На пальце мастера Дорена блеснул перстень. В сине-фиолетовых переливах света вырос прекрасный меч. Чародей блокировал удар кровавого клинка и удерживал его одной левой. Он смотрел, как пыжится Чара, как выступают прожилки у неё на лбу и вздуваются вены на шее, а сам не наморщил даже брови:

– Твоя магия только-только восстановилась, и ты тут же взялась за старое!

– Почему вы мешаете мне?

– Почему? Да потому что ты ведешь себя, как малое дитя. Ты думаешь, что независима, думаешь, что можешь всё, но это не так! Ты сильна. Это правда. Но быть сильной недостаточно, чтобы побеждать!

– Откуда знать, что такое победа, бесчестному человеку, предателю и лицемеру вроде вас?

– Так, всё! Достаточно! Возвращайся в постель, или я снова опустошу твой элементаль! Ты этого хочешь?

Чара отступила резвым прыжком назад, прокладывая себе дорожку из крови, чтобы увеличить скорость скольжением. Но мастерство ректора было коварным, ещё более неуловимым, чем магия крови. Его меч нагнал Чару с отрывом всего в половину секунды, и никакие атакующие манёвры в виде кровавых струй, колющих острее булавок, рассекающих больнее хлыста, не могли достичь чародея. Чара больше не была способна пускать себе кровь для создания оружия. Слабая после бессознательной ночи в лазарете, она быстро истратила магический ресурс. Нити оборвались, а лезвие клинка размокло, утратив форму.

Чара пошатнулась, но устояла и даже сделала несколько приземленных прыжков. Шаг назад – и она перестала чувствовать под босой ногой твердь. Остатки её меча преобразовались в абордажный крюк, чтобы зацепиться за камень, но задать ему должный толчок сил не хватило.

Тогда-то мастер Дорен и поймал буйную чародейку. Он сковал её своей магией и остановил в воздухе.

– Наигралась? – Под подошвой сапога, смело наступающего на край стены, захрустела свежая каменная дробь. Мастер Дорен воздел меч к небу, и тот дематериализовался обратно в перстень. – Вижу, что да.

Разумеется, Чара не была готова сдаться. Об этом говорили её глаза, сузившиеся в зрачках, и пылающие гневом щеки. Попав под магическое влияние мастера Дорена, она только и могла, что глотать возражения за сомкнутыми губами, да кипятить кровь в обездвиженном теле.

Маргарита так засмотрелась на бой, что едва не вывалилась в окно.

– Как же круто! – взвыла она от восторга. Её до смерти пробирало желание вскочить на стену и тоже помахаться с ними мечом.

– Ну-ну, бездельничаешь? – Акки вошла в комнату, стаскивая зубами с правой руки коричневую перчатку. С ней была ещё одна горничная – примерно ровесница Маргариты. Девушка прижимала к груди корзину с рулеткой, ножницами, лентами, иглами и всякой всячиной для шитья.

– Здравствуйте! – первой поздоровалась с новым лицом Маргарита, стараясь не смотреть на непослушный серый хвостик, мотыляющий позади горничной, и на кошачьи уши, выделяющиеся среди пушащегося пепельного каре.

– У вас в Академии и кошкодевочки есть? – адресовала Маргарита своё нескромное удивление Акки, вновь забывая о тактичности.

Ей в макушку сразу же больно прилетело половником.

– Ну что за девчонка! Что у неё за ядовитый язык! – запричитала Акки тоном злой старушенции. – Это мисс Виолетта. Наша швея! Молчи и дай ей сделать свою работу!

***

– Госпожа Акки, а могу я навестить мастера Дорена? – спросила Маргарита, получасом позже, потирая разбухшую шишку на голове, нанесённую твёрдой рукой главной горничной – как утверждала сама Акки – в исконно воспитательных целях.

Мисс Виолетта собрала все мерки, что ей были необходимы для пошива формы, и уже была в пути к швейному домику.

– Нет. Мастер Дорен сам тебя вызовет, когда надо.

Проводив швею взглядом, Акки подобрала лейку и сошла с крыльца, чтобы полить цветы под окном. Маргарите запрещалось выходить на прогулку, поэтому она только и могла, что скучливо вздыхать на благоухающие растения невыразимой красоты и насекомых, перелетающих с одного бутона на другой в поиске сладкого нектара. Среди солнечных соцветий и пыльцы, золоченной полуднем, столь же красочно отсвечивали и волосы госпожи горничной. Если не думать о том, что этот тихий зеленый уголок – часть великолепного замка, однажды можно забыться и поверить, что ты ютишься в ветхом одноэтажном домишке, где-нибудь на окраине леса или в глухой деревушке.

В какой-то момент шум льющейся воды прекратится. Синяя лейка стояла под кущей малинника, и ни следа Акки поблизости.

– И снова меня бросили одну-одинешеньку! – Маргарита опрокинулась на подушки, которыми был завален пол около стола, и некрасиво зевнула.

В этом медлительном течении времени её энергичной натурой овладевала страшнейшая из всех душевных болезней – скука.

Так минуло два дня, и к концу третьего у Маргариты уже не было мочи терпеть это заключение.

Фаффи домыла посуду и стала молча переодеваться в ночное платье. Маргарите так и не удалось добиться от неё ни слова.

– Я помню, что вы не любите ночные разговоры, но, госпожа Акки… Я больше так не могу!

Акки уселась перед туалетным столиком и жестом подозвала к себе сестру. Все-таки Фаффи и в самом деле была немой, но это ничуть не мешало общению близняшек. Они понимали друг друга без слов, прямо как сейчас, когда Фаффи в безмолвствии принялась расчёсывать Акки волосы, словно была её служанкой, а не родной кровью.

Удивительно, но сегодня Акки была очень разговорчива.

– Ты права, Маргарита… Наше соседство уже начинает надоедать…

– Я не про это! – Маргарита привстала с постели, слегка обиженная таким заявлением. – Мне с вами очень нравится…

– Не взаимно… Ай! Деликатнее, Фаффи!

Кажется, Фаффи намеренно была неаккуратна с расчёской. Она обменялась с Маргаритой тайным смешком, будто говоря: «Не слушай её, она не серьёзно!»

– Я поняла, к чему ты клонишь, – вздохнула Акки, заткнув заговорщиков изобличительным взглядом. – Уверена, скоро мастер Дорен пришлёт нам весточку.

– А могу я сама выбрать факультет?

– Ты можешь выбрать приоритетное направление, а уже потом, в соответствии с твоим потенциалом, мастер Дорен определит, где тебе место. Что ты задумала? – не понравилась Акки улыбка, тронувшая рот Маргариты.

– Госпожа Акки, а вы, случаем, не знаете, на каком факультете учится… Чара?

Произнесённое имя изменило Фаффи в лице, ее кроличьи уши дернулись, как и расчёска в руке.

– Осторожнее! – предупредила Акки и медленно моргнула на Маргариту, которая уже соскочила с кровати на пол, чтобы внимать рассказу горничной.

– Она ведь боевой маг?

– Верно, – честно ответила Акки. – А ты откуда ее знаешь, хм?

– Да так! – хихикнула Маргарита, испугавшись, что своим вопросом подставляет себя и ректора. – Столкнулись в коридоре…

– Ты видела ее сегодняшние выкрутасы на стене, не так ли?

– Ну… ну да…

– И чего ты лыбишься? Не уж-то задумала стать воином? – Акки насмешливо изогнула уголок губы.

– А что? Там так сложно учиться? Или… нужно иметь много… э-э духовной магии?..

– Ты сама ответила на свой вопрос.

– Но я неплохо владею оружием, – понадеялась оправдаться Маргарита.

– Правда?

– А что? Это так невероятно?

Акки глядела со скептическим прищуром:

– Для дочери простого купца?

– У всех есть хобби!

– Ты, конечно, можешь обсудить это с мастером Дореном, но, полагаю, он уже решил всё за тебя. Не усложняй ему жизнь, пожалуйста, на его плечах и так много забот.

Маргарита со вздохом, заключающим все её недовольство, вскарабкалась обратно на койку и поджала под себя ноги.

Из приоткрытого окна надувал ласковый ветерок. Фаффи доплела сестре косы, погасила лампу и легла последняя, разделив с Акки нижнюю полку. Пока они копошились внизу, Маргарита наблюдала за россыпью цветочной пыли, которая мерцала в голубоватом свете Луны, прокладывающей себе путь через многочисленные мосты облаков.

И когда она уже почти задремала, на подоконник упала тень. Маргарита изошлась визгом, перепугавшим горничных до дрожи. Окно скрипнуло, и два золотых глаза сверкнули впотьмах. Акки подкрутила в лампе свет.