Мне хочется провести пальцами по шелковистым прядям и почувствовать, как ее тело прижимается к моему, но это было бы неправильно на многих уровнях.

И все же я двигаюсь к ней, а потом слышу брата.

— Не делай этого, Дек, — тихо говорит Коннор, стоя рядом с Элли.

Мое сердце замирает, и я остаюсь на месте. Я не могу этого сделать. Он прав. Это сведет на нет весь прогресс, которого мы добились сегодня.

Свет гаснет, и только один прожектор остается на Эмили.

— Я хочу спеть песню, которую вы, возможно, знаете. Я написала ее, когда была по уши влюблена в мужчину, который никак не мог определиться. Кто-нибудь знает такого человека? — толпа аплодирует и хлопает. — Я так и думала. В любом случае, я любила его, и я знала, что он любит меня, но я не могла справиться с болью от того, что он отвергал меня каждый раз, когда мы становились близки.

Иисус.

Я хочу убежать, но мои ноги остаются на месте.

Эмили тихонько смеется, а потом улыбается.

— Мы с Купером поженились около двух лет назад, если вам интересно. Так что не сдавайтесь. Но не позволяйте ему называть вас «любимой», если он не собирается оставаться рядом.

Она начинает бренчать на гитаре, и Сидни поворачивается ко мне. От вопросов в ее глазах, когда она встает передо мной, мне хочется вырвать сердце из груди, потому что боль слишком велика. Сидни больше ни на кого не смотрит, и моя решимость дает трещину. Все причины, за которые я цеплялся, исчезают.

— Хочешь потанцевать?

Она кивает.

Я слышу, как мой брат что-то бормочет, но притворяюсь, что не слышал. Она сказала «да», и я собираюсь ухватиться за это.

Возможно, это последний раз, когда я держу ее в своих объятиях, и я собираюсь воспользоваться этим.

— Я люблю эту песню.

Я люблю тебя.

— Почему? — спрашиваю я.

Ее руки переместились на мою грудь, и мне интересно, чувствует ли она, как колотится мое сердце. Мои нервы — это тетива, которую натягивают перед тем, как стрела будет готова к полету. Все внутри меня напряжено, но я держу себя в руках.

Мы с Сидни движемся, и мир отступает, как всегда, когда я рядом с ней. Исчезли обиды прошлого, неопределенность настоящего и сожаления о будущем. Сейчас у меня есть она.

Она здесь, в моих объятиях, где ей и суждено быть.

Мне все равно, что небо горит, потому что я вижу только ее.

— Послушай ее, — голос Сидни тихий и задумчивый.

— Послушай, как она говорит о том, что он сдался, а она просит его остаться.

И я слушаю. Я слышу слова и клянусь, что она поет для нас.

— Не говори мне, что уже слишком поздно, — напевает Эмили.

— Я так просто не сдамся.

Не звони мне, дорогой, и не говори, что ты уходишь.

Не уходи.

Не отталкивай меня, когда знаешь, что хочешь удержать.

Все могло бы быть так просто для нас, детка.

Я была здесь, но ты меня не заметил.

Не отпускай меня, если ты не готов к тому, что я уйду.

Акустическая гитара берет верх, когда ее голос затихает.

— Сид, — я произношу ее имя одновременно как мольбу отпустить и удержать.

Ее руки крепче сжимают мою рубашку.

— Не надо. Не отпускай. Не отталкивай меня.

Я вижу слезы в ее глазах. Я не хочу отталкивать ее. Я хочу прижать ее к себе, целовать до потери сознания и любить до тех пор, пока она не поймет всеми фибрами своего существа, что она — все, что я хочу.

Я вижу ее. Я чувствую ее. Я знаю ее до мозга костей, но я не смогу стать тем, кто ей нужен.

Как бы мне ни хотелось, я не смогу дать ей ту жизнь, которую она хочет — с мужем и детьми. Все, что я могу предложить ей — это дружбу, у которой есть срок годности, потому что, как только истекут шесть месяцев и она переедет, я знаю, что больше не позволю себе ее увидеть.

Песня заканчивается, и мы оба перестаем двигаться, просто наблюдая друг за другом.

Чары, окружавшие нас, словно разрушаются, и ее взгляд наполняется осознанием. Ее пальцы разжимаются и опускаются с того места, где они сжимали мою рубашку, и она делает шаг назад.

Ее потеря ощущается повсюду. Мое сердце бьется не так сильно, холод проникает в грудь, затрудняя дыхание, а пустота от ее потери оставляет меня слабым.

В те минуты, когда я держал ее в руках, мир обретал смысл. А теперь… Мне нужно уходить.

Глава восемнадцатая

Сидни

— Куда делся Деклан? — спрашиваю я Коннора. Он сказал, что ему нужно в туалет, но прошло уже двадцать минут, и я начинаю сомневаться, не решил ли он просто уйти.

Я хватаю одеяло и укутываюсь им, чувствуя ночную прохладу. Хотя я чувствую себя так с тех пор, как он отпустил меня после танца, я предпочитаю винить во всем погоду.

— Не знаю, возможно, чтобы привести себя в порядок после того, что, черт возьми, только что произошло.

Я смотрю на него, пытаясь расшифровать смысл сказанного. Он звучит сердито или, может быть, разочарованно.

— Что тебя расстроило?

— Он. Я специально попросил его оставить тебя в покое, если он не собирается дать тебе то, что ты заслуживаешь.

— И чего же я заслуживаю, Коннор? — я в ярости. — Ты не имеешь права.

— Черта с два я не имею, — он вскидывает руки. — Думаешь, я не люблю тебя как сестру? Твоя дружба с Элли и твои отношения с Хэдли — это все для нас. Мой брат обещал мне, что не сделает ничего, что поставит под угрозу нашу жизнь здесь, и не прошло и недели после его появления, как ты решаешь, что переезжаешь. Я не настолько глуп, чтобы думать, что это совпадение.

Я беру каждое из его утверждений и разбиваю их на части. Коннор ведет себя как старший брат, что очень мило, хотя и немного запоздало, и у него нет всей информации. Кроме того, ему нужно прекратить это. Если мы с Декланом хотим совершить миллион ошибок, то так и сделаем, он не может этому помешать.

— Я пришла к нему, когда зазвучала та песня. Я пришла к нему, потому что он был мне нужен. Я знаю, что твое сердце находится в правильном месте, и я люблю тебя за это, Даки, но я люблю его. И всегда любила. Мы оба взрослые люди, и нам нужно понять, как быть рядом друг с другом, не вцепившись друг другу в глотку.

Элли кладет свою руку на его, а затем качает головой.

— Мы просто не хотим, чтобы кто-то из вас пострадал. Ему тяжело вернуться сюда и столкнуться с тем, что преследовало его в прошлом.

Такие вещи, как его семья и я. Я все это знаю.

Коннор притягивает Элли к себе, а затем берет бокал.

— Вы ссорились до этого? — спрашиваю я, вспоминая, как они пошли за выпивкой.

— Нет, но мы разговаривали… с трудом.

Элли испускает глубокий вздох.

— Может, хватит на него так наседать?

— Я на него не наседаю, — с отчаянием в голосе говорит Коннор. — Я не собираюсь ему лгать. Если он спросит мое мнение, я ему его выскажу.

Деклан не из тех, кто бежит от конфликтов, но я не могу представить, что ему легко терпеть упреки брата. Я смотрю в сторону поля и вижу, как что-то движется в том направлении, где находится моя земля. Я не знаю почему, но знаю, что это он.

— Пойду посмотрю, все ли с ним в порядке.

Коннор кладет руку мне на плечо, чтобы остановить меня.

— Сид.

— Я знаю его лучше, чем ты, Коннор. Все будет хорошо.

— Я просто…

Элли хватает его за запястье.

— Отпусти ее. Уже поздно, и мы все устали, — затем она поворачивается ко мне. — Ты позвонишь мне завтра или если я тебе понадоблюсь?

— Конечно, — я наклоняюсь и целую ее щеку, а затем щеку Коннора. — Я люблю вас обоих, но это наша битва. Если мы с Декланом не сможем разобраться с этим, то у нас есть проблемы посерьезнее, чем слишком вольное высказывание Даки своего мнения.

С этими словами я направляюсь туда, где видела кого-то в последний раз. Темно, но луна светит ярко, а звезды над головой такие красивые. Я люблю ночное небо. В нем столько чудес и неизведанного. Я зацикливаюсь на звезде, чтобы загадать желание, как я делала это много раз в другие ночи, и надеюсь, что на этот раз оно сбудется.