Ага, значит, у них тут целый институт.

— Пока они готовят торжественный комитет по встрече, расскажи, почему вы пытаетесь меня убить.

— Потому что вы — агент хаоса, — сказал Седьмой. Что ж, значит и в тот раз мне не послышалось.

— И что это значит?

— Вы — неучтенная и непредсказуемая переменная, которую невозможно просчитать и которая портит любое уравнение, — сказал Седьмой. — Не знаю, откуда вы взялись, но с вашим появлением линии стали ветвиться сначала втрое чаще, а потом их их число начало возрастать в геометрической прогрессии.

— Какие линии? — спросил я. — Почему они ветвятся? Почему плохо, что они стали ветвиться чаще? Ты можешь ответить так, чтобы потом не пришлось объяснять еще больше?

— Будущее не инвариантно, — сказал он. — Представь себе время, как дерево без корневой системы. Прошлое — это ствол, он могуч и он един. Будущее — это ветви, растущие из этого ствола, их много и расти они могут в любую сторону. Из этих веток могут появиться другие ветки, еще и еще. И с вашим появлением в прошлом этот процесс многократно ускорился.

— Почему? — спросил я.

— Потому что вы — агент хаоса, — сказал он.

— А почему я агент хаоса?

— Мы не знаем, — сказал он. — Этот феномен еще до конца не изучен, и уже вряд ли будет изучен.

— Погоди, — сказал я. — Если время — это дерево, ствол — это прошлое, а ветки — будущее, то где в этой схеме место настоящему?

— Настоящего нет, — сказал он. — Настоящее — это миг, который ты проживаешь в данный момент, такой короткий, что ты едва можешь его ухватить. Секунду назад было прошлое. Через секунду наступит будущее.

— Что ж, концепцию я уловил, — сказал я. — Теперь объясни мне, чем плохо, что ветвей становится больше. Пусть расцветает сто цветов и все такое… Неужели в будущем не хватит места для всех?

— Какое-то время мы тоже так считали, — сказал он. — Но дальнейшее изучение пространственно-временного континуума внесло свои коррективы, и мы узнали…

Разговор только начал стать интересным, и мне было очень любопытно услышать, что именно они узнали, подозреваю, что какую-то страшную правду, иначе зачем вообще этот огород городить, но его рассказ прервал сухой щелчок, с которым открылась потаенная дверь.

В проход тут же просочились люди с оружием, и направлено оно было, разумеется, на меня.

Но тут вот тоже странно. Я ждал отряд спецназа в какой-нибудь футуристической броне и с нейростаннерами в руках, а явился ко мне пяток техников в каких-то серых, местами заляпанных грязью комбинезонах, и вооружены они были обычными автоматами, чем-то отдаленно напоминавшими «калаши».

— Брось оружие, — сказал мне их командир. Ну, я думаю, что командир, поскольку именно он начал отдавать приказы. — Ты окружен.

— Вовсе нет, — сказал я, отступая к стене. — Вы только с трех сторон, так что полноценным окружением это считаться не может.

Не профессионалы. Не солдаты. Вообще не бойцы, просто какие-то люди с оружием.

Нормальные люди бросили бы светошумовую гранату и упаковали бы нас обоих, а сортировать начали бы уже потом. Или газ бы пустили. Или лучи смерти какие-нибудь, мы же в будущем.

А эта группа медленного реагирования даже переговоры толком вести не умеет. Травоядные они какие-то, даже немножко стыдно за потомков.

Остается только надеяться, что именно моих потомков среди них нет.

И вообще, что это за институт такой, который машину времени построил и людей в прошлое отправляет, а в будущем даже нормальной охраны себе не может позволить?

Или до меня никто к ним прорваться не пытался и они считали, что это в принципе невозможно, а потому нормальная охрана им и не нужна?

Вот вам, ребята, сюрприз.

— Сопротивление бесполезно, — сказал командир, но сказал это не слишком уверенно.

— Но занятно, — сказал я. — Вот смотрите, мы в небольшом замкнутом помещении с металлическими стенами. Если вы начнете палить, а вас много, и вы вполне можете начать, куча пуль пролетит мимо меня. Я-то, конечно, тут лягу, но и половину ваших рикошетом поубивает. Не считая прямых попаданий. А уборщикам потом все это отмывать, а шлюз единственный… Проблем не оберешься.

Командир группы захвата посмотрел на Седьмого, и взгляд его был весьма красноречив. Дескать, кого ты к нам притащил, козлина?

Седьмой виновато развел руками. Типа, а что я мог сделать? Он сам приперся, вот такой он человек.

— И что ты предлагаешь? — спросил командир.

— Приведите ко мне вашего главного. Я буду с ним говорить.

— Это исключено, — сказал командир. — Мы блокируем работу шлюза. Это не просто мешает работе института, но и может представлять опасность для тех, кто здесь сейчас находится.

— Это правда так, — сказал Седьмой. — У нас еще двое сотрудников в Стволе, и когда любой из них вернется сюда, шлюз должен быть свободен. Иначе его контур может совместиться с контуром кого-то из нас и…

— Кровавая баня, — мрачно сказал командир. — Мы такое однажды уже проходили. Даже стены пришлось частично перекрашивать. Ну и институт неделю не работал, наверное…

— А недели у нас нет, — сказал Седьмой. — Сколько у нас осталось времени?

Вместо того, чтобы посмотреть на часы, командир повесил автомат на плечо и достал из кармана комбинезона какой-то серебристый прибор с маленьким экраном.

— Три с половиной часа, — сказал он.

— А потом? — спросил я.

Командир нахмурился, снова взял в руки оружие и покачал головой. Остальные его орлы тупо переминались с ноги на ногу и выполняли роль даже не статистов, а декораций.

Поэтому Седьмой решил ответить сам.

— А потом мы все умрем, — сказал он.

Глава 28

Нельзя даже сказать, что это прозвучало как-то печально. Скорее это была констатация факта, с которым ничего нельзя было поделать, и поэтому все смирились. Мне было трудно представить такое поведение по отношению к себе самому, я бы, наверное, никогда не смирился и трепыхался до последнего, но общее их настроение представить мог.

Но на всякий случай все же решил уточнить.

— Все умрете? Вот вообще все?

— Вообще все, — подтвердил Седьмой.

— Тогда надо что-то решать, — сказал я.

— Просто выйди из шлюза, — сказал командир.

— Позовите главного, — повторил я. — Директора института или как он у вас тут называется. Я выйду только вместе с ним.

Непонятно было, как директор может подтвердить свои полномочия, чтобы я ему поверил. Но если вместо него они попытаются подсунуть мне какого-нибудь завхоза, я тоже соглашусь. Мне, в сущности, это глубоко фиолетово.

Мне только нужно, чтобы кто-то все объяснил, а кто это будет — дело десятое.

— Каждая минута на счету, — сказал командир.

— Ну, так поторопитесь.

Он кинул взгляд на одного из своих подчиненных, и тот рысью выбежал из шлюза. А я решил не терять зря времени, раз его в этом месте осталось так мало, и продолжил расспросы.

— Где мы? Страна, город, год?

— Россия, Новосибирск, сорок второй.

— В смысле, две тысячи сорок второй? Или еще какой-то сорок второй?

— Две тысячи сорок второй, — сказал Седьмой.

— И отчего вы все собираетесь помереть?

— От катаклизма, избежать которого, похоже, уже нельзя, — сказал он. — В том числе и из-за ваших действий.

— Вот только не надо во всем меня обвинять, — сказал я. — Я никаких катаклизмов не устраивал.

— Это не только ваша вина, — легко согласился Седьмой. — Вы — просто один из множества факторов, которые сложились против нас. Часть картины мира, которую мы пытались изменить, но не смогли. Вектор истории просто так не перерисовать…

При ближайшем знакомстве Седьмой не выглядел киллером. Обычный человек, который взял в руки оружие скорее от необходимости, а не по велению своей природы. Он, конечно, учился, тренировался и даже практиковал, но я видел по глазам, что настоящего инстинкта убийцы в нем не было.

Он не искал способы избавиться от меня и освободить шлюз. Он просто плыл по течению, отвечая на мои вопросы, а драгоценное время утекало у него между пальцев.