Так-то я в некотором смысле и сам художник.

— А давайте не надо, — сказал я.

Они ухмыльнулись. Они чувствовали себя хозяевами положения, они считали, что контролируют ситуацию и думали начать тогда, когда они сами захотят, до этого наслаждаясь трепетом жертвы и ее тщетными попытками их отговорить.

И это уже далеко не пацаны, их учить поздно. Да и учитель я, как выяснилось, сильно так себе.

— Надо, Федя, на… — начал говорить он, но закончить ему не удалось. Помешал мой ботинок, врезавшийся ему в ухо.

Одновременно с этим я бросил куртку в того парня, который стоял прямо передо мной, и тот ее зачем-то поймал. Машинально, наверное.

Дают — бери, бьют… Но убежать он уже не успел, потому что вслед за курткой ему в челюсть прилетел мой кулак, а очки действия у него, вероятно, уже закончились, да и уклонение не прокачано.

В удар я вложился, так что получился он хороший, мощный, и чувак завалился на спину.

Третий только начал вставать в стойку, но я сбил его с ног подсечкой, и он отправился на землю вслед за своими товарищами. Правда, в отличие от них, он остался в сознании и у него была возможность встать.

Умный, конечно, остался бы лежать и притворился мертвым, но даже зачатки тактического мышления тут тоже не ночевали, и он поднялся на ноги. Мне даже любопытно стало, что он предпримет, и я дал ему некоторое время на раздумья. Но удивить меня ему не удалось и он просто достал из кармана выкидной нож.

До чего же они все неоригинальные.

Вообще, все эти третьи и далее по списку удивляют меня своей то ли отчаянной храбростью, но ли беспросветной тупостью. Вот вы напали на кого-то, обладая явным численным преимуществом, а оно не сработало, и двое твоих братанов уже валяются на земле без сознания и с разной степенью полученных увечий. Откуда у тебя такая уверенность в себе? Почему ты думаешь, что вывезешь там, где они не вывезли? Какого черта ты лезешь наступать на те же грабли, что и они, ведь, в отличие от них, ты эти грабли уже прекрасно видишь?

Из корпоративной солидарности? Из ложно понятого тобой чувства товарищества? Где тот источник, что питает твои надежды, о юноша, мечтаний исполненный?

Первым ударом я выбил из его руки нож, и с моей стороны это был скорее жест человеколюбия, потому что чувак держал его неправильно и мог пораниться им при падении. А уже вторым ударом я отправил его в то самое падение, после которого он уже не поднимался.

Нокаут.

Три-ноль в мою пользу, но радости это мне, как обычно, не принесло. Оно и в лучшие времена-то уже приелось, а сейчас голова была занята совсем другими мыслями.

Я поднял с земли свою куртку, отряхнул ее от пыли и посмотрел на три бесчувственных тела. Похоже, что я все-таки немного погорячился.

У кого же я буду спрашивать, который сейчас год?

Глава 27

Это было долго.

Я висел в невесомости, окруженный серым туманом, и золотые искорки пронзали мое тело, и каждое их касание было сродни комариному укусу, только следов на коже не оставляло. Я видел серый туман, я вдыхал серый туман, я махал руками, пытаясь развеять серый туман и посмотреть, что за ним скрывается, но подозревал, что за ним не скрывается вообще ничего, что это место состоит из серого тумана с золотыми искорками.

Если это, конечно, можно называть местом.

Седьмого, который, по идее, должен был болтаться где-то рядом, я не видел.

К сожалению, времени у меня было слишком много, так что я снова начал думать, и думал я в основном о том, насколько большого дурака свалял на этот раз.

Седьмой не был ни Рэмбо, ни Джеймсом Бондом, ни даже Джейме Ланнистером, и если таков типичный уровень подготовки хронодиверсанта, то вообще непонятно, как они обстряпывали свои дела все это время. Седьмой меня не пугал, но там, где я могу оказаться при выходе, таких седьмых могут быть десятки, если не сотни, и даже если по отдельности они особой опасности не представляют, то всегда могут навалиться толпой.

Но это еще ладно. Допустим, я с ними справлюсь и получу ответы на интересующие меня вопросы. Ответы, которые можно получить только там, и ни в каком другом месте-времени их не найти. И что я буду с этими ответами делать потом?

Конечно, получение информации — это моя задача минимум. Пессимист бы сказал, что задача минимум в такой ситуации — это просто попытаться выжить, но фу такими быть. Это пораженческие настроения и я отвергаю их, потому что нефиг.

А задача максимум — это отжать у потомков (неизвестно еще, насколько далеких) машину времени и вернуться обратно, и тут тоже возникал вопрос.

В какое «обратно» мне возвращаться?

В девятнадцатом году меня ждали привычный образ жизни и комфортный уровень технологий. Интернет, доставки, смартфоны с банковскими приложениями и все такое. И грядущая пандемия, о которой меня предупредил Сашка.

И Марина.

А в восемьдесят девятом меня не могли дождаться сотрудники отдела Х, куча неприятных вопросов по поводу смерти Шубина, злобная Надежда Анатольевна и грядущие лихие девяностые, если мне удастся разобраться с вышеперечисленными проблемами.

И Ирина.

Она, конечно, меня отшила, но вполне может оказаться, что это еще не конец. Я верю, что любую проблему в отношениях можно решить, если о ней разговаривать, а возможности нормально поговорить у нас еще не было.

Поскольку выбор оказался сложным, я отложил его на потом. Какой смысл сейчас голову ломать, если вполне может оказаться так, что до машины времени я не доберусь. А если доберусь, то там уже по ситуации надо действовать. С готовым решением, конечно, было бы проще, но как тут решишь?

Гадать о том, что ждет меня на той стороне темпорально-пространственного прокола тоже не было смысла. Во-первых, все равно не угадаешь, а, во-вторых, скоро сам увижу.

Но как только я попытался расслабиться и получить удовольствие от полета, как я испытал краткий, но очень яркий миг адской боли, будто бы через все мое тело пропустили поток раскаленного ядовитого электричества, а потом все закончилось и меня снова вышибло в беспощадную реальность.

* * *

Сначала перед глазами все плыло, а потом я увидел Седьмого всего в паре шагов от меня, и похоже, что в этот же самый момент он увидел меня и потянулся за пистолетом.

Стрелок он был так себе, может быть, чуть выше среднего, а в ближнем бою шансов у него не было вообще. Я сделал шаг, выбил пистолет из его руки и направил на него свой.

Он сразу поднял обе руки вверх, хотя я этого от него и не требовал.

— Василий…

— Тридцать лет уже Василий, — сказал я.

Краткий осмотр показал, что мы находимся в изолированном помещении площадью около десяти квадратных метров. Серые стены блестели металлом, пол под ногами был бетонный, а под потолком висела одинокая лампа дневного света. В общем, архитектура будущего воображения не поражала, а технологий видно не было. Где все эти сканеры, лазеры и импульсные плазмотроны высокой мощности?

— Как вы здесь… Зачем?

— Накопились вопросы, а там ты не стал на них отвечать, — сказал я. — Поэтому я решил пойти за тобой и спросить тут. И вопросов с тех пор прибавилось. Что это за место?

Он не стал выпендриваться и бросаться громкими заявлениями, что ничего объяснять мне не будет. Может быть, он просто не такой человек, а может быть, направленный ему в пузо пистолет поспособствовал.

— Это шлюз, — сказал он.

— А где дверь?

Он указал рукой на участок стены, на первый взгляд ничем не отличающийся от другого участка стены, и только второй взгляд позволил мне рассмотреть контуры закрытого сейчас прохода.

— Но открывается она только снаружи.

— Те, кто снаружи, сейчас за нами наблюдают?

Он кивнул.

Я помахал им свободной рукой.

— Пять минут на размышления, — сказал я. — Если не откроете, я начну с того, что прострелю ему колено.

— Они откроют, — быстро сказал Седьмой. — У них выбора нет, это единственный шлюз, и пока мы здесь, это блокирует работу всего института.