— А ты?

— А что я? Я по выходным на рынке торгую, знакомую подменяю, — сказала Ирина.

Я почувствовал себя виноватым, хотя, вроде бы, моей личной вины тут и не было. Наверное, если бы все это время я был здесь… Черт его знает, что было бы.

И потом, когда я прыгал в портал, я же не знал, что вернусь только через четыре года.

— А как ты сегодня оказалась рядом с тем пустырем в столь подходящее время? — спросил я.

— Подозреваешь, что я тоже хронодиверсант? — спросила она.

— В моем положении ничего нельзя исключать, — честно сказал я. Я уже говорил, что честность — лучшая политика? Впрочем, мне часто доводится разные глупости говорить.

— Случайно я там оказалась, — сказала Ирина. — Ходила по квартирам учеников профилактические беседы с родителями проводить. Или с тем, кого застану, потому что родители, как правило, в это время на работе, а вечером по нашему милому городку в одиночку ходить небезопасно. Увидела твою машину, подумала, что ты где-то рядом, решила дождаться чтобы еще раз поговорить. Наверное, прошлый раз я была с тобой слишком резка. Особенно если все, что ты рассказал, происходило на самом деле.

— Так оно и происходило, — сказал я.

Там еще много чего происходило, о чем я не рассказал, но о свернутой шее куратора, например, ей лучше не знать. Крепче спать будет.

— Понятно, — сказала она. — И значит ты — тот самый рыцарь в сияющих доспехах, воин без страха и упрека, стоящий на страже нашего будущего?

— Да, вы обречены, — согласился я. — Потому что доспехов у меня нет, даже тех, которые не сияют.

— Вот это больше похоже на того Василия, которого я знала четыре года назад, — сказала она.

— Но я в этом деле не один, — сказал я, стремясь хоть в чем-то ее обнадежить. — У меня есть соратники. Бывшие офицеры, ученые… Вместе мы наверняка что-нибудь придумаем.

— А вы не боитесь сделать еще хуже? — поинтересовалась она.

— Хуже, чем ядерная война?

— И то верно, — она вздохнула. — Я смотрю, ты по мелочам не размениваешься, Василий. Если преподавать, то физкультуру, если спасать, то все человечество, да?

— Таков уж я.

— Но я так понимаю, что в школу ты не вернешься?

— Надежда Анатольевна ясно дала понять, что она будет против такого варианта, — ухмыльнулся я. — Да и потом, помнишь про мою мишень на спине? Думаю, в ближайшее время мне противопоказана работа с людьми.

Да и отсюда было бы неплохо уже свалить. Не хотелось бы подвергать Ирину и отца Григория лишней опасности. Конечно, лучше бы я об этом подумал, когда Ирину за руль посадил, но тогда у меня и выбора-то особого не было.

И с одной стороны мне было здорово от того, что Ирина сидит рядом, а с другой я тут же начал за нее нервничать.

— Как они тебя находят? — вот это я понимаю, вопрос по существу.

— Здесь работает несколько команд, и у них могут быть свои методы, — сказал я. — Полагаю, они ориентируются на следы, которые остаются во времени. Допустим, сегодня отец Григорий вытащил из меня пулю, завтра он напишет об этом в своих мемуарах, а послезавтра они эти мемуары прочитают и вычислят точную дату.

Но на пустыре, где состоялся мой последний контакт с хронодиверсантами, я ни с кем не контактировал, и даже если бы меня заметил какой-нибудь случайный прохожий, вряд ли он стал бы записывать это в своем дневнике так подробно, чтобы потомки смогли бы меня вычислить.

Значит, существует какой-то еще способ.

— Не думаю, что Гриша начнет писать мемуары, — сказала Ирина.

— На старости лет люди чем только ни начинают заниматься, — сказал я. — Даже тем, в чем бы их никто из знакомых не заподозрил.

— И кстати, о пуле, — сказала Ирина и посмотрела на пол. — А где она?

Я приподнялся на локте и тоже посмотрел вниз. Пули не было. Капли моей крови на деревянном полу были, а пули — нет.

— Полагаю, она отправилась в свое время, — сказал я. Не могла сделать это на час раньше, тогда бы отцу Григорию не пришлось внутри меня железными щипцами ковыряться… Хотя, он бы все равно ковырялся, может быть, даже дольше, пытаясь убедиться, что никакого чужеродного металла в моем организме не присутствует. Любой бы на его месте пытался — выходного отверстия-то нет.

— Или закатилась в щель между досками.

— Ты все-таки сомневаешься?

— Или ищу более рациональное объяснение просто по привычке, — сказала она.

— Моя версия вполне рациональна, — сказал я.

— Но если все вещи и люди возвращаются в то время, которому они принадлежат, почему ты еще здесь?

— Хороший вопрос, — сказал я. — И ответа у меня нет. Кто-то считает, это происходит потому, что в своем времени я умер.

— Но ты с этим не согласен?

— Я исхожу из допущения, что если бы я умер, я бы это запомнил.

— Но ведь это же абсолютно не факт, — сказала она. — Возможно, это защитная реакция твоего организма, человек ведь не должен помнить свою собственную смерть.

— Так-то человек и во времени проваливаться не должен, — сказал я. — Так что привычные нам законы природы тут не работают.

— А ты не думаешь, что это произошло не просто так? — спросила она. — Может быть, это не случайность, что именно ты попал именно в этот момент времени?

Дом священника — самое подходящее место, чтобы вести разговоры о присутствии в нашей жизни высшей силы, по замыслу которой я здесь оказался, но мне эта теория показалась весьма сомнительной.

— Мы сейчас говорим о Боге? — уточнил я.

— Необязательно. Возможно, мы сейчас говорим о непреодолимой силе мироздания, которая привела тебя сюда, в место и время, где ты и должен был быть, чтобы все исправить.

— Это оптимистичная версия, но я сходу могу назвать несколько ее недостатков, — сказал я. — Во-первых, если мироздание действительно рассчитывало, что я могу что-то исправить, ему бы следовало оставить для меня более подробные инструкции. А во-вторых, строго говоря, оно перенесло меня в восемьдесят девятый, и не имеет никакого отношения к тому, что я оказался здесь, в девяносто третьем.

То, что я оказался здесь, в девяносто третьем, это исключительно мой косяк, и если у мироздания действительно были на меня какие-то планы, то шансы на их воплощение были упущены четыре года назад.

— Может быть, мироздание работает тоньше, чем ты думаешь, и вносит коррективы в свой первоначальный замысел, — сказала она.

— Ну, это уже больше похоже не на слепую стихийную силу, а на промысел того большого парня на облаке, — возразил я. — А я, помимо всего прочего, не похож на чувака, которого ему стоило бы выбирать в свои паладины.

— Возможно, какие времена, такие и паладины, — ее губы тронула легкая улыбка.

— Это очень удобная позиция, которая позволяет свалить ответственность на кого-то еще, — сказал я. — Особенно удобно, если этот кто-то еще — неперсонифицированная стихийная сила природы или что-то вроде того.

— Это вовсе не отменяет личной ответственности, — сказала Ирина. — Скажем, тебе дали микроскоп, но только тебе решать, будешь ли ты исследовать микромир в поисках лекарства от рака или забивать им гвозди. Кстати, в твоей версии будущего нашли лекарство от рака?

— Нет, — сказал я. — Зато, говорят, там появилось много других болезней.

— Так твой вариант тоже не очень хорош?

— Я думаю, что он не оптимальный, — сказал я. И не факт, что ядерной войны не случилось и там, я ведь даже до обещанной пандемии оттуда свалил. — Поэтому я предпочел бы выбрать что-то еще. Ну, если бы знал, как вообще выбирать и на что может повлиять то или иное решение.

— Слишком сложная задача для одного человека, — сказала Ирина.

— С другой стороны, кому интересны простые задачи? — вопросил я. — Как бы там ни было, что бы там меня ни вело, силы мироздания, воля богов или чистая случайность, я считаю, что шансы на изменения есть всегда, а значит, не стоит терять оптимизма.

— Но готовиться надо все равно к худшему.

— Это уж как водится, — сказал я. — Поэтому мне и надо уйти отсюда. Я не хочу подвергать вас опасности.