От этого вида Дима слегка пошатнулся, Анастасия Петровна задергала сережку, да так, что её мочка моментально покраснела. Лев Игнатьевич выпучил свои и без того большие глаза, а Филипп Варламович защипал собственные руки. Все были поражены увиденным, но никто даже на секунду не отвадил взгляд от экрана.

Сладко зевнувшее, как оказалось, животное приступило к своей трапезе. Начало оно с фарша. Длинный язык вытянулся наружу и, обвив собой маленький кусочек мясной субстанции, затянулся обратно. Далее зверь переместился к салату. Таким же образом притянув к себе несколько листьев, он сделал пару надкусов, быстро перейдя к последней миске. Животное попыталось, подобно ситуации с фаршем, обвить и мелко натертую кашицу, но она предательски вывалилась со всех сторон. После четырех неудавшихся попыток зверь сдался и то ли от отчаяния, то ли от жуткого голода начал передними зубами сгрызать пластмассовую посуду вместе с её содержимым. Распробовав каждое блюдо и вкусив все виды мисок, он довольно разлегся.

– Юлия Игоревна, только не отправляйте это никуда! – запереживал Лев Игнатьевич.

– Я видео то ели как включила, не то, что его куда-то отправить. Не переживайте, я помню наш уговор, – сказала она, поправляя выбившиеся из небрежного пучка волосы.

– Заметили какой у него язык подвижный? Прямо как хобот у слона, – подметил Дима, вытащив свой язык и как бы стараясь повторить манипуляции зверя.

– Таким зубищам серьезная пища нужна, а не перетёрка. Вы, Юлия Игоревна, ещё пюре бы ему подсунули. Он же явно рожден чтобы рвать и жевать! – шутливо возмутился Филипп.

– Вот вы ему, дорогой Сорокин, можете предложить в качестве закуски хоть всего себя, – хихикала Анастасия Петровна.

– Какая же вы всё же кровожадная женщина, сразу видно – отличный паразитолог, – льстиво отшутился он, поглаживая свои усы.

В это же время на другом конце здания разворачивалось не менее увлекательное действие. Сан Палыч и Пал Саныч работали. Но перед этим они, конечно же, хорошенечко отдохнули. После утренней находки, когда весь остальной коллектив бился в суете подготовки к своим исследованиям, эти двое всласть чаевничали в одиночестве. Так они и провели начало дня в чайной, каждый раз всё доливая кипяток в почти опустошенные кружки.

– Скоро будет холодать, когда в дом перебираться будем? – между подходами посёрбывания спросил Сан Палыч, попутно протирая об штанину круглые миниатюрные очочки.

– Ох, не знаю, – присоединился Пал Саныч к очистке только уже своих громадных квадратных стекол. – Это домом то назвать сложно, так, бездушная кирпичина. Не то что наша ночевальня. Дерево оно ведь свою силу имеет, запах, дух.

– И живность.

– Без этого, так сказать, никуда. Не перестаю я тобой удивляться, Сан Палыч, сам гордо носишь фамилию Жук, а жуков боишься.

– Ну а ты думаешь, почему я ботаником то стал, – подмигнул тот своему собеседнику.

– Потому что растения от тебя никуда не убегут и спрятаться не смогут.

– Это, разумеется, тоже. Мне возни в жизни хватает. Тут и так на станции вечно кто-то мечется, хлопочет. У них и раньше шило у всех было в одном месте, а с этим зверем совсем с ума посходили, – пробурчал Сан Палыч, искренне не понимая, что это открытие может ему дать. Казалось, что ничего в жизни больше не способно впечатлить его ум, разогреть его душу.

– Согласен, нужно нам как-то их затормозить, а то убегут непонятно куда, так мы их и не догоним. Сабантуйчик можно устроить, как мы раньше делали. Пригласим всех, достанем запасы, – смачно сглотнул Пал Саныч слюну из-за зародившегося в его голове ассоциативного ряда.

– Не в бровь, а в глаз, полностью поддерживаю! А помнишь, чем у нас в прошлый раз всё кончилось? Юлия Игоревна так нахрюкалась, что вместе с Львом Игнатьевичем чуть ли не до драки весь вечер спорила о проблемах внеземной жизни, пока наконец прямо на поляне и не уснула.

– Хех, помню. А начиналось то всё как безобидно, с простого обсуждения теорий массового вымирания динозавров…

После чайно-разговорного ритуала по программе шла прогулка. На данном этапе учёные разделялись. Сан Палыч по обыкновению шел к озеру, а Пал Саныч в лес. После часа раздумий о вечном они по традиции встречались у полевого домика, чтобы разойтись по комнатам и сладко проспать до самого обеда. Его старцы особенно чтили и никогда не смели опаздывать. Придя в этот раз пораньше и быстро разделавшись со своими порциями, учёные решили не затягивать с работой, а сразу направиться на приём к существу. У Пал Саныча и Сан Палыча не было определенных планов, задумок или идей по тому, как пройдет эта встреча. Всё, что им хотелось – просто понять, как видит этот зверь, если он вообще может это делать.

Сам их рабочий перформанс начался довольно шустро. Пал Саныч с ноги открыл дверь Диминой комнаты, и оба учёных, снаряженные громоздкими фонарями вбежали внутрь, топчась своими уже не молодыми, но очень крепкими и сухими ногами. Два ярко белых луча направились на предположительно глаза существа. Никакой реакции не последовало.

– Тфу ты, говорил же! Надо не так резко вбегать, – хлопнул себя от огорчения ладонью по ноге Сан Палыч.

– Если бы мы просто зашли, не думаю, что его реакция бы изменилась. А такой внезапности уже бы не вышло, – деловито поправил свои подтяжки на штанах Пал Саныч. К сожалению, возраст и страсть к жаренной пище перевешивала довольно активный образ жизни учёного. Из-за этого его штаны удерживались на теле не выпуклостями ягодичных мышц и бедер, как полагается, а ярко-синим аксессуаром.

– Думаешь, быстро достать из-за спины фонарь и включить его было бы недостаточно внезапно? – запустив обе руки в свою редкую седую шевелюру, спросил худощавый Сан Палыч. Со стороны он выглядел как самый карикатурный учёный, которого будто только секунду назад ударило хорошим разрядом тока. Люди, первый раз встречавшие Сан Палыча, всегда довольно забавно реагировали на его образ, отвечая то неловким молчанием, то пристальным разглядыванием. Особенно тяжело было студенткам, которые всеми силами пытались скрыть свою реакцию, тем самым только усугубляя её комичность.

– В случае с внезапностью лучше переборщить, чем недоборщить. Зато сейчас мы точно знаем, что ему глубоко чихать на наш свет.

– Очень странная ситуация, конечно. Ну-ка, передай-ка, пожалуйста, маленький фонарь, – протянул руку Сан Палыч, в которую тут же легка холодная рукоятка запрашиваемого предмета.

Учёный направил свет уже точечно на морду зверя. Водя лучом то вправо, то влево, он отчаянно пытался разглядеть изменения в его глазах-бусинках.

– Мне кажется, или гляделок прибавилось? Их же четыре было? – поинтересовался у своего товарища Сан Палыч.

– Да нет, точно пять, – уверенно ответил Пал Саныч, и тема с лишним глазом безвозвратно закрылась.

– У него даже зрачков нет! Глаза не животного, а мягкой игрушки какой-то, —внимательно разглядывал очи зверя Жук.

– Хм, как же он тогда без зрачка регулирует поток поступающего света на его рецепторы? Ведь эти структуры явно на что-то реагируют, а значит у него должны иметься и какие-то защитные механизмы, – вслух размышлял коллега.

– Ага, защитные механизмы против дурных учёных, – пошутил Сан Палыч и в комнате воцарил его долгий и раскатистый смех, только его.

– Слушай, а может он и не видит свет вовсе? – перебил смешинку своего друга Пан Саныч.

– Думаешь эхолокация? – быстро подхватил идею тот, наконец успокоившись.

– Не обязательно, конечно, она, но этот вариант, согласись, на поверхности. Существо само по себе темное, вполне возможно, ночное. Подобная окраска отлично работает в качестве камуфляжа. Ну а чего бы ночному животному не утратить зрение и не обзавестись эхолокацией?

– Ну… это, он как минимум в пещере должен был бы жить, а не с крыши кольцевальни упасть. Даже у летучих мышей есть глаза. Да и полной редукции мы тут не наблюдаем. Эти образования должны же выполнять хоть какую-то функцию, зачем-то они нужны. Но теорию проверить стоит, может быть, он и не видит свет…