И ночью долго ворочалась, не могла уснуть. И пореветь не выходило, потому что не верилось. Ну, как Витя мог полюбить другую? Мы же столько лет вместе. Два года встречались. Потом свадьбу красивую сыграли, все, как у людей. И шесть лет брака… я даже с трудом вспоминаю, что было в моей жизни до Вити. И прислушивалась, снова и снова, что вот-вот загрохочет в замочной скважине ключ. Но нет. И утром я пронулась одна.

По привычке в семь часов. Вите на работу нужно было к девяти, я всегда просыпалась готовить ему завтрак. Кто теперь ему готовит? Но плакать не получалось вовсе. Рите я позвонила часа через два, поняв, что просто не знаю, что делать без поддержки своей большой и шумной подруги.

– Вот же козёл, – восхитилась она входя в квартиру. – Пригрела ты, Алинка, змею на груди! Отсуди теперь у него квартиру.

– Да как? Он же её в наследство от бабушки получил. Да если бы и могла, это же нечестно.

– На честных воду возят, – буркнула Рита. – А о чем он думал, где ты жить будешь?

– Наверное, считает, что я вернусь к маме…

К маме не хотелось. Лучше умереть. Нет, я люблю свою маму, и она меня тоже. Но во первых она задушит меня своей жалостью и опекой. Во вторых, живёт мама в пригородном посёлке, там все друг друга знают. Будут в лицо меня жалеть, а за спиной шептаться – пустоцвет, разведенка… Ни за что? А в третьих стыдно как-то возвращаться к маме, когда тебе тридцать почти.

– К маме не вариант, – без слов, по женски поняла меня Рита. – Значит снимем квартиру.

– Чтобы снять квартиру, деньги нужны, а я три года уже не работаю.

Нет, я работала раньше и очень свою работу любила. А потом Витя решил, что жена повар это как-то не солидно. На других работах у меня не клеилось, душа не лежала, так и осталась я сидеть дома и Витю кормить.

– У меня поживешь.

– Ага, щас. У тебя двушка, в которой мама и сын десятилетний кроме меня. И куда я там, на голову? Не говори даже, и денег у тебя не возьму.

Так и получалось – жить мне негде. К тридцати годам я стала совершенно бездомной, поневоле порадуешься, что детей нет. С ребёнком на вокзале не поночуешь, а судя по всему, мне туда прямая дорога. Или под мост, к бомжам. Из-за того, что я много читала приключенческой литературы, мне твёрдо казалось, что бомжи, бандиты и всякий сброд живут именно под мостами, хотя мостов в нашем городе раз-два и обчелся.

– Щас я все решу, а ты пока вещи пакуй, – обрадовала Рита и добавила. – У-у-у, козёл!

И погрозила массивные кулаком. Думаю, если бы здесь был Витя, он бы проникся.

Я занялась паковкой, потому что сидеть в квартире и слушать тишину, ожидая возвращения мужа было невыносимо. Половину того, что собрал Витя отнесла на мусорку – барахло, не стоящее того, чтобы его туда сюда таскать. Часть оставила, Вите пригодится. Зато взяла наши фотографии, новая женщина их выбросит, а они мне дороги. Получился моих вещей один чемодан и одна сумка. И ещё большая сумка с зимней одеждой, она пока у Риты на балконе постоит.

Потом прошлась по квартире – она мне домом была столько лет… Все здесь было выбрано мной. И обои, и занавески, и мебель. И все здесь я любила. И не верилось, что просто уйду и не вернусь, быть такого не может, Витя одумается.

Рита вернулась после полудня.

– Мамочка все решила, – выдала она, тяжело дыша после подъёма на третий этаж. – У подруги моей кузины муж работает на одного ну, очень крутого мужика.

Замолчала, чтобы отдышаться. А связи Риты – отдельная тема. Мне казалось, она знала всех полезных и относительно полезных людей если не страны, то нашего региона точно.

– И? – поторопила я.

– Ему срочно нужен повар и помощница по хозяйству по совместительству. Мы тебя по связям быстро устроим.

– Ты чего, – испугалась я. – Я ж больше трех лет не работала! Я боюсь!

– Ничего, – отмахнулась Рита. – Талант не пропьешь. А пирогов вкуснее твоих я отродясь не ела. Образование у тебя есть, опыт тоже. Медкнижку тебе освежим и завтра же трудоустройство оформим. Что тут для мужика готовила, что там будешь. Да только тут бесплатно, а там за деньги! Да ещё и на сведеи воздухе, проживание в элитном особняке включено.

– Как-то страшно. Вдруг он маньяк?

Я и правда всего боялась. Столько лет пряталась от мира за пусть не широкой, но вполне мужской спиной, и тут на тебе – нужно выходить из-за спины этой и самостоятельно жить.

– Маньяки по лесам бегают, а не в особняках живут, – отмела мой страх Рита и снова погрозила квартире кулаком. – Этот козёл ещё приползет! Да только он думал, что ты у мамки будешь слезы лить, а ты красивая, цветёшь и пахнешь, и при деньгах! А ещё…

Пауза была такой многощначительной, что я поневоле заитриговалась.

– Говори же.

– А ещё мне сказали, что этот миллионер невероятный красавец! Там и кубики на животе, и бицепсы на руках, и трусы от кутюр. Ещё и замуж тебя пристроим!

– Скажешь тоже, – скривилась я.

– Ну, хотя бы полюбуешься на прекрасное. Не Витей единым жив человек.

Я снова оглядела свою квартиру. Мои сборы взбаламутили пыль, и она золотыми крупинками танцевала в воздухе. Успела подумать – надо бы пыль протереть, пропылесосить, потом только вспомнила, что это все не моё. Скрутило изнутри осязаемой, настоящей болью. Хотелось, как каиртзному ребёнку сесть на пол и категорично заявить – никуда не пойду!

– Грустно, – сказала я. Потом к Рите повернулась. – Спасибо, я бы без тебя расклеилась, я бы с ума сошла, я бы не справилась!

Обняла её, крепко прижавшись к её теплу, вздохнула терпкий запах туалетной воды и только тогда навалилось и осознавание происходящего, и горячая благодарность к Ритке. Я всхлипнула.

– Да будет тебе, – буркнула Рита, но тоже, не сдержавшись носом хлюпнула. – Нас ждут великие дела и миллионеры с кубиками на пузе! Да куда-то ты хватаешь, не утащишь ты чемодан, сумку бери…

Я послушно взяла сумку, не оборачиваясь вышла из квартиры, ключи по дороге закинула в почтовый ящик.

Иван.

Было всего восемь утра, но солнце уже ласково припекало, я жмурился, как сытый кот и пил свой первый кофе. Кофе был гадким, потому что я сварил его сам, но я героически делал глоток за глотком. Я был расслаблен и когда раздался до боли знакомый стук я напрягся – не хотелось портить впечатление от такого замечательного утра.

Стучала бабушкина клюка. Иногда я думал, что бабушка прекрасно может справиться и без неё, и использует клюку лишь как средство устрашения. В таком случае она прекрасно справлялась со своей целью.

– Иван! – воскликнула бабушка.

Не помню, чтобы она хоть раз назвала меня Ваней. Строго Иван. Никаких уменьшительно ласкательных, хотя меня любила без сомнения, первое яркое воспоминание детства это её любовь.

– Да? – осторожно спросил я.

– Эта чертовка опять опять не накрыла стол к завтраку!

– Эта чертовка сбежала три дня назад и к сожалению, не вернулась, – напомнил я.

Ей было уже восемьдесят шесть, она очень старенькая, понимал я. Этой зимой она впервые потеряла сознание и упала. Трубку не брала. Я давно уже жил один, и бабушка всегда такой сильной казалась, а тут… я вызвал скорую и спасательные службы и летел ломать дверь. Она говорила все хорошо, просто голова закружилась, но я понимал – одна она больше жить не может.

О доме престарелых речи не шло, но я нашёл дорогой пансионат, идеальный просто, со всеми условиями, за те деньги что я туда платил, с бабушки должны были сдувать пылинки. Но…

– Иван Павлович, – позвонили мне уже через полтора месяца. – Ваша бабушка доводит до слез наших нянечек. У нас уволилось две медсестры. Это первый случай в нашей практике, но мы вынуждены отказаться от вашей бабушки, заберите её, и желательно сегодня.

И вот бабушка живёт у меня. Второй месяц. За это время она умудрилась выжить горничную и двух поварих по очереди. Держался только дворник, подозреваю потому, что бабушка со своею клюкой просто не могла догнать его по пресеченной местности сада.