— Знаешь, -рискованное это дело — исторические параллели. А я всё сравниваю события тогда — у вас и наши теперешние. Очень похоже получается. В Германии — после Второй мировой войны и в России в конце ХХ века. Только у нас, к сожалению, процесс зашёл ещё дальше. Вам, русским, всё-таки удалось сохранить что-то в душе не смотря ни на что. Поэтому вам и удалось подняться. Хотя — если бы не этот, как его, а, — вспомнил — Горбачёв… А потом Ельцин… А потом ещё после него был один…

— Путин. Ну Ельцин у нас тоже весьма неоднозначная фигура. Мужик был, вроде, ничего, но скурвился быстро. Испытания властью не выдержал. Многие его вообще изменником считали и считают. Вроде Лжедмитрия.

А ты у нас, значит, роль Путина на себя примерить пытался? Или кого? — по её голосу Март понял, что она опять скептически ухмыляется.

— И да, и нет. — честно признался он, — Просто во все времена и у всех народов в кругу власть предержащих были люди, которые лучше других знали и понимали истинное положение вещей. У нас же экономика на ладан дышала. Вождь этого не понимал. Ему важнее казалось вас прихлопнуть. Он и гонялся за вами, как за тараканами по кухне.

— Спасибо. Спасибо за тараканов.

— Да ладно тебе. — Март махнул рукой с зажатой между пальцами сигаретой, — Тебе можно, а мне нельзя?