Время до следующей поездки в Таллин прошло спокойно, каждый день я пропадаю в зале с семи вечера, тренируюсь со взрослыми парнями.

Светик из-за этого даже на пару лишних ночей уезжала в общагу, пытаясь добиться по своей юной неразумности и вполне понятной упертости самой такой красавицы режима полного доминирования надо мной. Раз она остается в центре, то я должен ее развлекать и присутствовать обязательно, а не уходить на пару часов куда-то.

Ну, пришлось немного ставить подругу на место, без этого в семейной жизни никак не обойтись.

— У меня важные соревнования в конце месяца, мне тренировки пропускать нельзя. Зачем это нужно? На будущее.

Хочет тащиться по два часа в страшной давке на учебу с Энергетиков до 12-й Красноармейской — да пожалуйста!

Вместо того, чтобы посидеть в комнате, приготовить ужин из неплохим продуктов и мызыку послушать?

И обратно тоже с практики в час пик примерно такие же ощущения ее ждут, облапают и пощупают беспощадно.

Ну, в обоих случаях ее подруги прикрыть могут от таких поползновений.

Мне после серьезных нагрузок на ринге на самом деле не до постельных кувырканий, прихожу домой, пью чай и сразу спать падаю.

Крепкие, пусть и не так умелые, соперники создают серьезное давление на меня. Повторяется история из моей прошлой жизни, когда на тренировках я постоянно стоял с кем-то постарше по возрасту или с ровесниками на десяток килограммов тяжелее. Сейчас у меня получается гораздо проще противостоять старшим парням, пока я свежий, а вот когда руки наливаются свинцом, все становится гораздо труднее.

Приноровился к ним значительно, они тоже поняли, что переиграть меня не могут и решили давить силой и весом.

Таким умных нашлось всего двое, как раз с ними я очень хорошо выкладываюсь, дают мне соперники нормальную тренировку и нагрузку. Подводят в тренированной состояние с нормальным тонусом, ведь уже не два раунда по полторы минуты прыгать, а все три, хорошо хоть только по две. Выносливость хорошая требуется на такой бой.

За что их и благодарю потом. По мне почти не попадают, дают спокойно на контратаках отрабатывать.

Мне на самом деле такое давление и требуется, чтобы выстоять раунды против атак более мастеровитых соперников, так что со спортивной частью жизни все хорошо.

Ну, а личная должна наладиться, когда Светику надоест кататься в общагу и слушать подколки от завистливых подруг.

Валентина до сих пор со мной при встрече не разговаривает, а зря кстати. Так бы честно рассказал ей о моем четком решении закончить все хлопоты по комсомольской теме, а раз она ходит и принципиально не обращает на меня внимания, то пусть думает, что я по-прежнему стою на линии огня и так же старательно ищу новых комсомольцев в ячейку торга.

Подстегнутый суровым приказом товарища первого секретаря закончить пятилетку в два года! Ха-ха — два раза!

Вертел я таких командиров на центрифуге! Молоко у них еще на губах не обсохло меня учить чему-то!

Я даже подружек не попросил никакое заявление переписать, схавают и так все в райкоме, никуда не денутся. Посмотрю на лицо товарища Третьякова, когда он узнает, что комсомольцев в ячейке осталось все так же девять из-за его странных претензий на заполненные своей рукой заявления…

— Да, всего девять, а не одиннадцать! А что вы хотели при таком формальном отношении? Это настоящий формализм!

Нет комсомольского билета нового — нет и взносов, а как он хотел?

Зато и я за них взносы тоже платить не стану, и морочиться дальше этой темой вообще не собираюсь.

Дано мне два месяца высочайшим начальством, вот в конце июня и отчитаюсь, повинно склонив голову.

Что пока никого не привлек, но обещаю набрать нужное количество к сентябрю, еще через два месяца. Просто хочу посмотреть на реакцию комсомольских бонз на такую наглость.

И чем они меня попробуют испугать?

Так что в райкоме не появляюсь, в торге работы для меня немного, поэтому веду тихую жизнь и всем доволен.

В Большом доме на Литейном старший лейтенант Васильев вызван к своему непосредственному начальнику.

— Так что, пришло второе письмо от этого предсказателя?

— Так точно, товарищ подполковник! Второе поступило из почтовых ящиков на улице Дзержинского.

— А первое?

— С проспекта Майорова! Недалеко очень, где-то он в том районе кружит.

— И тоже про катастрофу на Камчатке с АН-26 пишет?

— Да почти слово в слово, как первое. Немного отличается только.

— Почерк такой же детский?

— Такой же. Явно, что один человек писал.

— Так, надо подумать. Про катастрофу под Ленинаканом все совпало, в Поти тоже, хотя бумаги утеряны, — тут подполковник строго смотрит на Васильева, как будто это он их лично потерял.

— В первый раз не обратили внимания, во второй уже присмотрелись, но так как явная анонимка с предсказанием будущего, то меры предпринимать не стали. Теперь третья анонимка с предсказанием уже заслуживает того, чтобы про нее рассказать генералу. Как думаешь, Васильев? — внезапно он прерывает рассуждения и обращается к старшему лейтенанту.

— Кто, я? — немного пугается Васильев. — Вам виднее, товарищ подполковник!

— Ага, под дурачка косишь? Это правильно, начальство таких любит. Но скажи, как по совести, стоит обратить внимание начальства на то, что может случиться. Все-таки больше тридцати погибших, да еще срочников обещает анонимщик?

— Стоит, товарищ подполковник. Пусть предупредят военную авиацию, хуже не будет.

— Только как это сделать? Что есть ненулевая вероятность аварии в районе поселка Ключи с АН-26 авиации РВСН? — задумывается подполковник.

Васильев терпеливо и с опаской посматривает на свое начальство, постукивающее пальцами по лакированному столу и конверту с той самой второй анонимкой.

Я могу отправить такие же анонимки насчет аварии теплохода и в КГБ, и в пароходство, и самому капитану, но вот никакой уверенности, что хоть кто-то обратит на них внимание, у меня вообще нет.

Поэтому я на них не рассчитываю, а собираюсь дозвониться до самого Владимира Клейменова. Так будет надежнее, если он мне не поверит, а он не поверит, то в любом случае обратит особое внимание на прохождение теплохода под опасным мостом в Ульяновске.

А если не обратит — то, что же, его судьба окажется такой же ужасной, как в прошлой жизни.

Светочка накаталась вволю в общежитие и еще ей бегать пришлось от местных гопников пару раз, так что шестого мая снова пришла пожить ко мне надолго, но узнав, что седьмого, как раз в субботу, когда можно гулять и ходить в кино, я коварно уезжаю в Таллин, опять распсиховалась.

Да, придется с девчонкой повести себя, как взрослый мужик.

— Света, я езжу, когда могу. И так покупаю билеты, которые ты хрен сама, когда купишь. И работать должен на неделе постоянно, я же не свободный человек.

Но в ответ только неразборчивые писки и обвинения в том, что позабыл-позабросил и все такое прочее.

— Так чего ты сама три дня в общаге пропадала? Могли бы в кино хоть каждый день ходить?

— Так у тебя тренировки! — прямо сквозь слезы доносится упрек.

— Тренировка до девяти, а кино в десять показывают или в девять тридцать, — рассудительно отвечаю я. — И она не два часа, а всего полтора, я за десять минут до квартиры доеду, помоюсь и уже готов идти в кино.

Да, зал формально относящийся в своей подработке тренер закрывает в восемь сорок, спеша домой.

Однако Светочка считает неприличным находиться одна без меня на чужой жилплощади без правильной регистрации с пропиской, опять такое советское понятие.

— Это тебе с добрейшей Таисией Петровной чаю попить неприлично? Совсем ты, подруга, зажралась! — отрезаю я.

Знаю с уверенностью, что не стоит вестись на эту кучу невнятных обвинений, потому что голимая манипуляция.

Просто молодая женщина пытается построить парня, с которым спит и ведет семейный образ жизни, перестроить именно в картину своего незрелого сознания.