Я опускаю взгляд на свою одежду и быстро складываю руки на груди. На мне черная майка, шорты для сна и никакого лифчика. Отлично.

— Думаю, тетя Сид могла бы пойти в таком виде.

Я бросаю на него взгляд.

— Смешно.

— Ну, что скажешь? Ты хочешь пойти на ярмарку?

— Конечно, хочет! — отвечает за меня Хэдли.

Думаю, у меня нет выбора.

— Ребенок все решил, — говорю я с улыбкой.

— Она часто так делает.

Я хихикаю и киваю.

— Да, это точно. Но что же тебя привело? Я знаю, что мы все собираемся позже на совместную вечеринку, но я не ожидала никого так рано.

— Я решил остановиться, чтобы повесить во дворе объявление о продаже, и хотел отдать тебе документы. Ты официально выставлена на продажу как владелец.

Деклан поднял табличку, которая лежала по другую сторону двери.

— О, вау. Я имею в виду, это здорово.

Он снова смотрит на мою грудь, а потом отворачивается.

— Почему бы тебе не одеться, пока мы с Хэдли займемся установкой таблички?

— Звучит как план.

Я поднимаюсь наверх в свою комнату, чувствуя легкое головокружение от того, как быстро изменились мои планы на день. Десять минут назад я собиралась поесть, постараться, чтобы меня снова не стошнило, а потом лечь в постель с книгой, прежде чем идти на концерт. Это, конечно, все портит, но я не могу отказать Хэдли.

Одевшись в леггинсы и безразмерный свитер, я спускаюсь вниз. Я далеко не гламурная, но, по крайней мере, мне удобно.

— Ты готова? Хэдли рвется вперед.

— Спокойно, Монстр, дай ей секунду, чтобы сойти с лестницы.

Я улыбаюсь ей и откидываю назад ее светло-каштановые волосы.

— Я готова.

— Я хочу съесть все, что у них есть. Я не ходила на ярмарку последние три года. Папа… Кевин, — поправляет она, — не разрешал нам ходить, а мама не хотела его злить, но я чувствовала запах еды из своего дома. Если я доходила до задней ограды, то могла слышать музыку, и это было так приятно.

Этот ребенок не перестает заставлять мое сердце разрываться на части. У нее самый прекрасный характер из всех детей, которых я знаю, и я с ужасом думаю, какой была бы ее жизнь, если бы Коннор не нашел ее.

— Что ж, — говорит Деклан с напряжением в голосе.

— Думаю, нам придется останавливаться у каждого ларька, у каждой еды и поделки, чтобы посмотреть, что мы сможем найти.

Я вижу, как ему больно и как он любит ее. Его губы слегка приоткрываются, а грудь тяжело вздымается и опускается. Тяжело видеть, как кто-то причиняет боль Хэдли, но очевидно, что Деклану не все равно, и он сделает все возможное, чтобы защитить ее — это его конек.

Защитник.

Тот, кто отказывает себе во всем, если считает, что это ради высшего блага.

Он идиот.

Однако сегодня я не хочу сражаться. Я хочу насладиться временем, проведенным с Хэдли, и подарить ей счастливые воспоминания о ярмарке, на которой я выросла. Она должна улыбаться, смеяться и быть избалованной людьми, которые ее любят.

— Где Коннор и Элли?

Деклан оглядывается по сторонам и пожимает плечами.

— Думаю, у них были какие-то дела или им нужно было за чем-то сходить. Возможно, они встретятся с нами позже.

О, они чем-то заняты, хорошо.

— Ты дал им немного побыть наедине, да?

Он смеется и качает головой.

— То есть, я бы с удовольствием, но нет, Коннор взял грузовик и должен был что-то забрать.

Что бы это ни значило.

— Значит, это хорошо для нас, да? — спрашиваю я Хэдли, пока Деклан открывает заднюю дверь своего джипа.

— Что именно? — спрашивает она.

— То, что нам не придется беспокоиться о том, что твои мама или папа скажут нам «нет». Я подмигиваю ей, и она улыбается в ответ.

— А дядя Деклан скажет нам «нет»?

Я понижаю голос до шепота, но знаю, что он нас слышит.

— Я знаю все уловки, чтобы получить от него то, что мы хотим, предоставь это мне.

Она пристегивается и откидывается на спинку сиденья.

— Я люблю тебя, тетя Сид.

— Я люблю тебя больше всего.

Глубокий голос Деклана звучит покорно.

— А у меня столько проблем.

— Да, да, это так, — отвечаю я, чувствуя себя легче, чем когда-либо за последние дни.

Глава шестнадцатая

Сидни

— Можно нам еще один снежный рожок или, может быть, пирожное? — спрашивает Хэдли после того, как мы закончили с зоопарком. Ну, если это можно так назвать. В основном это свинья с фермы вниз по дороге, две козы и несколько коров, которые, возможно, с пастбища и вовсе не являются частью зоопарка.

— Думаю, твой желудок взбунтуется, если ты будешь продолжать в том же темпе, — говорю я.

Как бы мне ни хотелось отказывать ребенку, я не хочу, чтобы у нее заболел живот. С тех пор как мы приехали, она съела пиццу, крендель, жареный «Орео» и снежный рожок.

— Ладно, тогда мы можем пойти туда, где все игрушки?

Деклан наклоняется.

— Какие игрушки?

— Понятия не имею.

— Ты собираешься объяснить ей, что это куча дерьма?

Ни за что на свете. Я не собираюсь разбивать ей сердце.

— Нет.

Он сползает со скамейки стола для пикника и протягивает руку, чтобы помочь мне подняться.

— Спасибо.

— Может, я и засранец, но я всегда джентльмен.

Я смеюсь. Конечно же.

— Как скажешь.

— Пойдемте, тетя Сидни! Хэдли хватает меня за руку, и мы начинаем идти.

Проходит совсем немного времени, и мы оказываемся в толпе горожан. Здесь многолюдно, и люди останавливаются, чтобы помахать мне рукой, когда я их вижу. Этот город стал огромной частью моей сущности, и я буду скучать по нему.

— Сидни! — окликает миссис Саймондс, директор средней школы.

— Тебе лучше, дорогая? Я так расстроилась, когда узнала, что ты нездорова.

— Ты болела? — спрашивает Деклан.

У меня пересохло во рту, и я быстро заговорила, не обращая на него внимания.

— Я не болела. Я просто очень устала после того, как вчера вечером была на вызове.

Она похлопывает меня по руке.

— Я так рада это слышать. Я понимаю, что устала, ведь вести это мероприятие и работать — это очень много даже для меня. Я слышала, что мистер Гришэм упал и сломал ногу. С ним все в порядке?

Я киваю.

— Да, просто перелом. Уверена, с ним все будет хорошо.

Нам действительно нужно, чтобы у некоторых людей в этом городе появилось хобби. Миссис Саймондс так невероятно занята, но все равно слушает полицейский радиотелефон, как будто это радио. Она знает все, что происходит в этом городе. Она также знает всех жителей этого города, поскольку либо учила их, либо была директором, когда они учились в школе.

— А ты… — она переводит взгляд на высокого, сексуального и властного мужчину, стоящего рядом со мной. — Деклан Эрроувуд, ты вырос очень красивым мужчиной и таким высоким.

Он усмехается, берет ее руку в свою и целует костяшки пальцев.

— А вы не постарели ни на день.

— Очевидно, ты не потерял этот чудесный язычок.

— Никогда.

От упоминания его языка у меня сводит живот. Я чувствую его губы, ощущаю вкус мяты на его дыхании, и мое тело жаждет этого.

Миссис Саймондс смеется и хлопает в ладоши.

— Это замечательно, что вы здесь вместе, как будто пятнадцать лет назад, когда вы вдвоем пробирались за палатки и думали, что вас никто не видит.

Я чувствую жар на своих щеках. Деклан постоянно уводил меня, целуя при любой возможности. Тогда от него было невозможно оторваться, и, похоже, я до сих пор страдаю от того же недуга.

— Это было очень давно, — говорю я, не желая снова погружаться в воспоминания и заходить в тот же тупик.

— Да, — соглашается Деклан. — И многое изменилось.

Она задумывается.

— Конечно, изменилось. Мы все растем и развиваемся, но за все время я видела очень мало отношений, похожих на ваши.

Я виню все проклятые гормоны, которые проносятся через мое беременное тело, в том, что у меня наворачиваются слезы. Я никогда не была плаксивой девушкой. Я была сильной, злой, решительно настроенной на то, чтобы доказать, что люди ошибаются. Плачу ли я? Конечно, но не так. Я поворачиваю голову, чтобы спрятаться, но знаю, что он увидел.