«Медузу» действительно доставили на Землю, и даже разместили в ремонтном доке космопорта в Южной Атлантике, но дальше этого дело не пошло — денег у братьев не было. Они помчались на плато у перевала Тел-Ла-Ам на Талпо в надежде подзаработать денег на спасении людей, попавших в безвыходную ситуацию, а попали в беду сами. Вот и не верь после этого в высший суд.

— Вся надежда на страховку. — сказал он кхамианке, — Но ответ от страховой компании мы получим через несколько дней.

— Я попробую поговорить с Ха-Лан. — ответила На-Ла.

— Она нам чем-то поможет? — безнадёжно спросил Датч.

— Мне — да.

Датч поджал губы, но промолчал. Отношения Ха-Лан и На-Лы его если не удручали, то всё равно не нравились. Ха-Лан предпочитала женщин и На-Ла была одной из её любовниц.

* * *

Рек Дагвард зашёл в туалет гостиничного номера и наглухо заклинил дверь. Потом открыл кран. Достал лезвие. Закатал рукав. Рука была в шрамах от запястья до локтя. Теперь к ним добавился ещё один свежий разрез. Брызнула кровь, запятнав зеркало. Рек вскрыл вены на второй руке. Кровь заливала лицо и стену. Он сунул руки под струю воды, опустившись на колени перед раковиной. Шумела вода. Может, на этот раз ему удастся довести дело до конца? Первая попытка была сразу после того, как Датч забрал его из Островного Центра. Рек пытался повеситься в номере. Датч вытащил его из петли. Вторая попытка — вскоре после Хора, и посещения Марса, когда Рек встретил в марсианском космопорту свою прежнюю любовь — Еву Флитчер. Та ушла к более богатому поклоннику, но дело было даже не в ней, а в том парне — Антуане Лахэде… Да. И кто ж знал, что этот чёртов Лахэд жив! Они столкнулись на Хоре. Он командовал подразделением наёмников «Чёрный ворон» и звали его Пкеа Асуад — «Чёрный Ворон» — по-арабски. Но теперь этот чёртов ворон мёртв. Мертвее мёртвых. Рек сам закрыл ему глаза… Он мёртв!

Потом были ещё попытки и ещё…

— Рек⁈ Рек⁇!! Рек???!!! Чёрт!!!

Датч выбил дверь в ванную, выволок мокрого окровавленного Река в полубессознательном состоянии. Потом притащил аптечку и наложил давящие повязки на руки. Отыскал и вколол в вену успокоительное.

Подошёл к зеркалу в туалете. Машинально стёр кровавые следы.

— Седьмой раз. Я устал от всего этого. — сказал он своему отражению в зеркале. Датч Дагвард был очень хорошим братом. И больше всего боялся, что Рек будет считать его плохим. Он вообще боялся, что кто-то однажды подумает, что Датч Дагвард — плохой. И он изо всех сил старался быть хорошим. Для всех. Самым лучшим, самым умным, самым опытным. Датч Дагвард был перфекционистом. Но он не знал таких умных слов и очень удивился, если бы его кто-то так назвал. Как не знал и того, что никто ими не восхищается. Ибо трудно восхищаться выскочками и всезнайками, которые постоянно тыкают и указывают всем, как им жить и что делать.

Да.Не следовало его забирать из Островного. Но виноваты в произошедшем, разумеется, были члены правительства Златова, а в особенности — сам Златов, оплативший Реку Дагварду лечение в Островном Центре. Закончилось всё безобразной дракой Датча Дагварда с Виктором Златовым, но вот Рек общаться с «политиканами» не прекратил.

Спокойной жизни Датча настал конец.

* **

Та самая злополучная бумажонка, из-за которой разгорелся весь сыр бор и прочие нешуточные страсти, действительно попала в руки Кира Авуро. Тот с интересом перечитал цидулку несколько раз, а потом решил, на всякий случай, похерить и никому про неё не говорить. Во избежание. Но спустя несколько дней с ним связались ребята Волкодава и попросили отдать злополучную цидулку им. И Кир согласился. Так бумажка Влада попала в руки Ганса фон Кутченбаха. Тот прочёл, ухмыльнулся, а потом задумался. Влад мёртв, на Талпо разгорелась нешуточная заварушка, с которой эльдориане, учитывая нынешнее положение на Эльдории, вряд ли скоро справятся. А самое интересное, что в этой истории опять оказались замешаны Дагварды. И не одни, а в компании одного из членов бывшего правительства Маиси и активного соратника Златова. Ганс фон Кутченбах имел досье на всех членов Братства. И сейчас он запросил материалы на Паверса.

А Гвидо шёл во дворец, как на правёж. Да он и не сомневался в этом ни секунды. Что говорить принцу Аолию — он не представлял. А говорить надо было. И впервые с момента своего появления на Илуо, Гвидо начал жалеть, что когда-то вообще связался с рмаркритами и ввязался в ту драку на Марсе, когда он познакомился с Елеань. Всё тогда было как в дрянном кино. Парочка совсем опустившихся «торчков» попыталась вырвать сумочку у зазевавшейся дамочки. Да они и не ушли бы далеко — их ломало и корёжило в жестоком кумаре. Гвидо догнал их в два прыжка — торчки промышляли на его территории, а сами были пришлыми. Одного из них Гвидо ненароком зашиб насмерть. А тут патруль, как на грех. В участке выяснилось, что добычей торчков стала пудреница, помада, пачка носовых платков и немного мелочи. А Гвидо огрёб по полной. Правда, романтичная барышня, оказавшаяся рмаркритской аристократкой, таскалась к нему на свиданки и, как могла, скрашивала суровую тюремную жизнь. А потом и вовсе добилась, чтобы Гвидо выпустили по УДО. Поженились они в тюрьме, и Гвидо, после отсидки, из марсианских трущоб переехал прямиком в фешенебельный особняк жены на Илуо. Безродный бродяга с Марса, не знавший даже, кто его родители, о таком повороте даже мечтать не мог. Было от чего обалдеть.

Дворец утопал в зелени посреди огромного сада с яркими цветами, фонтанами и статуями. Оставив мобиль у Центральных ворот, Гвидо прошёлся по длинной, усыпанной цветным гравием дорожке, обсаженной с двух сторон цветущими деревьями, к высокому крыльцу из светлого камня. Лестница так же была уставлена вазонами с цветами. Слуги изгибались в почтительных поклонах. Рослый Гвидо был среди них как Гулливер среди лилипутов. Он долго шёл в сопровождении всё так же угодливо изгибавшихся слуг по бесконечным коридорам и анфиладам комнат. Дворец чем-то напоминал ему когда-то виденный Екатерининский Дворец в Пушкине, в России, замок Нойшванштайн в Баварии и ещё что-то… Вокруг была бьющая в глаза роскошь. Слишком много всего было в этих пышных интерьерах. Живые цветы соседствовали с лепниной и позолотой, гобелены и ковры, картины, бронза… От всего этого рябило в глазах и глаза уставали. Из какой-то двери, как чёртик из табакерки, выскочил Аолий Рмаркритский. За ним следом — две какие-то девицы. Слуга и принц, то есть, уже почти император, шикнул на них и девицы испуганно исчезли. Гвидо поклонился. Он ещё раз попытался собрать в кучу враз разбежавшиеся мысли и попытался придумать, что же ему говорить, но Аолий заговорил сам.

— Я уже знаю, что произошло на Талпо. Диктатор мёртв. Пожар уничтожил его резиденцию. Я поступил глупо, рискуя вашей жизнью. Если бы вы не вернулись — моя честь так и осталась бы запятнанной. Хотя никто, кроме меня, не знал бы этого.

— Вам нужна была помощь и я сделал всё, что мог, — возразил Гвидо, — Разве это не долг подданного?

Аолий Рмаркритский смотрел печально.

— Увы, я не смог понять раньше, что одна единственная ошибка может привести к непоправимым последствиям, — сказал он. — Я благодарен вам за то, что вы не дали себя убить и вернулись. Благодарен не меньше, чем за всё остальное, что вы сделали. Это Жегг… не хочу больше упоминать имя этой женщины. Это она принесла мне бумаги. Я приказал отправить её в Башню.

— Позвольте мне рассказать о наших приключениях, Ваше Высочество, Драгоценность очей…

Полковник Малинин.

Принц, уверенный, что главное доказательство его прокола уничтожено, теперь озаботился тем, чтобы убрать главных свидетелей, которыми, без сомнения, были Дагварды и Гвидо Паверс. Но убивать их сразу было бы неразумно и опасно. Однако же и тянуть с этим тоже не следовало.

Глава 14