Итоги переговоров замечательные. В первую очередь, конечно, обмен сидящими в наших и немецких тюрьмах агентами по крайне редкому и выгодному курсу — один к пяти. Из этих пяти двое — ШТАЗИсты, потому что союзникам ради этого пришлось «спалить» невероятно ценного агента. Всего мы отдадим двенадцать ФРГшных упырей. С нетерпением ждем прибытия наших товарищей домой. По во-о-т такенному соцпакету каждому за образцовое держание языка за зубами в гестаповских застенках!

Вторая хорошая «плюшка» — увеличение моего личного эфирного времени в местном телеке с двадцати минут до полутора часов. Трепаться я люблю! «Плюшка» третья — экономическая, в виде разблокировки ряда сделок по закупке производственных мощностей. Заблокировали их чисто из вредности — ничего санкционного в список не входит.

«Плюшка» четвертая очень хорошо сочетается со второй, потому что Герхарту все-таки придется уйти на пенсию, а я расскажу всему ФРГ, чем именно промышляет их разведка на налоги честных немецких граждан. И дома про это тоже расскажу. И Джима попрошу рассказать — там, за океаном. Ну а в Азии вообще — на всех «политинформациях» зачитают! Снимать своего согласного на это спецслужбиста — хрен такого снимешь, потому что поставили из Вашингтона — Вилли будет под предлогом «поставившей под угрозу Олимпиаду провокации». Планирует политических очков на этом срубить, надо полагать, но жестоко заблуждается — за полтора часа в местном телеке я обнулю всё, что у него есть.

— Україна буде вільною!!! — ворвался в окно повергший меня в оторопь крик.

Я что, в свой мир обратно вернулся? Странно, номер и сидящий на кровати у противоположной стены «шестой» не изменились.

— Геть москалів!!!

Нет, я, конечно, знал, что ублюдочных нацистов до конца не перебили, но что это?

— К окну не подходи, — считал мои намерения Шестой.

Не будет же он меня силой оттаскивать? А, нет, оттаскивает.

— Товарищ Шестой, я могу сломать вам пальцы, — взялся я за перехватившую мою грудь ладонь.

— Можешь, — признал он. — Но не сломаешь.

— Не сломаю, — признал я в ответ. — Давайте вы меня заслоните, а я аккуратно выгляну?

— Слава Україні!!!

— Героям слава!!!

Нифига себе, я думал эта кричалка — новодел.

— Пять секунд, — отпустив меня, обозначил лимит Шестой и подошел к окну.

Выглянув из-за его плеча, я увидел группу из пары десятков человек, окруженных полицаями. Рядом нашлись журналисты и толпа интернациональных зевак. Это что, полностью законная, согласованная фрицами акция?

— КГБ убило моего отца, героя Украины Степана Бандеру! — размахивая руками, ревел какой-то чувак в шароварах и вышиванке.

— Який щирый хохол тут у нас, — умилился я.

Критерий простой — если украинец проникся хуторским национализмом, он неизбежно мутирует в хохла.

— Сын Бандеры, — сложил два и два Шестой. — Андрей. Гражданин Канады.

— Интересно, он сам понимает, что в Киеве его линчуют без всякого вмешательства Советской власти? — задал я риторический (потому что Шестой все равно не ответит) вопрос.

Даже в мои времена, когда новейшие апологеты украинского национализма вручили «висюльку» внуку Бандеры, тот попытался пожить в Киеве, но быстро уехал, потому что нацисты — это громкое и мерзкое, но меньшинство, и всех усилий рагульской пропаганды промыть мозги большинству не хватало. Неловко бы получилось, если бы внучку Бандеры кто-то голову проломил, пусть лучше в Канаде сидит, там нацистов любят.

— Хватит, — попытался прервать созерцание КГБшник.

— Вы пока согласовывайте мое высовывание в окно минут на пять, а я «помощника» напрягу, — решил я и пошел в коридор.

Нихрена в этом мире не меняется — как скакало рагульё по европам, так и скачет, показывая всему миру, как много этот самый мир им должен. Злу сопротивляются! Оркам! А ну-ка раскрывай кошелек пошире, белый хозяин — за твои интересы страдаем!

Ладно бы перед посольством скачки устраивали — это понятно и привычно, но они же в Олимпийскую деревню приперлись, а немцы вон — подмахнули и даже сотрудников выделили таких ценных хохлов охранять.

«Помощника» за столом не оказалось — тоже решил в окно посмотреть.

— Херр Клаус! — окликнул я его.

Немец подпрыгнул и обернулся.

— Через четыре минуты я должен держать в руках мегафон, — с улыбкой заявил я.

— Мега… — попытался он переспросить.

— Мега! — перебил я. — Тебе работа дорога, Клаус?

Намек был понят правильно, и «помощник» убежал искать инвентарь.

— Чего удумал? — спросил вызванный Шестым в коридор Михаил Сергеевич.

— Поговорить, — признался я. — Наши спортсмены — кремень, и от акций нацистских только укрепятся, но лично мне происходящее очень неприятно. Хочу, чтобы неприятно было и им, — ткнул пальцем в сторону окна. — Загородите?

— Загорожу, — кивнул КГБшник и подошел к окну.

Не переставая скандировать нацистские лозунги и влажно мечтать о величии выкопавших Черное море предков (ладно, до такого в эти времена вроде не додумались), демонстранты принялись поджигать Советский флаг.

— Интересно, как быстро бы скрутили чуваков, которые бы собрались сжечь флаг ФРГ? — задал я еще один риторический вопрос.

Михаил Сергеевич, к моему удивлению, ответил:

— Очень быстро — они же «враги конституции», таких даже на работу брать нельзя.

— Понравилось вчерашнее представление? — спросил я его, догадавшись о причинах повышенной коммуникативности.

— Очень, — признался он.

Шестой подошел к нам:

— Согласовали.

— Отлично! — обрадовался я. — А где наше спецсредство?

Словно услышав, из двери на лестницу выбежал «помощник» с мегафоном. Михаил Сергеевич проверил технику сначала визуально, потом, выставив между мной и собой Шестого, проверил на взрывоопасность после нажатия кнопки — не взорвалось.

— В следующую загранку свой буду брать, — решил я. — Никогда не угадаешь, что именно пригодится — чисто как в «Вокруг света за 80 дней».

Интеллигентные Советские КГБшники гоготнули, и я высунулся в окно. Мегафон — вкл:

— Андрюха, это ты чтоли?

Народ синхронно поднял головы на меня, репортеры направили туда же камеры.

— Ты чего из Канады-то приехал? — продолжил я. — Неужели к корням потянуло? Так ты в Киев езжай, нафиг тебе ФРГ?

— О, внучок диктаторский! — отозвался представитель достойной предательской династии. — Что, неприятно стало? — ткнул пальцем в горящий на земле флаг. — Так воняет диктатура!

— От сыночка гниды и архипредателя слышу! — парировал я. — Ты, как вижу, его дело продолжаешь? Фамилию-то оставил, или на родовую и красивую поменял?

В коридор на движуху высыпали наши спортсмены.

— Я — Бандера! — заорал Андрей. — Ненавижу москалей, вы украли у нас историю и оккупировали Украину!

— Почему бы тебе не рассказать про это Советским гражданам Юго-Западного округа? — спросил я.

— Потому что КГБ меня убьет, как убило моего отца! — проявил он чистоту понимания.

— Поэтому ты сжигаешь флаг, прячась за спинами полицаев? — спросил я. — Такая у тебя боротьба?

— Коммунизм — главное зло на планете! — взревел он. — И мы победим! Наше дело — правое!

— Давай так, Андрюха, — хохотнул я. — После Олимпиады задержимся в Мюнхене на денек, я попрошу организовать нам бой один на один без ограничений по времени и правил. Схлестнемся?

— Больно надо о коммунистическую свинью руки марать! — парировал он.

— Так ты же ссыкло! — заржал я. — Я за свои идеалы своей кровью плачу, а ты за свои только визгом! Кто после этого свинья?

— Друзья, не обращайте внимания на этого провокатора! — обратился бандеровский отпрыск к соратникам.

— Не обращайте, — подтвердил я. — Продолжайте отрабатывать ЦРУшные гроши, шавки.

Обернувшись к спортсменам, я выключил мегафон и расстроенно вздохнул:

— Не хочет раз на раз выходить.

— Нафиг тебе труп на совести? — хохотнул Иван Ярыгин, хлопнув меня лапищей по плечу.

— Этот кусок говна в Киеве и минуты не проживет, — презрительно фыркнул легкоатлет Валерий Борзов, уроженец Украины.