И социальный рейтинг, конечно же — вот специальное приложение, у меня в нем, как у Генерального секретаря, максимальное значение. Вроде бы просто циферки на экране, но мне на них смотреть очень приятно — догоняет на ровном месте кризис среднего возраста, на пятки наступает и шепчет так неприятно: «не зря ли жизнь прожил, Сережа? Правильно ли? Давай обсудим вот эти тысячи тысяч ошибок…». Глупо — я, блин, большей половиной мира опосредованно, но вполне ощутимо рулю, меня любят миллиарды человек, у меня прекрасная семья и до сих пор живой любимый дедушка, который за государственное строительство знает очень много и охотно делится. Второй любимый дедушка — Судоплатов — тоже жив, и спину ему развитая социалистическая медицина починила. Как молодой бегает!

Словом — предаваться депрессии причин нет, и расстраивает только отсутствие концертов: несолидно Генеральному даже очень хорошие, правильные и высокохудожественные песни петь. Кроме того — я, получается, имею свободное время на гастроли. На ВОТ ТАКОЙ должности. «Да Ткачев же тунеядец!». Я, конечно, тунеядец, но это — мой большой секрет, а потому концерты у меня теперь только в виде обращений к народу на митингах и по телевизору. Ну и по производствам с колхозами три дня в неделю как штык езжу, одобрительно киваю достижениям народного хозяйства, причем с немалым удовольствием.

Умнофон пиликнул уведомлением закрытого, супер защищенного мессенджера для меня, членов Политбюро (Катенька Солнцева все такая же хорошенькая, по правую руку от меня сидит) и моего личного секретариата:

«Посадка прошла успешно, товарищи Григорьев и Лунин чувствуют себя хорошо».

— Марс наш!!! — обрадованно вскочил я с дивана, вытянув руки к потолку с модным натяжным потолком и светодиодами.

Ошибка — в глазах резко потемнело. Можно мне уже лекарство от старения, уважаемые НИИ? Нет? «Лет тридцать еще?» Всех на Колыму!

Успех невероятный — первый пилотируемый (просто так называется, летели по большей части автопилот и ЦУП) полет человека (двух людей) на Марс, и сразу успешная посадка! Теперь нужно чтобы мужики благополучно вернулись домой с образцами грунта, результатами работы приборов и прочего. В сравнении с этим меркнет всё — и ездящие по Луне да тому же Марсу роботы, и серия исследующих дальние уголки Системы спутники.

Вприпрыжку добравшись до двери, я выглянул и спросил так у меня «по жизни» в секретарях и осевшего Никиту Антоновича:

— Проблемы были?

— Не было, — коротко ответил он, не отвлекаясь от набора очередного ОЧЕНЬ ВАЖНОГО текста в ЭВМ. — Тревожные предсказания есть, но они всегда есть.

— Всегда есть, — согласился я и пошел в коридор, намереваясь по пути позвонить жене и улететь на Байконур — лично поздравить ЦУП и космонавтов с успехом первого этапа беспрецедентно важной для всего человечества миссии.

У лифта — стар я ногами по лестницам ходить — меня перехватил Дмитрий Федорович Устинов. Товарищ Гречко покинул нас как и было предначертано — в 76-м году. Нынешний Министр обороны уже готовит преемника — Дмитрию Федоровичу тоже осталось недолго, и он это чувствует. Точно не из-за Марса лично меня ловить пошел, не его зона ответственности.

— Сергей Владимирович, тут… — он замялся(!), отвел взгляд и робко протянул мне средней толщины папочку.

Тяжело нашим отцам и дедам дигитальный документооборот дается. Что-то ОЧЕНЬ страшное мне Дмитрий Федорович принес, потому что таким я его раньше никогда не видел. Да никто не видел!

— … План с учетом новейших испытаний и накопленных средств… — глухо, словно самому себе, поведал Устинов.

Стратегический и тактический (но не менее убойный) «гиперзвук» с ядерной и обыкновенной «начинкой» у нас с конвейеров начал на секретные склады и спецчасти поступать в 82-м году еще. Ныне — десятки тысяч боеготовых ракет. Даже Тяпкин не знал — не надо оно ему. Вообще никому не надо, кроме тех, кому положено.

Твою мать! Это же ТОТ САМЫЙ план! Который «в труху», «в радиоактивный пепел»! И он что?..

— Вероятность успеха почти стопроцентная, — добавил Министр.

Сердце пропустило удар.

— Идемте в кабинет, Дмитрий Федорович.

Ноги подкашивались, в горле першило, перед глазами мелькали ядерные «грибы», организм вспоминал воздействие титанической мощи, которую довелось пережить на попытке проложить канал «мирным атомом». Проклятое воображение нарисовало сцену, в которой на Потемкин (это у врагов экстра-важности объект, кстати, подлежит атаке в рамках «первой волны») падает американская «ответка», испепеляя мою семью. Что уж говорить о почти четырехстах миллионах остальных граждан Советского Союза? Что говорить о миллиардах других жителей Земли? Марс — он такой далекий, и сделан на этом пути один мелкий шажок. Другой планеты человечеству никто не выдаст, а значит цена моей, и только моей ошибки — потому что Устинов свой выбор сделал, когда пошел до меня с папкой — это целый мир.

— Не беспокоить, — нашел я в себе силы попросить Никиту Антоновича никого не пускать.

О таком и думать страшно, и лучше думать буду я один, а не обычные, добрые и светлые Советские люди. Устинов закрыл за собой дверь, а я отправился к кулеру с водой:

— ПРО?

— Чувствует себя великолепно. Закрывает все от ГДР и до Китая, — ответил Дмитрий Федорович, направляясь к креслу посетителя.

Индия сама свой путь выбрала, и единую социалистическую сеть ПРО мы на их территорию распространить не можем. Очень дорого сеть обошлась, но, когда за дело берется пара миллиардов человек, отгрохать можно и не такое. Пробить нас стратегическому противнику считай и нечем. Нет, когда дело касается больших чисел, что-то где-то обязательно куда-то упадет, но цена ошибки все-таки меньше.

Просмотрев папочку, я откинулся в кресле и потер ладонями лицо. Это же вся операция, целиком, начиная с ударов гиперзвуком по всему, что может отправить по нам ответку, с работой ДРГ на местах для насаждения хаоса и устранения «под шумок» особо злобных врагов, всего (прости-Господи!) тридцать миллионов «сопутствующего урона» и реальный, выпадающий раз в… Да никогда не выпадающий!.. Шанс покончить со стратегическим противником навсегда, тем самым окрасив мир в красный цвет. За ракетами пойдет массовая атака американского над- и подводного флота и сигнал на весь радиоэфир планеты: «Сдавайтесь, Вашингтона больше нет. Вашим жизням и имуществу ничего не угрожает». И, разумеется, десант — нам тут с Дальнего Востока морские операции проводить очень удобно, а с Запада мужиков забросят самолетами: ПВО и ПРО у врага к этому моменту попросту не останется, равно как и истребительной авиации. У нас не то что самолетов, у нас одних только БПЛА восхитительных боевых характеристик восемь миллионов штук! БПЛА попроще в плане и не посчитаны — незачем, на складах их хоть лопатой черпай. Словом — не план, а до дрожи реалистичный ремейк «Красного рассвета».

А главное — всё уже готово, осталось пресловутую кнопку в подвале нажать, и по всей планете доблестная Красная Армия откроет страшные, опечатанные конверты. Откроют свои конверты и китайцы с корейцами — план-то у нас «на троих» соображен где-то в недрах общего генштаба.

— Рассказали мне как-то историю одну, — откинувшись на стуле, улыбнулся солнышку за окном Устинов. — Прибыл, значит, удивительный пионер в Министерство обороны и сходу предложил по стратегическому противнику бахнуть. Посмеялись все тогда, а потом пионер раз — и уже Генеральный секретарь, а ВПК рванул вперед так, как промеж Империалистической и Великой Отечественной не рвал. И уже никому не смешно, — Министр посмотрел на меня испытующим взглядом. — Шутка это была, Сережа, или впрямь доживу до окончательной победы Мировой Революции?

— Загнанная в угол крыса опаснее вредной, но сытой, — ответил я. — Когда-то у них появится такое же, и нам снова придется жить в концепции гарантированного взаимного уничтожения. А Америка-то по швам трещит, и рано или поздно кто-то с той стороны может и нажать — чисто от накала страстей.