— Мои пацаны, — подчеркнул Феликс.

— Твои, — согласился Аксай.

— Давай так, вы сами по себе, мы сами по себе, но, если что, машемся вместе.

Аксай протянул Феликсу пятерню, ударили по рукам, на этом и разошлись. До завтра.

Феликс распускать пацанов не стал, все толпой отправились в спортзал. Там он и двинул речь, поздравил всех с боевым крещением и первой победой. Слушая его, Кеша поймал себя на мысли, что находится на комсомольском собрании с его пламенными лозунгами. Но если комсомол обещал светлое будущее для всего советского народа, то Феликс хотел подняться сам. За счет своих пацанов. Кеша понимал, что их команда для него всего лишь средство для достижения цели, но внимал ему с почтением. А как не уважать человека, который смог в короткий срок сколотить и показать свою контору? И Отшельник ему теперь точно не указ. Во всяком случае, в это хотелось верить.

Десантура показала класс, пацан в тельняшке сначала пробил пресс, затем бросил через бедро, попытался взять на болевой, Кешу спас Фомич с его наукой побеждать. Давно он уже не занимался под началом детдомовского тренера, но приемы против борцовских захватов помнил. Так и не смог вояка выдавить из него мольбу о пощаде, но бока намял крепко, Кеша чувствовал себя так, как будто по нему прошелся танк. Но хоть на гусеницы его не намотало, и то хорошо. А еще лучше, что стрелка осталась за люберецкой братвой, но и долгопрудненские не убегали, уходили с гордо поднятой головой, обещая вернуться и закрыть вопрос…

Домой Кеша возвращался слегка под градусом. Феликс предложил за победу по глотку, но выпили по три. А дальше сухой закон. Можно только курить, но не всем, а только у кого с дыхалкой полный порядок. Пить можно понемногу, но не всегда. А за наркоту Феликс обещал убивать. Торчок за дозу мать родную продаст, причем кому хочешь, хоть ментам, хоть долгопрудненским.

К дому он подошел в девятому часу, тренировки сегодня нет, можно сказать, детское время. Колька у подъезда стоит, руки в карманах, воротник поднят.

— Агнию ждешь? — пожав ему руку, спросил Кеша.

— Да просто стою, — вздохнул парень.

— А чего просто?

— А ты чего такой помятый?.. Щека содрана, по асфальту катали?

— Да так, по мелочи.

— С Аксаем, слышал, сцепились?

— Так ты приходи в зал, мы тебе расскажем.

— На Рижском были?

— А где Агния? Почему просто стоишь?.. Не выходит? — догадался Кеша.

— Ты не в курсе, может, у нее кто-то появился? — Колька жалко глянул на него.

— Я не интересовался.

— На «девятке», видел, привозили, с московскими номерами.

— Она же в Москве учится. В универе. Сам знаешь, сколько там мажоров, — пожал плечами Кеша. — А девка она красивая.

— Ты знаешь?

— Что красивая?

— Про мажоров!

— Узнаю — скажу, — не очень уверенно пообещал Кеша.

Что-то не очень хотелось общаться с Колькой, может, он и негоден к военной службе, но это не помеха, чтобы водить дружбу с Феликсом. А он как будто отрекся от своих пацанов, ходит, как не пришей рукав. Жалкий он, может, потому Агния и не хочет с ним быть.

Суббота сегодня, а дача зимняя, с печью и камином, банька есть, Бородулину в кайф там пропадать, а мнение жены его совершенно не интересует. И за дочь он почему-то совсем не переживает, а она девушка взрослая, может и загулять. В том числе и с Кешей. Они ведь не родные, и детством не связаны, братом и сестрой их можно назвать с очень большой натяжкой.

Агния стояла перед зеркалом в холле, держа тюбик помады в руках, блуза на ней белая с воланами, короткая джинсовая юбка, лосины, полусапожки на шпильке, модная прическа. А юбка очень короткая, и блуза какая-то уж очень прозрачная, даже в неярком свете плафона под потолком видно, что бюстгальтера на ней нет.

Агния заметно напряглась, услышав, как пришел Кеша, но даже головы к нему не повернула.

— Собралась куда-то? — привычно подкрутив огонек ревности, спросил Кеша.

— Да нет, просто стою…

— Нормально. И Колька просто стоит.

— Пусть стоит… Что с лицом?

— Асфальтная болезнь!

— Надеюсь, это не заразно?

— Ну, если с мажорами на «девятке» не таскаться…

— Эй! — Агния резко повернулась к нему. На шпильках она держалась как заправская фигуристка на коньках. — Поосторожней на поворотах!

— Что, в точку попал?

— В голову ты себе попал. Хорошо, что там нет мозга… Все, иди!

Агния снова повернулась к нему боком, но Кеша заставил ее вернуться в прежнее положение.

— Я тебя предупредил!

— А кто ты такой, чтобы меня предупреждать! — поворачиваясь к нему, возмущенно протянула она.

— Я в ванную!

Кеша не сомневался, что Агния уйдет, пока он принимает душ. Но нет, она ждала его на кухне, в знакомых лосинах, но под халатом. И тапочки домашние вместо шпилек. Она мыла картошку под краном, увидев его, отошла от раковины:

— Давай, помоешь, начистишь. Можешь нарезать…

— Соломкой? — миролюбиво спросил он.

— Можешь даже пожарить.

— А за вином сходить?

— Тебе не продадут, маленький еще.

— А давай на спор.

Сухой закон не мешал Феликсу брать с торгашей натурпродуктом, кладовка в зале всякой всячиной забита, и виски там, ром, немного, но есть, можно сходить. Главное, Феликса предупредить.

А так вино-водку за здорово живешь сейчас не купишь: сухой закон не только в качалках действует, но и во всей стране. Места нужно знать, где покупать, еще и очередь отстоять. К тому же после девятнадцати часов продажа прекращалась. А против Кеши играл еще и возрастной ценз. Но вопрос он решить мог.

— Ну и как ты сможешь?

— У таксистов. И через кабак.

— В три цены?

— И что?

— Деньги завелись?

— Ну, есть немного…

— Откуда? Снова на Москву набег делали?

— А что, нельзя?

— Можно… Но я с тобой пить не буду!.. Отвали!

Агния отобрала у Кеши картошку, и он не стал оспаривать ее право на роль хозяйки дома. Но в который уже раз подумал о том, что совсем не прочь стать хозяином дома. Ее дома.

Здоровый мужик, взрослый, точно за тридцать. И шел он мирно, как будто домой с работы возвращался, Кеша и подумать ничего не мог. И вдруг удар — кулаком в живот, от боли его скрутило в бараний рог. Рядом, скрипнув тормозами, остановилась машина, мужик схватил Кешу за шиворот, втолкнул на заднее сиденье, рукой с силой сжал шею.

— Рыпнешься, придушу как куренка! — предупредил он, закрывая за собой дверь.

Кеша понимал, что шансов вырваться у него нет, захват мощный. Стоит посильней сжать руки, он перестанет дышать, а это все.

— Ты Кеша Старый? — спросил здоровяк.

Кеше бы возгордиться, кличка его происходила от фамилии, но раньше Старым его называли только в детдоме. А здесь просто Кеша. Феликс попытался обозвать его Глистом, кличка не прижилась, и Кеша на него не в обиде. Потому что Старым с недавних пор его стали называть с его, Феликса, подачи. Даже для врага он Старый. Только что-то нерадостно на душе.

— Не слышу ответа! — поторопил здоровяк.

— Да пошел ты!

— Где Феликс?

Кеша промолчал, за это и поплатился. Машина тронулась с места, а мужик усилил захват, и трахею пережал, и сонную артерию. Кеша уже терял сознание, когда он ослабил хватку, воздух с шумом наполнил легкие.

— Ты что, глухой?

— Да слышит он все! — сказал человек, сидевший за рулем. — Шлангом прикидывается!

— Ну тогда гасим!

— Какой гасим? Косой сказал Феликса найти! Слышишь, щегол, жить хочешь?.. Скажи, где Феликс живет, и мы тебя отпустим.

— Не знаю ничего.

— А кто знает?

— Отвали!

— Но кто-то же знает… Прикинь, твои дружки будут жить, потому что все нам скажут, а ты мертвый будешь в земле лежать!

Кеша не хотел умирать. Мать у него, восьмилетку окончил, в техникуме учится, впереди целая жизнь. Даже смешно умирать из-за какого-то Феликса. Небо на землю не упадет, если разобраться, может, и дышать без него станет легче. Своя жизнь куда важней, с этим без вариантов. Все сознание кричало о том, что нельзя умирать за кого-то, но на губах висел замок, сваренный из упрямства. Ну не мог Кеша сдать своих пацанов. Не мог и все!