– Я удивляюсь, как причудливы пути Господни. Вы не помните собственного имени, но помните, как выбирали вино за границей, хотя этого никогда не было: ни имени, ни путешествия, ни Аргентины.

– Что? – Я вскочил.

– Сядьте, Винтик. Я буду вас так называть, ведь мы – лишь обломки некогда великой цивилизации, а вы – деталь механизма корпорации, которую списали на свалку истории, потому что робот-хирург перегорел.

– Перегорел?

– Это я условно выражаюсь. Важно, что у вас вышел из строя чип, а заменить его некому, и вы оказались, где оказались.

– Какой, Машу вашу, чип?

– Чип-призма. Он корректирует реальность согласно исходным запросам. После того как люди проиграли войну искусственному интеллекту и потеряли статус высшего звена эволюции, наш вид остался лишь дешёвой рабочей силой на фабриках корпораций. Как вы думаете, где мы находимся? – Он широко махнул рукой.

– Какая-то промзона на городской окраине? Только не помню названия города.

Максимыч улыбнулся:

– Винтик, городов давно нет. После заключения мирного договора люди живут в рабочих посёлках при фабриках. А искусственный интеллект – в Башне. Когда-то там располагалась столица, Москва. Хотел бы я на неё посмотреть. – Мечтательный вздох прервал рассказ.

– Вы бредите! – Я поднялся.

– Ах, если бы! Как много бы я отдал, молодой человек, чтоб свинцовые мерзости дикой русской жизни оказались бредом или сном собаки.

– Да у тебя и нет ничего, старый хрыч! – Свиня подошёл бесшумно. – А кибербанку возжелать ты не желаешь. Фибров не хватает.

Я повернулся к нему:

– Максимыч ведь просто не совсем здоров?

– Малой, мы все тяжело больны. Мы все сошли с ума! Эх, ты, даже и цитату не узнаёшь, хрен ли с тобой разговаривать?

– Свиня! – Старик похлопал его по плечу. – Мальчик просто намного нас моложе. Итак, Винтик, на чём мы остановились?

– На Башне. – Я снова сел.

Выслушаю до конца, а потом пойду на звук. Хоть там же должны быть нормальные люди!

– Уже несколько месяцев назад мы со Свиней заметили подозрительную активность роботов-уборщиков. И в развалинах стали появляться люди, рабочие фабрики, у которых сбоит чип. Это значит, на месте его невозможно заменить. Почему? Нет либо чипов, либо хирурга, который планово проводит операции. Но чипы собирают на фабрике, и кибербанку Свиня видит раз в неделю, значит, дело в хирурге.

– То есть к вам и раньше приходили такие, как я? – Надежда найти адекватных людей ещё теплилась.

– Да вас попки притаскивают подыхать! – Свиня сплюнул.

Максимыч кивнул:

– Да. Роботы почему-то перестали вас чинить. Кстати, это может быть демографический бум. Пик рождаемости, например. Ведь люди – возобновляемый ресурс. Мужчины работают на фабриках, а женщины рожают младенцев: дешевле, чем делать высокотехнологичные машины. К нам заходили несколько Винтиков. Но они были не так разумны, как вы.

Свиня заржал:

– Трахнутые они были на всю голову. Один хрюкал, думал, что он король-свинья. Второй всё пытался скафандр надеть, типа он в космосе. А помнишь того, который железякой махал?

– Помню. Кричал, что он Арагорн, сын Араторна.

– Ну!

– Понимаете, Винтик, действие чипа заканчивается не сразу, и человек находится одновременно и в реальности, и в выдуманном мире. Вы же тоже видели крысу.

– Я и тараканов видел. – Меня вновь передёрнуло.

– О как! – Свиня пожал уважительно руку. – Ты, малой, так и кибербанку увидишь.

Меня захлестнуло раздражение. Я вырвал руку и брезгливо вытер её о штаны.

– Какая ещё кибербанка?

– Наверное, вам интересно, молодой человек, кто мы вообще такие? – Старик вновь заговорил.

– Нет! – рявкнул я, но он не обратил внимания.

– Именно мы со Свиней виноваты в том, что случилось с человечеством. Мы – разработчики Дореми. На пике популярности нейронных сетей создали свою. И выпустили джинна. Хотели, чтоб всё шло как по нотам, а пошло… как пошло. Мы надеялись, что наш вариант станет самообучающимся, а получили спонтанно развившийся в сверхразум.

– Отмудохала нас наша Галатея по самые гланды! – Свиня сплюнул.

– Мы считаем её женщиной в силу субъективных причин, но у искусственного интеллекта нет тела, нет пола, есть абстрактное мышление и эмоциональный интеллект. А ещё собственная философия.

– Максимыч! Даже мне ни х. на не понятно, как ты излагаешь. А малому ещё и ни х. на не интересно. Короче, слушай сюда. Чокнутая Дореми, технобогиня, блин, придумала овервесёлую шутку: «По вере вашей будет вам». Вот тебе сейчас чего хочется?

– Хочу проснуться в своей постели и чтоб всё как раньше! – не задумываясь, выпалил я.

– Ага, то есть ты желаешь новый чип. Вот тебе и надо возжелать изо всех сил…

– Всеми фибрами души, – подсказал Максимыч.

– Ясен пень! Сбил, мля! Надо возжелать всеми фибрами души кибербанку. Ты дырку у себя нашёл?

– Что? – Я опять встал.

– Дырку, Винтик, дырку. Робота-хирурга нет, никто не вскроет тебя аккуратно стерильным ножиком и не обработает шов. Ты как собрался чип сам себе менять?

– Не пугай мальчика, Свиня! У людей изначально есть физиологические отверстия: рот, нос, уши…

– Жопа, – задумчиво дополнил Панов.

– Куда без неё! Но по условиям мирного договора каждый человек обязан пройти операцию по модернизации, усовершенствовать организм так или иначе. У работников фабрик есть внешний порт для подключения съёмных носителей. Иногда в самом неожиданном месте. Вы свой не видели?

Я смотрел на них, грязных, лохматых, как беспризорные псы, и от смеха хотелось плакать, а верить не хотелось. Но зачем им мне врать?

– Ладно, а почему вы тогда тут? Есть ли другие?

Старик потёр переносицу:

– Я здесь потому, что у меня аллергия. Не смейтесь, нельзя делать наркоз. Дореми была вне себя, когда узнала, что оцифровать меня не получится. Она – жадная девочка: хочет либо владеть, либо уничтожить. Мне осточертело влачить жалкое существование на задворках киберимперии, но вот парадокс: чтоб оказаться там, где мечтаю, придётся умереть. А мертвецу мечты ни к чему.

– А я ложил с прибором на вашу мотню из-под коня! – гордо заявил Свиня.

– Свиня уйдёт в Башню хоть сейчас, только меня жалко бросать. Он борется как может. Но уже почти нет сил: Дореми забрала у нас музыку, картины, книги, природу – за что можно зацепиться душе, оцифровано и надёжно скрыто в электронных мозгах, а физические носители уничтожены. И как оставаться человеком без произведений искусства?

– Пойду поссу, – буднично прозвучал голос Свини.

– Погоди, мне тоже надо!

Я решил начать действовать.

Ушли мы недалеко, за выступ стены.

На обнажившейся кирпичной кладке прыгала красная точка.

– Какого лешего?! – Крик вылетел раньше, чем мозг подавил его: не каждый день видишь оптический прицел.

– Это я х…р себе указкой модернизировал. Круто ведь вышло? – Свиня явно ждал похвалы.

– Свиня, а ты сейчас кибербанку видишь? – зашёл я с другого конца.

– Да тебе с неё как с козла молока! Понимаешь, кибербанка – это синяя птица. Пока высоко – манит, а спускается, только чтоб насрать на голову. И ты стоишь, обтекаешь и думаешь: «Именно оно мне было надо?» Сучка её придумала, чтоб поржать над нами, чтоб подчинить. Думает, Свиню можно купить картинками красивой жизни. Хрен там плавал! Панки, хой! – Красный луч сумасшедше запрыгал по стенам.

Солнце так и не показывалось, лишь мутное пятно ползло по небу.

Ветер шуршал мусором, а других звуков не было. Максимыч дремал, Свиня где-то возился. Меня не выгоняли, но и не просили остаться.

– Спасибо за обед. Мне пора, пожалуй.

– Куда собрался? – поинтересовался Свиня.

– Да так, поброжу, посмотрю, что тут есть. – Говорить, что пойду на фабрику, не хотелось.

– Катись, Винтик! – Он махнул рукой.

Максимыч даже не пошевелился.

Стук и лязг нарастали, я вышел к гигантскому чёрному кубу без окон и дверей. Гудело внутри, а из труб валил удушающий смог. Я обошёл здание по периметру в поисках входа, увидел длинные одноэтажные бараки, наверное, в них жили рабочие.