– Ты со мной говоришь? – доносится голос Джи из ванной. Харин закатывает глаза. Квисинова морда, а он-то что забыл в её квартире?

– У тебя своей квартиры нет? – возмущается она вместо доброго утра, когда мокрая голова Джи показывается в дверях её спальни. С его длинных волос капает вода, он отряхивается и вытирается полотенцем Харин. На нём домашняя футболка с идиотским принтом, мешковатые мягкие штаны. – Ты здесь ночевал?

Джи беззаботно кивает.

– Следил, чтоб ты в ночи снова не сорвалась по помойкам носом рыть, – отвечает он и ловко уворачивается от летящего в него тапка с помпоном.

– Слышь, придурок, я без тебя разберусь как-нибудь, – раздражённо сопит Харин, подбирая с пола второй тапок. – Ночуй у себя, мне не нужна нянька.

Джи недоверчиво морщится.

– Я тебя на неделю оставил, а ты синнока в мусоре отрыла и к бывшему пошла, – говорит он и смотрит не на Харин, а в стену. Проводит по обоям пальцем, снова морщится. – Ты давно пыль протирала?

– Великие Звери, – стонет Харин в голос, – только твоих замечаний мне не хватало! Бездомный домовой, следи за своей хатой, а мою в покое оставь.

– Моя-то квартира в порядке полном. А вот в твоей уборка не помешает.

– Ну и приберись, раз так хочется, – швабру в руки и тряпку на шею.

Харин возвращается к своим поискам, на ворчание Джи внимания уже не обращает: он всё равно не отвяжется, так пусть хоть приберётся, если бардак мешает.

В гостиной включается телевизор, и сладкоголосые парни из группы Бэма поют о том, как они одиноки – и неудивительно, с их историей восхождения на вершину славы, – и Джи заводит свою вечную песню: за домом следить не умеет эта лисица, порядка нет, как в таком хаосе найти что-то нужное, скажите, пожалуйста, ой, а это что, ночнушка, фу, зачем её за диван на пол бросать, что за манеры…

– Ты в строчке «Лифт несёт меня вниз» все слова перепутал, – говорит Харин невпопад, пока взгляд цепляется за новостные заголовки последней недели. Статьи одна за другой ползут вверх по экрану. Совет Пхеньяна снова заговорил о разделении, госсекретаря уличили в коррупции, закон о запрете собачьего мяса вызвал новый поток возмущений среди фермеров, правительство готовит для них налоговые послабления, чтобы сгладить конфликт… Всё не то. Стоп, а тут что?..

– Джи, – зовёт Харин, прочитав статью по диагонали. – Выключи телик. Кажется, у меня есть кое-что!

Ёндон, чью скрюченную фигуру Харин видит в проёме двери, поднимает глаза от пола.

– Ты что, на паркет пролила яд? – изумляется он, оставляя тряпку, которой тёр пол.

– Забудь об этом, послушай лучше. На той неделе полиция закрыла ночной клуб в Мапхо. Там драка с отягчающими произошла, два трупа.

– И?

Харин поднимается с кровати, подхватывая ноутбук, и идёт в гостиную к Джи. Тот вдруг вопит:

– Тангун Великий, прикройся!

– Что? – Харин смотрит на себя и пожимает плечами. Она в ночной блузке и коротких шортах, не такой уж постыдный вид, чтобы Джи орал благим матом. – Ты из Чосона? – Джи быстро-быстро кивает. – Подумаешь, женщина в спальном. Дорогой прикид, между прочим.

– Ну и я тебе не любовник, чтоб ты передо мной в таком виде ходила. Прикройся!

Джи тащится к ней в спальню как к себе и ищет там одежду.

– Вот, – он выходит в гостиную и отдаёт Харин халат, сам тянется к ноутбуку в её руках. – Да, я в Чосоне родился, и ты тоже!

– Малявка, – усмехается Харин, одеваясь. Потом забирает ноут обратно и тычет пальцем в экран. – В том ночном клубе пару человек убили, как пишут журналисты.

– И?

– У одного сердечный приступ, а второй без головы остался. Ха, может, первый от страха помер?

– И?

Харин смотрит на Джи, как на идиота.

– Много ты знаешь потасовок, в которых люди друг другу ноги и головы отрывают?

Джи хмурится.

– К чему ты клонишь…

– Ты знаешь.

Харин идёт к кухонному столу, ставит на него ноут и тянется к кувшину с водой. Пока она пьёт прямо из горла, пока подходит к холодильнику, чтобы найти там яблоки, и – о, патчи для глаз! Самое то после сложной ночи – она не перестаёт думать о том, что мелкие происшествия среди смертных никогда бы не связала со своим делом, не подскажи ей Союль, где искать.

– Да брось, – Джи машет рукой, хотя в глазах уже зарождается тревога. – Люди и без помощи квисинов себе руки-ноги отрезают.

– Вдруг это вегаккви[29]? – всё-таки спрашивает Харин. – Помнишь, в девяностых один по Хансону прыгал, неприкаянный, ногу себе вторую искал?

– Он вроде опасным не был, – возражает Джи. Харин кивает, прихлопывая патчи под глаза и на лоб.

– Да-а-а, но мы оба знаем, что с квисином может сделать время. Чем дольше остаёшься в этом мире, не решая проблемы, тем больше становишься одержимым.

Джи качает головой, потом подходит к Харин и берёт у неё патчи для себя. С силиконовыми каплями в форме сердечек вид у него смешной, потому и слова кажутся несерьёзными:

– Стал бы вегаккви по ночным клубам таскаться. Не верю я в такое, и Союлю не верю.

– Ты сам сказал, у него теперь связи влиятельнее моих, – пожимает плечами Харин. – Я Союля терпеть не могу больше всех в Хансоне, но факт есть факт. Да и не стал бы он мне врать.

Джи весь сморщивается, как сушёная хурма.

– Спорно, но допустим. А с безголовым что?

– А второй… – Харин замирает, раздумывая над предположением. Если уж она начинает верить в связь людских перепалок с квисинами, почему бы не закинуть удочку и в это болото? – Туоксини[30]? Он головы крошить любит, только дай повод. Да и в тёмных местах ему нравится больше всего.

– В ночном клубе шумно для туоксини, – не соглашается Джи и чешет затылок.

Харин кивает. Патч падает с её щеки на кухонный стол с громким «шмяк». Харин стучит длинными ногтями по спинке стула, в который упирается, думает.

– Мне стоит проверить эту зацепку. Не начинай, – останавливает она Джи, едва тот открывает рот, – тебе прекрасно известно, что, если я не буду следить за порядком на границе мира смертных и мира духов, по мой хвост явится Тангун. А видеться с ним я хочу ещё меньше, чем с Союлем.

С этим доводом Джи приходится согласиться.

– Кстати о хвостах… – заводит вдруг он. Смотрит на Харин исподлобья, хотя он выше лисицы, и такой взгляд кажется ей подозрительным. Что опять?.. – А Союль знает, что ты новыми хвостами обзавелась? Когда вы последний раз виделись, у тебя их было… Три? А сейчас уже четыре и…

– Прекрати эту тему пережёвывать, – обрывает его Харин и сердится. – И вообще закрой этот вопрос для себя раз и навсегда. Мои хвосты – моя проблема.

– Чем их больше, тем…

– Джи!

Высохший патч летит ему прямо в лицо, он уворачивается и виновато вжимает голову в худые плечи.

– Я за тебя переживаю, дурила! – оправдывается он и взмахивает руками. – С тех пор как ты отрастила новый хвост, сил у тебя стало меньше, и это…

– Моя забота, – выстукивает Харин по столу кулаком. Потом вздыхает и отворачивается, чтобы не смотреть в глаза приставучему ёндону. Он прав, да, но зачем напоминать ей о проколах, если словами делу не поможешь?

Харин берёт со стола яблоко, вгрызается в него зубами.

– Голландские яблочки самые вкусные, – говорит она, за три укуса съедая половину фрукта. – Где, ты говоришь, такие продаются? Хочу ещё.

– Харин.

– Скажи адрес склада, мне нужны оптовые поставки.

– Харин.

– И ещё ты на днях приносил мне сиропчик, с ним вообще пальчики оближешь! Я увидела в тик-токе, как люди стеклянные яблоки делают в сиропе, – приготовила тоже, чуть не умерла от восторга. Хочу ещё.

– Харин!

Она сгрызает всё до палочки и кидает её через плечо в раковину. Та падает в гору грязной посуды, ползёт по тарелке с ссохшимся острым соусом для говядины. Джи наблюдает за лисой с самым хмурым видом, всё лицо – застывшая посмертная маска.