Совсем поднимать руки и сдаваться с поличным на милость родной милиции я не собираюсь. Два раза моя дерзость мне здорово помогла, надеюсь и еще поможет. В суде мне это не сильно поможет, даже без помеченных денег опера просто соберут без всяких проблем показания покупательниц.

Редко у кого из торгового народа хватит смелости упереться перед милицией и ни в чем не признаваться, если им за это ничего особого не грозит. Не стоит даже на это рассчитывать, на такой смелый поступок могли бы пойти Ирочка или Людмила, но я им и так ничего не продаю.

Впрочем, на самом деле процентов на девяносто я рассчитываю, что меня как-то остановят на выходе из магазина сотрудники местного райотдела и между делом предложат работать под их крышей.

Когда кто-то из магазина отзвонится в отдел, что требуемый спекулянт прибыл и будет тут занят минут десять-пятнадцать на примерке вещей. Тогда можно подъехать или подойти, чтобы тормознуть приметного парня с рюкзаком на велосипеде.

Ведь никто из посторонних граждан не видит мою деятельность со стороны, никто не может зайти во внутренние помещения магазина, как могу я, нигде я не свечусь, и никто про меня не знает, кроме своих торговых людей, поэтому и жесткого приказа хватать и вязать от своего начальства насчет меня у оперов не должно оказаться.

Если, конечно, сержант Абросимов не переведется почему-то из Центрального района в Ленинский и не узнает меня.

Когда работаешь на их территории, то просто договорись к обоюдному удовлетворению, думаю, что к этому времени такие понятия уже плотно имеются в среде контролирующих органов. Нет на тебя жалоб или заявлений, а есть только оперативная информация, тогда добро пожаловать в клуб добровольной финансовой поддержки оперативников Ленинского района.

Дорогу никому не переходишь, никому жить и дела делать не мешаешь, твоя ниша полностью свободна от конкуренции.

Даже заказать тебя некому, а денежный поток в карман сотрудникам генерировать можешь.

Иногда даже приходят в голову мысли на пару месяцев снизить серьезно обороты и просто отдохнуть от своих спекулянтских тем. Работать совсем по легкому, правда в этом смысла особого все равно нет, всяко я больше заработаю, чем с меня поимеют те же опера.

К концу лета на двухкомнатную квартиру заработаю где-нибудь на окраине, а к Новому году уже в центре такими темпами.

Наложат на меня опера максимум полтинник в месяц. Ведь мои полные обороты никто не знает, могу смело говорить, что зарабатываю на шоколадках две сотни в самый лучший месяц, а обычно всего сто-сто пятьдесят рублей.

Я скатался снова в Таллин, попробовал закупаться очень осторожно, снова вложил четыре сотни в женские вещи и полтинник в кондитерку. Она стала уже заканчиваться, поэтому закупился без переплаты по знакомым местам.

Благо времени имеется в запасе целый день для таких не сильно денежных операций, но лишняя сэкономленная пятерка придает немного смысла этой возне.

Больше такую кучу кондитерки держать дома не буду, да и по деньгам гораздо проще привезти и продать одну женскую вещь, чем четыре десятка шоколадок, которые к тому же довольно тяжелые в транспортировке.

Елизавета Максимовна очень обрадовалась моему появлению, ведь уже почти три недели у нее не был. Целый день гоняли постоянно чаи с плюшками, и старушка опять рассказывала мне свою немудреную жизнь.

Делает это уже не в первый раз, но я внимательно слушаю и киваю головой.

В поезд сел не без проблем, у меня рюкзак с кондитеркой и не очень большая сумка при себе.

Заранее высмотрел с проверенного чердака в бинокль прогуливающийся по перрону милицейский наряд и как только они повернули к вокзалу обратно, рванул бегом и уже через три минуты оказался в своем купе. В составе наряда узнал того молодого младшего сержанта, который с напарником меня недавно прихватили. Понравилось ему денежку щипать с проезжающих товарищей, вот и патрулируют так настойчиво туда-сюда вдоль вагонов. Еще раз промелькнули их фуражки мимо моего окна через десять минут, потом вагон тронулся, и я еще разглядел остающихся на перроне мильтонов, активно вертящих по сторонам башками.

— Плотно работают по ленинградскому поезду, гады. Нужно это всегда помнить и брать билеты в последний вагон. Но сегодня эти черти дошли до него и еще дальше заглянули, чтобы внезапно встретить такого же примерно, как я, пассажира. А уж как бы мне обрадовались, минимум пару червонцев срубили бы. Дальше легче точно не будет, к левым деньгам сотрудники очень быстро привыкают. Хорошо, что вынуждены ходить вдоль всего состава, а за толпой отъезжающих меня не видно. Если когда-нибудь догадаются перекрывать перрон с двух сторон, тогда без проплаты не пройдешь.

После поездки жизнь идет привычным путем, утром появляюсь в торге, получаю бумаги и адреса доставки, рассчитываю маршрут, набиваю рюкзак, вспоминая, кто что просил в каком именно магазине.

Кручу педали, продаю товар, пока начало лета очень хорошо разлетаются и футболки, и женские шмотки.

Футболок стало заметно меньше в продаже в Таллине, раскупили их по магазинам, хорошо хоть, что блат в «Таллинском» помогает приобретать их в каком-то солидном количестве. Пришлось продажную цену поднять до десяти рублей, и все равно не хватает на всех.

По вечерам упорно тренируюсь, хорошо помня, как позорно сдыхал в конце второго раунда и какой грязный бокс пришлось демонстрировать возмущенной советской общественности в лице тренеров соперников.

За три летних месяца и почти ежедневным покатушкам по всему району точно войду в нужную форму.

На первенстве Ленинграда все соперники будут не слабее того парня в финале Спартакиады.

Валентина при редких встречах все так же смотрит на меня с очень злобным видом, приопустил я ее авторитет, как парторга, очень заметно.

Уронил ниже плинтуса, теперь бы так поступать не стал, но в тот момент выбесили меня и она, и товарищ Третьяков.

Так что поступил, как мне захотелось, а вот теперь приходится учитывать очень плохие отношения с не последним человеком в торге. Может она мне здорово нагадить, раз уж я никак не собираюсь спасать ячейку комсомола, хорошо еще, что не догадывается она о моем твердом решении послать эту общественную нагрузку куда подальше.

Вместе с ней, само собой, разумеется.

Не простит она мне такого умаления своего партийного и женского достоинства, но хоть теперь не лезет в мои дела. Пока не лезет, ведь рассчитывает, что я хоть как-то пинаю процесс наполнения ячейки. Что доложу в райкоме о новых комсомолках и как-то дотяну до юбилея, почему-то побаиваясь ее грозной ругани и того, что дяди из райкома погрозят мне пальчиком.

Как раньше обещал. Да, обещал и мог бы все устроить, доложил бы о полном наборе ей лично и в райкоме.

Но теперь не вижу в этом никакого смысла, раз отношения со всеми курирующими органами серьезно попортил. Да что попортил, просто накалил до предела. Поэтому естественно, что тратить свои личные деньги, силы и время на пустые казенные хлопоты не собираюсь

Поэтому я ничего оптимистичного ни ей, ни в райкоме не доложу. Я вообще туда больше заезжать даже не собираюсь, не говоря уже о сборе взносов и сдаче их в кассу райкома. Просто не заеду и все, печать здесь получил, здесь Валентине и отдам.

По вечерам плотно тренируюсь, еще больше качаюсь. Света уже привыкла к моему постоянному отсутствию с семи вечера до девяти, готовит в это время особо сытный ужин из хороших продуктов и болтает с Таисией Петровной, которая тоже возвращается вечером домой со своих ежедневных прогулок.

Потом обильно ужинаю, восстанавливая потраченные на секции силы и обязательно пристаю к Светке. Она уже почти все время ночует у меня, что-то для себя решила на будущее.

Числа двенадцатого Валентина ловит меня в коридоре торга. Я думал, что начнет снова ругаться и чего-то от меня требовать, но нет, в этот раз ошибся:

— Послезавтра, четырнадцатого июня, чтобы был обязательно на районной комсомольской конференции на Огородникова. Обязательно! В два часа начало! Ты понял меня! Это по поводу годовщины комсомола и подготовке к ней!