Но историю прошлой жизни я хорошо знаю и помню, могу помочь и Андропову с Горбачевым, одно только то, что не случится Чернобыля из-за неграмотного руководства опасным экспериментом — окупит все мои старания на раз.

Ибо освоение целины, еще одну трагическую ошибку или планомерную диверсию — я уже остановить не смогу.

Просто, если Андропов и Горбачев нацелены на планомерную ликвидацию Советского Союза, то меня, скорее всего, просто прихлопнут с моим знанием будущего.

И довольно быстро, как только я начну что-то говорить.

Тогда есть смысл попробовать связаться с представителями другого провластного лагеря, если это получится, то я могу изменить историю Советского Союза.

Или хотя бы сделать его неизбежную посадку в капитализм гораздо легче для советских людей.

Однако, если в восемнадцатом году англичане сделали ставку на Куусинена, и она сработала через Хрущева, Андропова и Горбачева примерно через семьдесят лет, то можно только поразиться такой планомерной работе в долгую.

Или они просто оказались умными людьми и видели все недостатки социализма лучше других партийных вождей?

А другой лагерь теперь — это не так далеко находящийся от меня Григорий Романов и его сторонники — Щербицкий и Кунаев.

В той жизни они все не попали на заседание Политбюро, где одномоментно по предложению Громыко был выбран Генсеком Горбачев. Правда, даже если и попали бы, все равно остались бы в меньшинстве, трое против шести.

Но, наверно, могли бы замутить какую-то интригу? Договориться за имеющийся в наличии день?

Ладно, попасть в КГБ я всегда успею, теперь хорошо бы попробовать выйти на самого Григория Романова.

Вскоре Светик позвонила мне из общаги и иносказательно сказала, как у нас договорено, что она уже там и еще спросила меня, что я делаю завтра. Спросить об этом я ее тоже попросил.

— Я иду на районную комсомольскую конференцию. Это по поводу юбилея комсомола, буду лично отчитываться по нашей ячейке в Райпищторге, — произнес я и положил трубку.

И правда, расслышал какой-то лишний щелчок, когда поднял трубку. Наверно, это уже работа прослушки. Или мне просто кажется такое из-за гуляющих нервов.

Позвонить мне Свету я попросил специально, чтобы получить возможность добраться до райкома комсомола и попробовать там обратиться к одному из секретарей горкома партии. Чтобы слушатели телефона поняли, что я еще и комсомольский лидер, поэтому возможно решили не торопиться с задержанием.

Наверняка, если они уже побывали в торге, никто им не стал рассказывать о том прискорбном факте, что подозреваемый в чем-то нехорошем всемогущественным комитетом простой малолетний курьер до кучи еще и комсоргом там числится.

Это же явный залет со стороны комсомольских и партийных органов по любому! Не проявили бдительность и не уследили!

Так что пусть узнают, что я никуда не убегаю, а иду завтра в райком комсомола. Ну и по совместительству партии.

Хотел сходить на тренировку, сначала не собирался привлекать внимания к такой стороне своей деятельности, но потом решил не отказывать себе в физической нагрузке. Вдруг потом не скоро до зала доберусь, да и слежку проверю заодно.

Прыгнул на велосипед и понесся к семи вечера в общество «Локомотив». Волга стартовала за мной и вскоре проехала мимо меня на светофоре. Я на нее, конечно, вообще не гляжу, а внимательно изучаю светофор, дожидаясь зеленого сигнала. Она проехала мимо, я перевел велосипед через Московский проспект и закрутил педали по Малодетскосельскому проспекту мимо дегустационного зала «Нектар».

Пересек Верейскую, где в будущем будет жить одна моя хорошая знакомая, нежная Вика, потом проскочил мимо дома, где будет общественная приемная моего приятеля по секции бокса в училище, когда он протянет целых три срока муниципальным депутатом Адмиралтейского района.

На слежку не оборачиваюсь, Волгу вычислить и не пытаюсь, теперь товарищи чекисты точно уверены, что я про них ничего и не подозреваю.

Велик припарковал около входа в зал бокса и отправился в раздевалку. Но все же остановился около грязного окна на втором этаже эвакуационной лестницы и разглядел через него, как та же Волга припарковалась в тени наискосок от стадиона.

Ну, все как я и предполагал, уже встреча на светофоре и теперь здесь — все это указывает именно на слежку за мной.

Ничего мне не показалось. Потом пару раз поднимался из зала как бы в туалет, разглядел пару серьезных мужчин лет тридцати, один курит около машины, а второй разминает спину.

Оба в рубашках по летней погоде и брюках от костюма, да еще в модных солнечных очках. Потом один прогулялся по стадиону, заглянул в наш зал и быстро нашел меня взглядом в спортивной форме на ринге. Я его тоже разглядел за фигурой соперника, отвлекся даже на это и пропустил чувствительный удар по носу.

— Смотри-ка, наблюдают и пока не лезут, — думаю я, сидя в раздевалке после душа. — Что-то хотят понять про меня, так бы давно уже взяли за шкирку и потрясли, чтобы рассказал о своем знании будущего. Не могут никак поверить, что я сам этими письмами с предупреждениями о катастрофах занимаюсь, а не работаю под крылом какой-нибудь иностранной спецслужбы. Тогда бы себе все дырок под ордена накрутили за раскрытие шпионской или диссидентской сети, на это они сейчас и рассчитывают. Ну, хотя бы на то, что мелькнет рядом со мной кто-то взрослый и уже его можно взять да спросить, как следует.

— Поэтому и наблюдают, и тратят свое дорогое время, что ждут еще кого-то.

Потом дорога домой, Волги уже около стадиона не оказалось, я решил было, что они совсем снялись с дежурства. Но по приезду домой она так же проехала мимо меня, бдительно наблюдающего из-за шторы и тюли из окна и запарковалась немного дальше от дома.

А потом, ближе к ночи переехала совсем рядом к подъезду, наверно, чтобы в белой ленинградской ночи не просмотреть куратора МИ-6 или даже ЦРУ. Один наблюдатель курящий, он постоянно бродит вокруг дома с сигаретой, внимательно рассмотрел еще раз наш двор, проходы на соседнюю улицу и даже поднялся в подъезд. Я за ним сам наблюдаю из подъезда, сначала заметив через окно в своей комнате, как он вышел из машины с водительского места.

А когда зашел в подъезд, я тихонько прикрыл дверь за собой на замок и еще успел увидеть в дверной глазок его тень около площадки.

— Ну, проводит привязку к местности, теперь должны как-то и мой путь к легко возможному исчезновению через двор начать контролировать.

Однако, такое дело одной машины не провернуть, если не встать в самом проезде, поэтому двор остается без такого пристального наблюдения.

Ночью сплю беспокойно, все чудится топот сапог на лестнице и настойчивый стук в дверь. Просыпался пару раз, выглядывал в окно и все равно вижу уже хорошо знакомую машину напротив подъезда, угадывая ее очертания в белой ночи…

Комсомольская конференция начинается в два часа, но я вышел из дома и вывел свой велик уже в двенадцать.

Волга с утра пропала, похоже, что наблюдение с меня сняли или просто глубокой ночью разъехались по домам сотрудники. Хрен его знает, какие насчет меня планы у комитетчиков, ведь я все же людей спасаю вроде, наших советских людей.

Но должен был сразу со своими знаниями прийти в Большой дом, а не анонимками баловаться, теперь три разбившихся самолета могут и на меня повесить. Если они, конечно, все-таки разбились, о чем мне совсем не известно.

— Ну и хорошо, они знают, где меня искать после обеда.

Приковав свой транспорт, я первым делом направился в столовую райкома, которую мне очень хвалили.

Пришлось назваться участником комсомольской конференции, чтобы меня пропустили на вахте в сторону зала для собраний в самом райкоме партии.

И вахтер тут есть, и молодой милиционер бдительно райком охраняет.

За полтора рубля отлично перекусил полным обедом и потом поднялся наверх, рассчитывая как-нибудь встретиться, если не с первым, то хотя бы со вторым секретарем райкома партии.