Но мы пришли довольно быстро, всего лишь немного отошли от железнодорожной станции и остановились на автомобильной стоянке вблизи какой-то котельной или электрической подстанции. Здесь уже собрались люди, по-видимому, такие же рабочие с завода, одетые в потрёпанные спецовки. Рядом с ними на земле я увидел ящик с бутылками, кажется, в них было пиво.

Мой спутник кратко поприветствовал всех. Я последовал его примеру. После этого он достал из ящика две бутылки и передал одну мне. Остальные также ответили нам на приветствия и продолжили пить своё пиво, наблюдая рассвет.

Я сделал пару глотков. Всё это мало походило на собрание тайной организации, хотя и выглядело довольно чинно.

Солнце поднималось всё выше, вокруг становилось светлее, стали видны трубы каких-то фабрик, серо-коричневые стены цехов и грязные дороги промышленного района, разбитые грузовиками. И вот уже третий раз за сегодня я спрашивал себя: «Что я делаю здесь, кроме того, что бесплатно пью дешёвое пиво?» Но ведь чем-то эта встреча должна закончиться?

В это время к нам подошёл ещё один рабочий, он был явно моложе других и носил очки. Он выглядел очень нервным, скорее даже раздражённым. Тот рабочий, что привёл меня сюда, поприветствовал его:

– Здорова, Олег.

– Всем, – ответил Олег, подняв ладонь вверх.

Ему передали бутылку, он повертел её в руках, внимательно разглядывая, словно что-то в ней было некачественно исполнено, открыл и сделал пару глотков.

Рабочий из поезда, по-видимому, старший здесь, продолжал вести это стихийное совещание.

– Как дела, Олег? – спросил он.

Парень в ответ нервно помотал головой.

– Как твоя мать? – спросил его кто-то.

– Ей лучше, – оживился Олег, – ей значительно лучше.

– День какой предвидится… – сказал кто-то, словно сам себе.

Олег выпил пива и продолжал говорить, постоянно запинаясь.

– Благодаря тому, что матери стало лучше, у меня появилось свободное время, – он сделал ещё несколько жадных глотков, словно пил воду от сильной жажды, – я смог читать и дочитал книгу. В конце книги написано, что все они сдохнут.

– Мы с тобой сегодня вскрываем горловину, – в то же время обратился один рабочий к другому.

Олег при этом всё не унимался:

– Там так и написано, – не теряя юношеский пыл, повторял он, – сдохнут, сдохнут!

Двое рабочих продолжали свой разговор:

– Пара не хватит, ты сам подумай, – объяснял один другому.

Вдруг всех подытожил мой проводник:

– Сейчас уже пойдём, – сказал он.

Все начали спешно допивать пиво. Я понял, что мероприятие подошло к концу.

– Прошу прощения, – я всё-таки осмелился задать вопрос, – а для чего мы здесь собрались?

Рабочие посмотрели на меня не удивлённо, но отстранённо. Один из них сказал за всех: «Мы с завода стали», а тот, что привёл меня, добавил: «Я думал, ты ищешь компанию, чтобы выпить».

И они ушли, вокруг стало так пустынно, словно никого здесь и не было. Только я да пустой ящик на земле и утреннее солнце на небе смотрим на промышленные окраины рядом с железной дорогой. В расстроенных чувствах я побрёл на станцию, думая лишь о поезде, который отвезёт меня домой.

«Не вышло у меня ничего с моим расследованием», – говорил я себе, сидя на скамейке на железнодорожной станции ранним утром в ожидании обратного поезда домой. То же самое повторял я себе, шагнув с перрона в вагон этого поезда. И сидя в вагоне-ресторане, говорил я себе эти же слова под стук колёс и шум дождя за окном. И когда ко мне подошёл уже знакомый коммивояжёр, я так же рассказал ему, что с расследованием у меня ничего не получилось. Он в ответ только опустил брови и спокойно вздохнул. Казалось, что этот человек к собственным неудачам был уже чересчур привыкший, а чужие и вовсе без всякой душевной обработки сразу направлял глубоко в фон. Что поделать, раз его ум не занимали тайные организации, и нечего не мог он поведать о них, не смотря на состоявшийся житейский опыт. А ведь случались же в обществе и бурления, и скрытые потоки в разные времена. Но, по-видимому, ни одно из них не коснулось коммивояжёра – во все времена он просто продавал ткани, не принимая во внимание культурного влияния на конъюнктуру рынка.

Не могу сказать, что, возвращаясь домой с вокзала, я оставался взволнован или переживал касательно моего нынешнего положения. Хотя повод для этого имелся: я не узнал ничего такого, что мог бы сообщить оперативникам, когда меня спросят, и идей для нового расследования у меня не осталось. Однако я был в тот момент слишком вымотан этим незапланированным путешествием и целой ночью без сна, поэтому брёл домой по одному чутью, не отягощая мыслями и без того тяжёлую голову.

Но заметив уже близи своего дома спешащего мне навстречу моего соседа, я заволновался. А он, хотя и спешил, двигался спокойно, и лицо его, неопытное в делах выражения эмоций, никак не отражало его истинного состояния и настроя.

Подойдя ближе, он окликнул меня:

– Иван, у тебя в квартире кто-то есть, – сказал он мне, не поздоровавшись, – по меньшей мере двое.

Сердце моё упало – неужели это всё? Я стоял как вкопанный, а хотелось сесть или просто рухнуть.

Сосед, увидев мою реакцию, добавил:

– Ты можешь пока что пожить у меня.

– Нет, – ответил я растерянно, – они возьмут и тебя. Тем более, что долго я не смогу прятаться.

– Что же ты будешь делать?

– Пока не знаю, – сказал я вполне честно.

– Ясно, – добавил сосед и как будто резко потерял интерес к моему положению. – Тогда бывай.

И он пошёл прочь, даже не в сторону дома. А я остался стоять на месте. От переизбытка событий и тревог мой мозг словно закипел и начал рисовать мне самые ужасные картины. Я ведь так и не смог ничего выведать, и теперь меня точно уберут. А может, они решили сделать это сразу после первого нашего разговора, просто не захватили с собой пластиковый мешок. Конечно, их не убедил мой лепет, и тем более того, кто их послал. И он сказал оперативникам, что я больше не нужен, и сейчас ждёт меня в моём же доме быстрая кончина. Отчаянье и досада нахлынули так сильно, что я схватился за свою старую седую голову. Я ощущал, что вот-вот закричу, как маленький ребёнок. Внезапно эти чувства, столь острые и яркие, вскрыли что-то новое внутри меня – это был прилив злобы и ярости. И мне, мягкотелому трусу, который всегда прогибался и пресмыкался, вдруг захотелось перейти в наступление.

Конечно, я не решу это дело грубой физической силой, но я мог действовать хитрее – попробовать взять на испуг. Всё-таки я не так уж глуп. И если спецслужбы ждут от меня информацию, я волен рассказать им что угодно, только пусть потом не жалуются, что это прозвучит пугающе. В свою квартиру я уже пойти не могу, но ведь у меня имелся телефонный номер, вручённый оперативником во время нашей последней встречи. Салфетку я носил с собой, и номер на ней сохранился. Оставалось лишь позвонить по нему и заявить, что я вышел на след крайне опасной тайной организации, которая вербует народ прямо в поездах и готовится со дня на день учинить крупномасштабную трагедию.

Казалось, удача наконец-то начала сопутствовать мне, по крайней мере, трюк со звонком по номеру, оставленному оперативником, сработал отлично. Я дозвонился и потребовал от человека на том конце провода срочной аудиенции, чтобы сообщить о промежуточных итогах расследования (по предварительной договорённости): тайная организация вербует рабочих и готовит что-то страшное. Мне в ответ назвали адрес ближайшего территориального органа, куда я должен был явиться и доложиться.

Тот факт, что меня не отправили домой, был уже огромным успехом. Это значит, что меня воспринимают всерьёз. Я немедленно выдвинулся к месту, по пути мобилизуя все свои силы и фантазию к очень важному разговору, от которого на самом деле зависела моя жизнь.

Необходимое здание я нашёл довольно быстро, и дежурный на входе уже был предупреждён о моём визите, поэтому сразу распорядился, чтобы меня провели в назначенный кабинет. Место это было типичным государственным учреждением с давним ремонтом и старомодными растениями в больших горшках. Но меня это мало заботило, вели бы меня хоть голым по площади, голова моя всё равно также была бы занята яростной работой над той легендой, что я собирался преподнести. И в целом я был уверен в себе. Мой талант и фантазия вкупе со стрессом и бессонной ночью дали свои плоды, и история вырисовывалась настолько же впечатляющая, насколько фантастичная.