После таких слов наконец-то и майора пробило, он некоторое время усваивал мои слова, потом перенес их на бумагу и понял, что основное задание выполнено. Уже одного этого хватит для его начальства с лихвой.

Но осталось еще одно задание:

— А что из ближайшего можете предсказать?

— Папа римский Иоанн Павел II прибудет с официальным визитом в Польшу семнадцатого июня. В тот же день в СССР будет принят «Закон о трудовых коллективах и повышении их роли в управлении предприятиями, учреждениями, организациями»].

Еще события, мне никак не доступные для знания, но зато их можно очень быстро проверить.

После фиксации и этих слов, майор вытер пот со лба, в переносном, конечно, смысле и предложил мне подождать в машине. Первый и Второй вошли в кабинет по его приглашению, меня приняли и отвели вниз, где я сижу, ожидая решения своей участи.

Хорошо, что на улице не особенно жарко, да и опытные сотрудники поставили машину в тенечке. И солнце не слепит, и меня на заднем сидении никому не видно. Время от времени кто-то проходит мимо и машины проезжают куда-то дальше вглубь квартала.

Через полчаса примерно поступает сигнал на рацию Первому, он внимательно его выслушивает и бросает своим:

— Едем. Ждем перед центральным входом на Литейном. Ты со мной на заднее сидение, — это он Второму.

Значит майора приняли прямо сразу, главные люди в КГБ по Ленинграду ждали его доклада.

И через минуту, стиснутый с двух сторон крепкими оперативниками, я оказываюсь вместе с машиной перед Большим домом, куда еще через пару минут выходит знакомый уже майор.

Милиционер уже было быстро подбежал к шестерке, но ему что-то показал Первый через окно, и он сразу ушел бдить дальше.

Майор с озабоченным видом садится на переднее сидение и негромко говорит Третьему условленный адрес. Машина выруливает на проспект, вливается в поток машин, и мы едем куда-то за город.

— Понятно, меня с моей горячей информацией ждет строгая изоляция в каком-то серьезно закрытом месте. Все, как я и ожидал. Сейчас меня запрут и начнут выкачивать информацию, возможны так же жесткие меры допроса. С применением той же сыворотки правды.

Да, заподозрить меня в том, что я почему-то рассказываю не все, что откуда-то знаю — вполне могут и тогда ничего хорошего меня не ждет.

Но другого пути у меня нет и не было изначально по большому счету, даже прорвись я на какой-то уровень партийных чиновников повыше, все равно КГБ меня могло забрать в любом случае.

Не знаю, насколько Романов может воздействовать на спецслужбу, как это должно быть по жизни, которую сейчас возглавляет совсем ему не товарищ Чебриков, исполнительный службист из народа, близкого взрастившему его товарищу Андропову.

И так же сплетня про разбитый сервиз из Эрмитажа по слухам запущена именно людьми товарища Андропова западногерманскому журналу «Шпигель».

Ехали мы долго, сначала по Петроградке, дальше по Выборгскому шоссе и через примерно час приехали в какой-то загородный санаторий на берегу озера. Сильно охраняемый санаторий, где моих спутников уже ждали на охране, а на меня даже не взглянули. Не положено проверять доставленных для оперативной разработки лиц.

Деревянные одноэтажные дома похожи на корпуса санатория, есть и определенное движение здесь на территории, кто-то на площадке играет в волейбол, кто-то сидит на берегу с удочкой.

Но меня, конечно, не поселят среди отдыхающих, значит здесь есть и другого типа корпуса.

Мы проезжаем в конец санатория, объезжаем небольшую рощу и закатываемся в закрытый забором двор.

«Ну, все, как я и думал, теперь отдельная комната с решеткой на окне и строгий надзор, как в детском садике».

— Ладно, хоть не в Петропавловку или Шлиссельбург, в сырые каменные казематы, а в курортную зону. И кормить будут, наверно, неплохо со служебной кухни комитетского санатория, — прикидываю я про себя, разглядывая одноэтажный небольшой дом.

Пара собак тоже имеется в вольере за сеткой, такие конкретно охранные немецкие овчарки. Выпускают с вечера до утра побегать по территории закрытого объекта. Чтобы гости не разбежались.

— Выходим, — командует мне Первый.

Я выбираюсь следом за ним, никто нас не встречает и меня подталкивают к входу в дом.

— А сумка? У меня там все нужное и книги тоже! — напоминаю я ему.

— Обойдешься! — отмахивается Первый, глядя на майора.

— Не обойдусь! — упираюсь я.

Посмотрим, какой у меня теперь статус — заключенный без всяких прав или все же очень полезно возможный сотрудник. Почти что осведомитель, только ведающий про туманное будущее.

Первый глядит на майора, тот задумывается и говорит взять сумку.

— Проверим ее и выдадим тебе, что можно. Пойдем в твой новый дом.

Я поднимаюсь следом за майором по ступенькам.

— Интересно, что мне можно в новом доме? — спрашиваю у майора и Первого, но в ответ тишина.

Меня заводят в дальнюю комнату, где есть две казенные кровати с панцирной сеткой, солидный стол, стульев пока нет, а на окне и точно крепкая решетка. Туалета в комнате нет, так что выводить меня придется на горшок постоянно.

Или вазу выдадут.

— Располагайся! В туалет сразу сходи, ужин принесут через час. Мы пока твои вещи проверим, — командует майор и после оправки в стандартном советском туалете я, наконец, остаюсь один в комнате.

После заселения в домике на краю ведомственного санатория пошла моя жизнь довольно неспешно и очень размеренно.

Иначе ее и не назовешь, как растительное существование, ну, а что я еще могу ожидать от давно уже неповоротливой спецслужбы?

Что все кинутся у меня узнавать о будущем, ломая ноги?

Случай весьма спорный и все еще неоднозначный, поэтому и принято решение изолировать от греха подальше, да опросить без свидетелей.

Путешествую я теперь только в туалет и на кухню, еще гуляю на территории час утром и час вечером. Турник есть, подтягиваюсь и отжимаюсь под присмотром сразу двоих комитетчиков. В основном этим и занят на прогулке, слушая всякие критические высказывания своих охранников о моей физической подготовке.

Обычно это или Первый с Третьим, или майор со Вторым. Гулять перед забором разрешают свободно, но все время кто-то крутится рядом. Еще попросил скакалку, чтобы поддерживать функциональность, принесли довольно быстро откуда-то из основных корпусов. Прыгаю по десять минут в комнате несколько раз в день, открыв окно на максимум, чтобы не тратить время на прогулке.

А так сижу под замком в своей комнатке, читаю книги, пишу на бумаге свои воспоминания, сплю или веду разговоры с майором.

Который представился — дядя Паша и все.

Мол, тебе больше и не требуется знать ничего, Игорь Бессонов.

Скучно, конечно, очень. Не хватает рискованных поездок в Таллин, занятий любовью с моей нежной подругой, разных успешных продаж всякого дефицита, постоянного пополнения моего банковского счета, тренировок и даже того же перелаивания с парторгом, которую я теперь, наверно, вообще больше не увижу.

Ну и про банковский счет — это шутка, конечно.

Мы с майором плотно разбираем все мои воспоминания с начала года, он все переносит в тетрадь и потом исчезает на пару дней. Уезжает отчитываться к начальству, как я понимаю. Со мной остается тогда Первый с здоровенным таким мужчиной Третьим.

Еще один Паша до Толя — вот и все, что мне нужно про них знать. А еще не спорить и выполнять все по команде, а то возможно получение подзатыльника. Трогать меня не трогают, но иногда замахиваются, правда, не всерьез. Но мужики постоянно готовы к захвату и прочему удержанию, занимались чем-то явно, хотя Третьему это просто не нужно. Если первые двое весят кило по восемьдесят, то он точно не меньше ста двадцати и реально очень сильный.

Сильный и притом очень быстрый, явно мог бы стать чемпионом мира в каком-нибудь единоборстве, но теперь служит Родине за довольно небольшую зарплату. Об этом они иногда переговариваются с Первым, видно, что те триста-триста пятьдесят рублей получки явно не хватает на хорошую жизнь церберам комитета.