Он ничего не сказал. Изабель стояла, опустив голову, нервно сжав руки. Тишина нарушалась лишь потрескиванием дров в медной жаровне.

Дэллас явно такого не ожидал. Пристальным взглядом он смотрел на свою жену, стоявшую с поникшей головой. Он не ожидал, что Изабель, которая порой так смело парировала его иронические выпады, испугается их брачной ночи. Конечно, она не первая новобрачная, которая боится мужа накануне первой ночи, но Дэлласу не хотелось брать то, что отдают без желания, только из чувства долга. Ни разу в жизни он еще не совершал над женщиной насилия. Немало его друзей завоевывали женщин без их на то согласия, но Дэллас никогда не занимался ничем подобным, даже если потенциальная жертва ему нравилась. Он предпочитал не сопротивление, а ответную страсть.

Дэллас с нежностью коснулся рукой поникшей головы своей жены и ощутил, что она вздрогнула. Он опустил руку.

– Изабель, милая, посмотри на меня.

Темные, широко открытые глаза глянули из-под густых ресниц. Она держалась с достоинством, и он знал: мольба не сорвется с ее губ. Она вынесет все с тем же суровым мужеством, которое поразило его еще при первой их встрече. Он улыбнулся. Эта женщина понимает, что такое честь.

– Уже поздно, мы оба устали. Хотя я знаю свои брачные обязательства, а тебе известны твои, я не хочу сегодня спорить с тобой. Не так важно, когда мы увенчаем наш союз так, как должно. Пусть в нашей совместной жизни не будет разногласий.

Изабель не верила своим ушам.

– Ты хочешь сказать, что не собираешься… не собираешься…

Дэллас вздохнул:

– Нет, речь не о том, что я не хочу тебя, я просто не хочу принуждать тебя к тому, к чему ты еще не готова. Я понимаю: обстоятельства необычны, наша свадьба была не по твоей воле. Я подожду. Любой человек должен заботиться о своей чести, уважении к себе. Я не отниму у тебя этой возможности. В особенности сегодняшней ночью.

Губы Изабель слегка приоткрылись:

– Даже не знаю, что и сказать, мой лорд.

– Мне известно, что некоторые за словом в карман не полезут.

– Обычно да, – рассмеялась она и ласково коснулась его груди. – Я благодарна тебе за это решение. И не забуду твоей доброты.

– А как же завтра? Я знаю, как провести тех, кто придет осматривать нашу брачную постель. Но сможешь ли ты сыграть свою роль?

– Женщины рождены, чтобы играть роли, мой лорд. Это часто нас выручает. Даже спасает. Дэллас поднял бровь.

– Буду иметь это в виду. Может быть, избавлюсь от бед.

– Возможно, но что нужно сделать?

Дэллас взял ее руки в вои, ощутил, как они холодцы. Затем вынул кинжал из инкрустированных драгоценными камнями ножен. Лезвие длиной дюйма четыре больше годилось для того, чтобы разрезать оленину, а не биться с врагом. Но для сегодняшней цели оно как раз подходило.

– Мы разденемся, ляжем в кровать, а когда они придут, они найдут необходимые доказательства.

– Если ты поранишь себя, они увидят ссадину и догадаются, подумают, что я была не чиста.

– Я порежу себя в таком месте, где никто не заметит, – улыбнулся он. – Я не настолько глуп, чтобы выслушивать унизительные замечания своих братьев или их последующие предположения о том, чей же это ребенок, который родится у нас.

Изабель покраснела.

– Хорошо.

– Такова уж человеческая природа. Поэтому, чтобы обезопасить себя, порой приходится идти на многое.

– Да, это так, – Изабель подошла к кровати, повернулась к нему спиной, перекинула волосы на грудь. – Ты не поможешь мне расшнуровать платье, мой лорд? С узелками на спине мне самой не справиться.

Дэллас подошел и развязал шнуровку. Когда она сняла платье, он искренне пожалел о своем благородстве. Она была еще более прекрасной, чем он мог себе представить. Дэллас с трудом заставил себя отвернуться, когда она робко подошла к кровати и укрылась одеялом. Она казалась такой маленькой в этой огромной кровати с высоким балдахином – ребенок, а не взрослая замужняя женщина.

Задув свечи на столе, он разделся в полутьме. Горела лишь одна свеча, отбрасывая колеблющиеся тени на стены комнаты. Дэллас слышал тихое дыхание Изабель и почти неслышный шорох ее тела под одеялом, когда он лег рядом.

– Послушай, – мягко сказал он, чувствуя ее дрожь. – Я обещал не трогать тебя этой ночью, и я сдержу слово. Но нужно, чтобы никто не усомнился.

Дэллас провел острием кинжала по обнаженной коже своего бедра. Даже в неярком свете было видно, как заблестела кровь. Он услышал, как вздрогнула Изабель, в темноте ее лицо казалось белым, словно молоко.

– Мне не больно, красавица. И будет незаметно. Пусть кровь будет на тебе.

Вначале она ничего не сказала, затем произнесла дрожащим голосом:

– Никогда не думала, что ты готов на такое, чтобы защитить меня.

Дэллас встал с кровати, чтобы спрятать кинжал в ножны. Затем он вернулся.

– Я не хочу, чтобы ты потом презирала меня. И так трудно жить в мире и согласии. Ты решилась на этот брак только потому, что у тебя не было выбора. С сожалением я сознаю, что вынудил тебя. Но как я уже сказал и готов повторить: мне хочется, чтобы ты сама шла мне навстречу. Я надеюсь, что так и будет.

Он снова почувствовала, что она дрожит всем телом. Дэллас, положив руку на одеяло, чуть обнял ее. На мгновение она замерла, но не отстранилась.

Он знал, как тепла и мягка ее кожа, но избегал касаться ее. Он не столько боялся испугать Изабель, сколько опасался, что не сможет сдержать данное слово. Она замерла, словно ребенок в колыбели.

Свеча погасла, и он заметил, что Изабель заснула.

Дэллас глубоко вздохнул и тоже закрыл глаза. Эта ночь, подумал он про себя, сохранится в его памяти как самая, может быть, трудная в его жизни.

Наутро после свадьбы Дэллас собрался уезжать. Десятого февраля он должен был встретиться в Грейфрее близ Дамфрая с Робертом Брюсом.

Наблюдая за его торопливыми сборами, Дункан держал дорожный мешок, в который Дэллас второпях запихивал тунику.

– Давай, я помогу, – предложил Дункан.

– При условии, что ты пообещаешь мне нечто важное.

Дункан с готовностью ожидал указаний по поводу караула или распоряжений по замку: остальные братья уже покинули Донан. Просьба же Дэлласа оказалась совсем другого рода.

– Позаботься, чтобы в мое отсутствие Изабель была веем довольна. Не позволяй ей встречаться с теми, кто мог бы быть очарован ею.

От удивления Дункан потерял дар речи. Не дождавшись ответа, Дэллас повернулся к брату, вопросительно подняв бровь.

– Ты слышал, приятель?

– Да, – отозвался наконец Дункан. – Слышал.

– Ты выполнишь мою просьбу?

– Да, Дэллас, хотя я не вижу причины…

– Не видишь? Ты хочешь, чтобы она околдовала какого-нибудь безмозглого стражника, и тот помог бы ей предупредить своих родственников о том, что я еду на встречу с Брюсом?

– Понятно, но я не думаю, что она предпримет попытку совершить нечто подобное теперь, когда вы женаты.

Дэллас усмехнулся:

– Брачная клятва и преданность семье – разные вещи, Дункан. Изабель не изменила своих взглядов. Незадолго до свадьбы она поклялась, что останется верна своему роду. Может быть, когда-нибудь я смогу убедить ее, что Брюс – лучший правитель для Шотландии, но на это потребуется много времени. Дункан слабо улыбнулся.

– Ты прав, – сухо сказал он. – Однако кажется ты относишься к ней с большей нежностью, чем я предполагал.

Улыбка исчезла с лица Дэлласа, и он отвернулся к окну.

– Вначале я действительно просто хотел отомстить ее брату. Но теперь я уверен, что Изабель может быть самой лучшей женой на свете. Эта женщина, которую я уважаю, может родить мне дюжину сильных, красивых детей. Я никогда не собирался жениться. Именно поэтому и держался подальше от Мэри Росс. Но Изабель совсем другая. Я понял это, как только ее увидел.

Дэллас помедлил, задумчиво посмотрел на Дункана.

– Теперь она моя жена. И я хочу, чтобы она была в безопасности, пусть даже на это потребуются все мои силы и состояние. Думать по-другому я считаю постыдным.