Пререкались майор при поддержке Второго минут десять, потом они все вошли в коридор, включили свет, и я в замочную скважину смог разглядеть пару таких же людей-медведей, как Третий, примерно.

Опергруппа из Москвы вообще поражает своим видом, такие мощные кабаны-переростки, явно, что со всей страны собирают таких мордоворотов.

— Вставай, Игорь. Собирай сумку, ты переезжаешь! — слышу я приказ майора Паши в открывшуюся дверь.

Но тут он видит, что я уже одет и сумка моя собрана.

— Собрался уже? — пропихивается мимо кряжистый комитетчик.

— Собрался. Но хочу знать, по чьему распоряжению меня перевозят! И кто вы вообще такие? — снова я проверяю степень своей новой свободы.

— Не ерунди, Игорь. У товарищей все в порядке с документами, — говорит майор.

— В порядке? А по рожам видно, что на ЦРУ работают и счетик в женевском банке имеют за продажу Советской Родины! — поднимаю я снова ставки.

— Ну ты договорился, — усмехается один из людей-медведей.

— Вколи ему успокаивающее, — командует он второму.

Я успеваю выхватить кусок стекла, но сразу же и бесповоротно проигрываю схватку.

Второй здоровяк мгновенно оказывается рядом, перехватывает руку, легко заставляет уронить стекляшку на пол и закидывает меня, как пушинку на кровать.

Сила вообще нечеловеческая в руках у мужика, мои шестьдесят семь кило он и не чувствует.

— Плохо сторожите, — указывает комитетчик майору на стекло, но тот пожимает плечами:

— Это же ерунда. Да и степень охраны у нас не та, чтобы очень жестко контролировать объект. Он и нож столовый в руки получает, чтобы мясо резать в обед. И вилку тоже, все согласно регламенту.

Меня жестко прижали к кровати, задрали на заднице тренировочные штаны и тут же вкололи какую-то хрень.

— Теперь смирно поедет. А то больно разговорчивый. За такие обвинения можно здорово ответить, — удовлетворенно отмечает один из приехавших комитетчиков.

Ну, я еще успеваю выругаться пару раз на дуболомов Урфин Джюса, как на меня нападает сон и чувство полного равнодушия ко всему меня окружающему.

Второй с майором заносят меня в машину на широкое заднее сидение, пока пара комитетчиков тщательно обыскивает мою комнату и тот же туалет с кухней. Портом хлопает багажник Волги, наверно, мою сумку положили.

Меня постоянно срубает, вскоре машина накренилась под весом здоровых туш, усевшихся на переднее сидение и рядом со мной. Потом мы резко трогаемся, кто-то ругается, что много времени потеряли в санатории.

— Гони, опаздываем! — слышу я и засыпаю, не беспокоясь ни о чем.

Потом время от времени прихожу в себя, лежа на своей же куртке и слыша рев мотора, работающего на предельных оборотах.

— Кажется, очень сильно торопимся, — доходит до меня.

Не знаю, сколько времени мы так проехали, с постоянными обгонами и перестроениями, как страшный удар бросил меня в переднее сидение и еще помню созвучный ему крик:

— Куда!!!

Короткий полет и я врезаюсь в воду, она очень холодная, просто ледяная и у меня сразу же перехватывает дыхание.

— В речку свалились? Я в тонущей машине?

Начинаю толкаться руками и ногами, чтобы преодолеть последствия укола и найти ручку двери.

— Она же наверняка не открывается с моей стороны! — доходит до меня, но тут я вытаскиваю голову из-под воды, а потом и сам вскакиваю на ноги.

Вытираю от воды лицо под бьющие откуда-то сверху лучи солнца и бешено оглядываюсь, ничего не понимая.

— Мы же в ночи летели по трассе, почему здесь светло? Это я в отрубе ничего не помню?

Оказывается, что я сражался за свою жизнь на глубине примерно по колено, вокруг смутно знакомый ландшафт, а еще я вижу уплывающую от меня мою надувную лодку.

— Что за чертовщина!

Но лодка никуда дальше не уплывает, я подскакиваю к ней, провалившись по пояс и начинаю вытаскивать к берегу.

Что-то цепляется за дно, я тащу фирменный шнур и вытаскиваю свалившийся с лодки мотор.

— О, это же мой японец! — узнаю я трехсильный моторчик.

Вскоре я вытаскиваю лодку на берег, затем выволакиваю мотор и смотрю, что удочек не видно.

— Свалились в воду! Да и хрен с ними!

Потом прихожу в себя и узнаю место.

Это же здесь в меня молния попала, когда я уткнулся в берег!

Как я попал из комитетской Волги на Коваш? Что это вообще значит!

Потом вспоминаю, расстегиваю непромокаемый карман на фирменной рыбацкой куртке и вытаскиваю ключи от машины со смартфоном. Мой Редми не пострадал, тем более в непромокаемом чехле, я отворачиваюсь от солнца, нажимаю на боковую клавишу и с потрясением читаю загоревшуюся надпись:

«12.19 Чт, 6 мая»

— Год-то какой? — ругаюсь я.

Хотя, чего ругаться, эта лодка, мотор, моя одежда и смартфон Редми — это точно не восемьдесят третий!

— Я, что, в свое время вернулся? — неслышно я ору на небо.

«И в свое тело тоже. Ты не справился. Второй жизни не будет.»

Вдруг откуда-то отчетливо доносится до меня. Не голосом, не буквами, но в моей голове отпечаталась эта фраза.

— С чем не справился? — ору я на безлюдном берегу.

Но ответа нет. И больше никогда не будет, как я хорошо понимаю.

Я наклоняюсь к воде и кое-как вижу на ее поверхности толстое лицо раздобревшего пятидесятилетнего мужика.

— Вот ведь, тварь, молодость украла! — ругаюсь снова на равнодушные небеса и грожу им кулаком.

Еще какое-то время я отжимаю свою одежду на берегу, потом даю просохнуть лодке и отталкиваюсь от берега, снова управляя мотором.

Если бы не эти слова в моей голове, я бы все равно не поверил, что эти полтора года я прожил только в своих мыслях.

Я отчетливо помню вкус тела и губ Светы, все свои дни, прошедшие в новой молодости, в общем всю свою жизнь за последние полтора года.

Но с чем же я не справился? Почему потерял свою вторую жизнь?

— Про это ты можешь подумать потом, когда доберешься до гаража, — успокаиваю я себя. — Потеря новой жизни и новой молодости слишком сильный удар, не стоит так расстраиваться на воде. Можно и эту жизнь потерять из-за инфаркта или инсульта. Какая-никакая, но она твоя теперь единственная.

Да, приеду в гараж, открою бутылку дорогого виски и потом подумаю, что я сделал не так в подаренной еще раз жизни.

Там это будет уместнее. И помяну ее тоже, как следует.