— Что там Феликс задумал? Зачем ты ствол взял?

— Я же сказал, в бегах я, убийство Коли Кирпича мне шьют. Уходить собираюсь, в теплые края.

— С волыной? От ментов отстреливаться?

— Живым не сдамся!

— Живым от нас не уйдешь, — фыркнул бугай справа.

— Я все сказал, — буркнул Кеша.

Умирать, конечно, не хотелось, но от судьбы не уйдешь. Тем более что молить о пощаде бесполезно. Если решили завалить, значит, так и будет.

— Кого Феликс хочет завалить? — спросил Кирюха.

— Я же говорю, Феликс не при делах, я ствол для себя брал.

— Кто такой Коля Кирпич?

— Был такой пацан… С моей сестрой встречался.

— И ты его завалил?

— Коля сестру обидел. Случайно… Ну и я случайно.

Кеша решил не открещиваться от убийства. В конце концов, он не с ментами дело имел.

— За сестру спросил?

— Да это на личном фронте война, вам это неинтересно.

— Ну да, личный фронт, — в раздумье усмехнулся Кирюха. — Что-то знакомое.

Он знал, за что Кеша наехал на Дениса, но пацанам своим об этом почему-то не говорил. Или не торопился открывать свое с Кешей знакомство. Интересно, почему?

— Аксай нашего пацана забил на беспредельном фронте, — сказал бугай справа.

— Я за Аксая не в ответе.

— А за Феликса?

— Да, мы из одной конторы… Так что получается, в ответе, — неохотно признал Кеша.

— А ты в курсе, что это Феликс Аксая ментам сдал? — спросил Кирюха, глядя почему-то на водилу, а не на того, к кому обращался.

— Да как-то нет…

Скорее всего, Кирюха гнал на Феликса, но если нет, удивляться нечему. Уж кто-то, а Кеша знал, на что способен этот подонок.

— Аксаю реальный срок светит.

— И что?

— Да нет, ничего.

Кешу отвезли в Долгопрудный, машина остановилась во дворе многоэтажки на окраине города, Кирюха вышел, минут через двадцать вернулся.

— Ну что? — спросил бугай справа, которого, насколько понял Кеша, звали Матюхой.

— Нормально все, — как-то не очень весело отозвался Кирюха.

И снова Кешу куда-то повезли, выгрузили у дачного домика в садовом товариществе. Он и сам собирался подыскать для себя такую дачу, но долгопрудненские сделали это за него. Привели в холодный дом, посадили на такой же холодный диван. И связали по рукам и ногам, чего Кеша точно не хотел.

Кирюха уехал, на хозяйстве остались Матюха и Жмерин. Пацаны разожгли огонь в камине, дрова горели плохо, сначала дом наполнился дымом, а потом уже постепенно теплом. Воду вскипятили, кашу сварили — из Кешиных запасов, хорошо, его догадались накормить и чаем напоить.

Время шло, а Кирюха не появлялся. К ночи куда-то делся Матюха, остался только Жмерин. Он принес откуда-то сверху матрас, бросил его на пол.

— Давай спать ложись! — велел он, указывая на матрас, который лежал у самого входа в комнату.

— Может, лучше у камина, там теплей!

Дом нагревался медленно, пол холодный, только у самого камина можно было согреться. Но Жмерин не хотел делиться теплом.

— Хрен тебе, тепло мне перекрывать!

— Так ты должен спать у входа!.. Или даже не спать, — усмехнулся Кеша.

— Заткнись, пока бухало не раскрошил! — пригрозил пацан.

Кеша лег, Жмерин накрыл его тонким верблюжьим одеялом, сам лег на диван и очень скоро захрапел. Засыпая, Кеша смотрел на камин. Огонь скоро погаснет, если за ним не присматривать, как бы угарным газом не накрыло. Но говорить Жмерину он ничего не стал. Будь что будет.

Огонь действительно скоро погас, но Жмерин проснулся, снова затопил камин. Теплее не стало, но до утра дожили. А к обеду подъехал Кирюха с каким-то мрачным типом с приплюснутым носом, водянистыми глазами.

Незнакомец с ходу накинулся на Кешу.

— Ты что, кинуть нас хотел? — спросил он, замахиваясь для удара.

Он мог пробить в нос, но Кеша не зажмурился, хотя и в глаза не смотрел.

— Почему ты не сказал, что у тебя непонятки с Феликсом? — спросил Кирюха.

— Почему непонятки?

— Потому что ты кореша его убил, Колю Кирпича! Феликс тебя ищет. Пацаны его плохо о тебе говорят.

— Как это плохо? — вскинулся Кеша.

— Ну, крысой тебя называют…

— Да фуфло это все!

— Крысой, крысой… — не моргнув глазом, подтвердил мрачный.

— Не знаю.

— А Кирпича убил?

— Да нет…

— Может, Феликс убил?

— Нет, — выдавил из себя Кеша.

Феликс подло подставил его, но это их с ним разборки, долгопрудненским отдыхать.

— Зачем ты ствол купил?

— Говорю же, в бега ухожу.

— Феликса ты убить хотел.

— Нет, не хотел.

— Убьешь Феликса?

— Нет!

— Это ты сейчас так говоришь… Развяжи ему руки! — глянув на Жмерина, потребовал мрачный.

Пацан резанул по веревкам ножом, в кисти рук хлынула кровь, аж пальцы закололо.

— Ствол возьми!.. — Мрачный достал из-под куртки знакомый пистолет, но Кеша мотнул головой. — Чего так? Покажешь, как Феликса мочить будешь?

— Не буду я его мочить!

— Или мы замочим тебя!

Кеша вздохнул и опустил голову. Одно дело убить Феликса от своего имени, и совсем другое — по приказу врага. На второе Кеша не пойдет никогда. А смертью пугать его не надо. Не отпустят его долгопрудненские. Тем более если он Феликса завалит.

— Давай, бери!

Мрачный схватил Кешу за руку, Жмерин вложил ствол в ладонь, сжал пальцы. А второй рукой его заставили взяться за кожух затвора. И Кеша понял все.

Долгопрудненские всего лишь заметили, как он брал ствол у Волыны, повязали Кешу, но что делать с ним, решили только сегодня. Спустят на Феликса «торпеду», а орудие убийства бросят на месте преступления. С «пальчиками» Кеши. Приводы у него имеются, дактилоскопическая карта составлена… Все, это приговор. В довесок к убийству Кирпича. Два трупа — это высшая мера.

Пистолет отобрали, завернули в чистый носовой платок.

— Пусть пока отдыхает, — сказал мрачный, кивком указав на пленника.

Кешу снова связали, на этот раз по-другому, пропустив толстые веревки под локтями. Но связали крепко.

И покормили его, и спать уложили, и снова на ночь с ним остался Жмерин. История повторилась, сам он лег на диван, а Кеше определил прежнее место.

А ночью, когда Жмерин крепко спал, дверь за спиной Кеши вдруг тихонько открылась.

— Тсс!

Кто-то разрезал веревки на руках, затем на ногах и ушел. Поднимался Кеша сам.

Жмерин спал, дверь в дом открыта, Кеша беспрепятственно вышел в морозную ночь. Кирюха ждал его за воротами, Кеша услышал из темноты его голос.

— Давай сюда! — Кирюха повернулся к нему спиной и повел за собой.

— Так это ты?

— Да как-то не привык за добро бить в спину.

— И куда мы идем?

— А куда ты собирался? На Кавказ? Вот туда и вали. Домой не надо, дома тебя ищут… За Колю… — Кирюха кашлянул в кулак. — За Колю твоего Кирпича.

— А с Феликсом что?

— А что с Феликсом?

— Вы же не просто так ствол мне давали… Ствол уже у ментов? Пальчики сняли?

— Это была не моя идея, — Кирюха отвел взгляд.

— Что с Феликсом?

— Жив Феликс, ранили слегка… А ствол да, у ментов. Наверное…

— Это подстава!

— Это смерть. Для тебя… Но ты же видишь, я добро помню. Так что давай, вали на все четыре! В Люберцах не появляйся!

— А деньги?

За ствол Кеша отдал двести рябчиков, осталось три сотни, плюс еще свой полтинник. Триста пятьдесят рублей — деньги на первое время немалые.

Кирюха вынул из кармана пару «четвертных», сунул Кеше в руку, и все это, не сбавляя хода. Он торопился поскорее убраться из дачного поселка. И Кеше нужно уходить, неважно куда, лишь бы потеряться.

— Если вдруг тебя повяжут, про меня не говори, ну, что я тебе сбежать помог… Поверь, я очень рискую! Из-за тебя.

Кирюха качал головой, косо глядя на Кешу. Похоже, он уже осуждал себя за опрометчиво проявленное благородство. Еще немного, и он попытается исправить свою ошибку. Кеша понял, что нужно срочно уносить ноги.

Утро, народ толпится на платформе, парни с девчонками кучкуются, шум, гам, одна Агния стоит как в воду опущенная. Никто к ней не подходит, как будто она никому не нужна. Девчонка мимо прошла, глянула на нее как на прокаженную.