Звезда светлая, звезда яркая, первая звезда, которую я вижу сегодня ночью. Я хочу, чтобы сегодня ночью мое желание исполнилось. Я надеюсь, что мы с Декланом сможем найти путь в будущее. Я надеюсь, что ты сможешь вылечить его настолько, чтобы он смог полюбить нашего ребенка и стать тем отцом, которым, я знаю, он может быть… если позволит себе.

Пока я двигаюсь по полю, мои уши наполняются звуками сельской местности. Щебечут сверчки, а вдалеке ухает сова. Когда я продвигаюсь глубже, симфонию дополняют ручей, протекающий вдоль двух наших участков, и лягушки, которые называют эту воду своим домом.

Мне нравится, что природа никогда не молчит. Я никогда не чувствую себя одинокой, когда нахожусь здесь.

Музыка, которая звучала на заднем плане, стихла до приглушенного гула. Я не знаю, куда он пошел, между его фермой и моей — сотни акров, и он может быть где угодно, но я продолжаю идти.

Я делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь, стараясь больше чувствовать, чем думать.

Спустя еще пятнадцать минут, когда я позволила своему сердцу руководить моими шагами, я увидела его.

Деклан стоит спиной ко мне, а его подбородок прижат к груди, как будто он молится. Я иду к нему, зная, что это может привести к обратному результату, но в то же время сердцем веря, что одиночество — это не то, что ему сейчас нужно.

Он замирает, и я продолжаю идти вперед.

— Тебе не следовало идти за мной… — голос у него низкий, и он не поворачивается.

— Ты не должен был уходить.

Я слышу, как он выдыхает воздух через нос, когда останавливаюсь рядом с ним.

Это место что-то значит для всех братьев. Здесь покоится их мать.

— Ты позаботилась о том, чтобы за ней здесь ухаживали?

Я качаю головой. Хотя я и старалась приходить и проверять окрестности, моя забота никогда не требовалась.

— Нет, в этом не было необходимости. Твой отец позаботился об этом после того, как вы все уехали.

Мы оба замолчали. Я столько раз встречала Деклана здесь, пока он справлялся со своей потерей. Столько раз ему хотелось найти утешение в близости с женщиной, которая любила его всем сердцем. Именно из-за нее он сражался за своих братьев. Обещания, которые он дал ей, когда она умирала, были тем, что заставляло его принимать удар за ударом от отца.

Как ни больно мне было чувствовать себя брошенной собственным отцом, я не могла представить, что пережил он.

Встретиться лицом к лицу с отцом и знать, что все закончится синяками и жестокостью, которых никто не заслуживал, разбило бы мне сердце в детстве так же сильно, как и во взрослой жизни.

Я готова на все, чтобы вернуться в прошлое и сделать что-то, чтобы спасти его. Я хранила его секреты, когда он умолял меня об этом. Он был уверен, что они заберут его и его братьев, разлучат их, и это было бы выше его сил. Я никогда не знала, правильно ли я поступила, но одной мысли о том, что я могу потерять его, было достаточно, чтобы заставить меня молчать, и ради чего?

Это сломало его, и это уничтожило нас.

Я подвела его, и я потеряла нас.

Деклан поднимает голову к небу и наконец говорит.

— Он любил ее.

— Любил.

Его отец, несмотря на все свои недостатки, никогда не позволял разрушить последнее пристанище Элизабет Эрроувуд. Каждый раз, когда я приходила, думая, что оно заросло, это было не так. На черном надгробии белыми буквами высечено ее имя, словно время здесь остановилось. Сколько бы лет ни прошло, этот маленький клочок земли Эрроувудов оставался ухоженным. Трава всегда была подстрижена, а цветы менялись в зависимости от времени года.

За восемь лет их отсутствия это было единственное место, о котором он заботился.

— Ты часто приходила сюда?

— Да. Я знала, что даже когда тебя не будет, ты захочешь, чтобы о ней заботились.

Я закрываю глаза, вспоминая, как он тащил косилку от моего дома до этого места. Это одинаковое расстояние от обеих наших ферм, но он хранил ее в моем сарае, чтобы его отец никогда не смог отобрать ее у него в наказание.

Мы приходили сюда, и у него уходили часы на то, чтобы все было как надо.

— Она тоже его любила, — спустя мгновение говорит Деклан.

Она всех любила. Не было ни одной души, которую бы Элизабет не встретила, в которой бы она не нашла доброты. Ее сердце было в десять раз больше ее тела, и она была воплощением того, какими должны быть люди.

Однако ничто не могло сравниться с любовью, которую она испытывала к своим мальчикам. Несмотря ни на что, они были для нее на первом месте. Она боролась со всем, что требовалось, чтобы обеспечить их безопасность, и все восхищались ею за это.

Когда она заболела, казалось, что ангелы плачут.

— Она бы хотела, чтобы ты был свободен, Деклан.

— Как?

Под этим, одним словом, кроется так много. Годы ненависти, неуверенности в себе и печали из-за того, что ему пришлось пережить. Если бы я не знала его боль так же хорошо, как свою собственную, было бы так легко ненавидеть его за то, что он разбил мне сердце.

На протяжении многих лет я пыталась полностью обвинить его в том, что он ушел от меня. Я прикладывала столько усилий, желая видеть только свои собственные трудности, но я всегда видела, что Деклану тоже тяжело. Так и должно быть. Независимо от того, что мы говорили в тот день, я знала его и в душе понимала, что, что бы он ни делал, он считал это правильным.

Это не то, чтобы облегчало мое разбитое сердце, но помогало заглушить боль.

Без лишних слов я потянулась к его руке.

Он переплетает наши пальцы, ладони целуются, как будто, так и должно было быть. Две души, чьи отцы уничтожили их, ищут утешения друг в друге. Здесь, между нами, я нахожу покой, которого мне не хватало долгие годы.

Я могла бы сказать ему то, что он хочет услышать, но не стану. Не потому, что не хочу утешить его — хочу, но потому, что знаю, что утешения нет, потому что боль осталась.

— Его больше нет, Деклан. Его нет, и тебя нет. На твой вопрос нет ответа, потому что единственный человек, который мог бы тебе сказать, не может. И… — я делаю паузу, пытаясь придумать правильный способ сказать это. — И нет ничего, что он мог бы сказать, что сделало бы это нормальным. То, что он сделал с тобой, Шоном, Джейкобом и Коннором, было ужасно, неправильно и непростительно. Но она не хотела бы, чтобы вы так жили.

Он наконец-то встречает мой взгляд, и, хотя я не вижу его глаз сквозь темноту, я чувствую его сердцем.

Вот почему мне следовало держаться подальше. Это глубокое чувство, что я открыта и обнажена перед ним — вот что меня пугает.

Деклан сжимает мою руку, а затем наклоняет голову. Наши лбы соприкасаются, и я не могу ничего сделать, кроме как дышать.

— Почему, Сид? Почему после всего этого?

Я поднимаю руки и упираюсь в его грудь, нуждаясь в ощущении биения его сердца, чтобы приковать меня к этой земле. Его вопрос заставляет меня чувствовать себя так, будто я парю.

Только я не знаю, о чем он спрашивает.

— Что именно?

— Почему ты заставляешь меня чувствовать себя так? Почему, находясь рядом с тобой… — его руки обхватывают мои бедра, притягивая меня ближе к себе. — Почему я чувствую себя потерянным и одновременно обретенным?

Может быть, дело в темноте и танце, который мы разделили.

Может быть, дело в моих безумных гормонах из-за беременности.

Может, потому что я хочу его больше всего на свете, но слишком эгоистична, чтобы дать ему легкую дорогу.

Все, чего я хочу, — это он. Мы. Этой близости и понимания.

— Потому что мы все еще ищем то, что потеряли.

Деклан тяжело вздохнул.

— Я долгое время была одинока и потеряна. Я так ждала и надеялась, что ты вернешься, потому что ты был мне нужен. Теперь, когда ты вернулся, я чувствую это еще сильнее. Ты был моим лучшим другом. Моим человеком. Моим сердцем и другой частью моей души… — мои губы дрожат, и я ненавижу себя за то, что говорю это, но это в моем сердце. Я больше не могу сдерживаться. — Но ты ведь не вернешь мне себя, правда?