И вновь чувство вины захлестнуло его. Вины и любви. Если бы он не был так эгоистичен, Изабель была бы в полной безопасности, вместе со своей семьей, а не пряталась бы в этих горах. Объявленная вне закона, преступница. И смотрит на него глазами, полными любви. Дэлласу было больно встречаться с ней взглядом: впереди будущее – полное тревог. А, возможно, у них и нет никакого будущего.

Остается только один выход… Он должен объявить их брак незаконным и отослать ее домой. Это ужасно, но все же лучше, чем увидеть ее мертвой или плененной англичанами.

– Изабель, дорогая, последние недели между мной и тобой воцарился мир. Я так рад этому.

– Я тоже, мой лорд.

Улыбка пробежала по его губам.

– Ты произносишь «мой лорд», как будто мы едва знакомы, хотя я знаю тебя настолько, насколько может мужчина знать женщину…

Краска залила ее щеки.

– Я только выражаю то уважение, которое чувствую по отношению к тебе.

– Знаю, – он нежно коснулся ладонью ее щеки. – Знаю. И именно это заставляет меня подумать о тебе, о твоей безопасности. Ты так доверяешь мне.

Он глубоко вздохнул. Неожиданное беспокойство в глубине ее глаз подсказало ему, что она догадывается о том, что он хочет сказать.

– Изабель, как моя жена, ты объявлена преступницей, и, следовательно, тебя ждет все то, что может ждать тех, кто нарушил английские законы. Мне хочется, чтобы ты была в безопасности. Я отошлю тебя к твоей семье.

Она посмотрела на него. Дэллас беззвучно застонал про себя. Нет, быстро она не сдастся, да он и не ожидал.

В глазах ее вспыхнул гнев:

– Итак, ты считаешь, что Брюс бежал в Норвегию и бросил преданных ему людей, не так ли?

Пораженный Дэллас отрицательно покачал головой, но она не подумала дать ему вымолвить хотя бы слово.

– Ты рассуждаешь о преданности, чести, долге, смерти, Дэллас Макдональд, делая вид, что веришь во все это, а сам усомнился в своем короле после первой опасности! – ее губы изогнулись. – Очень благородно!

Задетый за живое, Дэллас свирепо прорычал:

– Я делаю это ради твоей безопасности, Изабель. Неужели тебе не хватает здравого смысла, чтобы самой все понять?

– Я вижу только, что ты в отчаянии. Что ты теряешь веру в Брюса, – она нагнулась к его лицу, глаза горели огнем. – Вижу, что ты теряешь веру в себя.

Дэллас вскочил. Она права. Она произнесла вслух то, о чем он страшился даже подумать. Сколько ночей он провел без сна, размышляя о том, сумеют ли братья и он покинуть горы живыми? Если не смогут, то их схватят и обрекут на медленную смерть англичане, как Вильяма Уоллеса.

– Черт побери!

Его голос стал приглушенным, низким.

– Я не боюсь смерти, Изабель Макдугалл.

– Не сомневаюсь, но ты не должен сейчас терять веру! Твои братья должны тоже сделать свой выбор. Я сделала. Я остаюсь с тобой. Я верю в Брюса!

– Странный оборот. Когда-то ты Брюса ненавидела.

Дэллас не смог удержаться, чтобы не коснуться черной волны ее шелковистых волос, спадающих на грудь.

– Да. Когда-то я и тебя ненавидела. Но ненависть прошла. Англичане охотятся за мной так же, как и за тобой и за другими горцами. Я ненавижу приверженцев Эдуарда после того, что они наделали, после того как подобно разбойникам, они нападают и убивают ночью.

Они встретились глазами. В его взгляде промелькнула надежда, но тут же пропала, когда реальность напомнила ему о том, что ее вера может дорого ей обойтись. Он не должен ею рисковать. Это он виноват в том, что она здесь. Дэллас отпустил прядь ее волос, сделал шаг назад.

– Я похитил тебя против твоей воли, Изабель, и, похоже, собираюсь вернуть тебя семье тоже без твоего на то желания. И я сделаю это. Может быть, будет: даже лучше, если ты вернешься такой, какой и была – испытывающей ко мне ненависть, испытывающей ненависть к Роберту Брюсу…

Ее бровь изогнулась в усмешке:

– Как? Полагаешь, моя семья будет рада меня видеть? Я должна буду рассказать, что ты избил меня до смерти, прежде чем я пошла с тобой к алтарю? – Он стоял совсем рядом, он чувствовал тепло ее тела. – Я должна буду сказать, что ты принудил меня лечь с тобой в постель?

Он содрогнулся. Воспоминания о ней заставляли его проводить бессонные ночи, и как жаждал он любить ее вновь и вновь, невзирая на множество спящих вокруг тел! Дэллас сжал зубы.

– Да, моя прелесть. Если это поможет убедить твою семью в твоей невиновности, скажи им все, что сочтешь нужным.

Что-то вспыхнуло в ее глазах. Она тихо спросила:

– И ты хочешь отказаться от наших свадебных обещаний, Дэллас Макдональд?

Он казался натянутым, как стальная струна.

– Да. Возвращайся к своему роду. Отрекись от меня. Твоя семья защитит тебя от Эдуарда.

– А если я откажусь вернуться? Холодок пробежал по телу Дэлласа, в горле его застрял ком. Он с трудом проговорил:

– Тогда ты больше мне не жена. Если ты останешься с нами, ты просто одна из тех женщин, которые следуют за боевым отрядом. И больше никто.

Ее лицо смертельно побледнело, подбородок вздернулся – какой знакомый жест! Нет, она не стала спорить с ним, умолять.

Несмотря на охватившее его отчаяние, Дэллас ощутил волну восхищения ею. Да, Изабель Макдугалл могла бы стать достойным воином.

Изабель споткнулась, чуть было не распластавшись на каменном склоне. Никто не остановился, чтобы ей помочь. Поток людей безостановочно шел вперед. Она застонала.

Роберт Брюс прислал сообщение о том, что вдет на юг. Почти пять сотен рассеянных в лесах сторонников шотландского короля устремились на соединение с ним.

Верный своему слову, Дэллас не разговаривал с Изабель с тех пор, как приказал ей вернуться домой. Ее отказ подчиниться разъярил его. Теперь только Дункан разговаривал с ней. Остальные, увидев, что Дэллас не общается с женой, тоже перестали обращать на нее внимание.

Последнее ее не задевало. Она почти не знала этих людей, однако поведение Дэлласа ранило ощутимо.

– Давай остановимся здесь, Изабель, – предложил Дункан. – Уже вечер.

Разожгли костры. Дункан ненадолго отошел куда-то и вернулся е чашкой теплого бульона. Сидя на земле, она устало подняла руки и взяла у него чашку.

– Спасибо, Дункан!

Он присел на корточки, устремил взгляд вдаль, где в лучах заходящего солнца золотилась вода.

– Как называется это озеро?

Подобие улыбки пробежало по ее губам.

– Это южная часть озера, которое называется Тай. В детстве я однажды здесь купалась.

Легкий ветер ворошил ее волосы, в лучах солнца она выглядела более уставшей.

За последние несколько месяцев у Дункана под глазами появились черные круги, он казался старше, взрослее.

– Твои земли здесь, неподалеку, Изабель?

Она кивнула. Солнечные зайчики прыгали по воде. Как легко она могла бы сейчас уйти, вернуться домой. Стоит только войску Макдугаллов напасть на людей Брюса с востока, ей достаточно помахать платком с цветами Макдугаллов, и ее бы спасли.

– Да, – она показала вдаль. – Вот там, сразу за озером Тайндрум. Дальше по прямой – Дунстаффнаге, замок отца и брата.

– Ты должно быть скучаешь по своей семье.

– Конечно. Особенно по Иану. В детстве я редко видела мать, Она жила в Галловее. Макдугаллы суровые люди. Это хорошо, что я жила с отцом, – улыбка пробежала по ее губам. – Хотя ему было мало пользы от дочери, он хотел иметь сильных сыновей.

Дункан растянулся на траве, слегка нахмурившись. Он сорвал травинку, начал ее жевать.

– Значит, у тебя всего один брат? Изабель пожала плечами.

– Род моей матери больше уважал англичан, чем Макдугаллов. Говорят, она не любила моего отца. Их брак был заключен ради союза между двумя родами. Поскольку у нее были свои владения, мать предпочитала одиночество в Галловее шуму и ссорам Макдугаллов в Аргилле.

Изабель нагнулась, чтобы развязать ботинок, затем размяла затекшую ногу.

Погруженный в свои мысли, Дункан смотрел на воду. Некоторое время спустя он начал что-то напевать, потом мелодия стала чуть громче, чистые звуки поплыли над поблескивающей гладью воды. Изабель улыбалась, пока он пел. Закончив. Дункан взглянул на нее.