Джулия улыбнулась.

– Ладно, мы оба считаем друг друга сексуально привлекательными, но ты – куда больше, чем просто желанная женщина. Ты меня заводишь, видит Бог, как заводишь. Но за эти последние две недели я понял, что мне нравится быть с тобой, что твое присутствие меня успокаивает, смягчает, утешает, если хочешь. Ты очень глубокий человек, я знал это с самого начала. Даже сейчас я понятия не имею, что лежит на самом дне, но что тебя отличает от других, так это то, что мне хочется это выяснить.

Он говорил спокойно и серьезно. Никогда он так не открывался перед ней. Джулия почувствовала, как сжалось горло.

– Ты мне нужна. Наверное, именно это я и пытаюсь выразить. Ты стала для меня необходимостью.

– И ты для меня.

– Правда? – Даже сейчас в его голосе звучала неуверенность.

– Да. Больше чем когда-либо какое-нибудь человеческое существо. Никогда не думала, что такое может со мной случиться, но… чем больше мне дается, тем больше мне хочется. Какой бы ты ни был, а мне многое еще предстоит выяснить, ты – тот, кто мне нужен. Я думаю, что после Дерека я никогда не позволяла никому, ни мужчине, ни женщине, подобраться ко мне столь близко. Но тебя нельзя остановить. Ты полностью завладел мною. Я почувствовала это с первой ночи. Наверное, именно это меня так и напугало.

Брэд облегченно вздохнул.

– Ты права, это может напугать.

– Отдать всю себя… полностью… другому человеку – большой риск, – честно призналась Джулия. – Но я не жалею.

– Ты уверена? – И опять, что это у него в голосе – сомнение?

– Совершенно. Нам требовалось побыть наедине, чтобы мы могли… найти друг друга.

– Ты тоже это чувствуешь? – Теперь в голосе звучала радость.

– Да. – Путь к честности был открыт. – Там, в Бостоне, ты был другим, я не была в тебе уверена. Я не знала большую часть твоей жизни, чувствовала себя выброшенной из нее… – Он издал какой-то странный звук и поплотнее прижал ее к себе. – Но здесь, когда мы одни, ты тот Брэд, которого я люблю и всегда буду любить. – Теперь в ее голосе звучал смех. – И неважно, сколько в тебе еще других Брэдов.

– Наверное, мы все – несколько человек, в зависимости от того, с кем мы.

То было первое признание, хоть и очень туманное, что с матерью он – тот Брэд, которого той хочется видеть. Джулия ждала, что он расскажет почему, но он промолчал.

– Ведь мы можем рассказать друг другу все, – попыталась поощрить его Джулия, – верно?

Брэд колебался на секунду дольше, чем необходимо. – Мы всегда будем рассказывать друг другу все, – пообещал он.

Но тем не менее не рассказал ей о матери.

Они вернулись в Бостон после Дня труда, хорошо загоревшие и довольные, убежденные в том, что им удалось залатать те прорехи, которые появились в их отношениях и мнении друг о друге. Никогда еще Джулия не была так уверена в своем браке, никогда еще Брэд не чувствовал такую убежденность, что поступил правильно.

Тем неожиданней оказалась их ссора в первую же ночь, которая снова внесла в их отношения легкий сквознячок.

Состоялся семейный ужин в честь возвращения всех с каникул. Много рассказывалось о том, кто где был, что видел, чем занимался. Даже Битси несколько помягчела и вполне доброжелательно пожелала Джулии спокойной ночи перед возвращением на Луисберг-сквер. И когда она смотрела, как Эбби, Сет и дети уезжают домой в Кембридж, она подумала, как хорошо бы было, если бы и им можно было сейчас уехать к себе, если бы у них был свой собственный дом.

Она расчесывала волосы, а Брэд чистил зубы в ванной, когда она спросила, не задумываясь:

– А когда у нас будет собственный дом, Брэд?

– А здесь что не так? Слава Богу, этот дом достаточно велик.

– Но он не наш. Он принадлежит твоей матери. У твоих сестер свои дома, когда же будет у нас?

– Но у них дети.

– Когда-нибудь и у нас будут дети.

– Я-то думал, мы договорились. Сначала поживем для себя.

– Знаю, но…

Брэд появился на пороге с хмурым видом.

– Тебе здесь не нравится?

– Я этого не говорила. Просто мне хотелось бы иметь свой дом когда-нибудь. – Предупрежденная его тоном, она заметила беспечно, – Ты же знаешь, что говорят о жизни вместе с матерью.

– Не знаю. И что говорят?

– Что из этого ничего не получается.

– Значит, ты считаешь, что у нас не получается, так?

– Я этого тоже не говорила.

– Тогда что ты говорила?

– Что я когда-нибудь хотела бы иметь свои дом, разве странно?

– Это уже наш дом, мой, по крайней мере.

– Твой!

– Когда я женился, мать переписала его на меня.

– Но ты мне ничего не сказал!

– Ты не спрашивала. Теперь Джулия рассердилась.

– Можно подумать, ты меня спрашиваешь. – Она швырнула щетку. – Когда я говорила о своем доме, я имела именно это в виду. Этот дом принадлежит твоей матери, вне зависимости от того, на кого он записан официально! – Она беспомощно добавила: – Мне хотелось что-нибудь поменьше, только для нас двоих.

– Мне нравится жить здесь. Я здесь родился и, возможно, здесь и умру. Такая уж судьба у Брэдфордов, во всяком случае, старших сыновей. Кроме того, я смогу приглядывать за мамой. Она ведь не молодеет, да к тому же не надо забывать о ее астме. – Брэд помолчал. – Ты никогда не видела маму во время приступа астмы. Это ужасно. Когда такое случается, она всегда хочет, чтобы я был рядом. А что будет, если мы переедем в Бруклин или куда-нибудь еще? Разве я смогу быть возле нее так быстро, как в том случае, когда я живу здесь? – Он все продолжал хмуриться. – Кстати, она предложила переехать, но я и слышать об этом не хочу. Маме скоро семьдесят, и, хотя она ведет себя так, будто ей сносу нет, она куда слабее, чем кажется. Надеюсь, ты не откажешься провести несколько лет из тех, что нам суждены, с женщиной, которая никогда не отказывала мне, да и тебе, впрочем, ни в чем?

Теперь он уже гневался по-настоящему. Джулия совершила немыслимый поступок – посмела противопоставить себя матери.

– И не смей говорить мне, что она во все лезет, – со злостью продолжал Брэд, – потому что она никогда себе этого не позволит. Мать никогда ни во что не вмешивается.

«У нее нет в этом нужды, – подумала Джулия. – Ты и так делаешь только то, что она велит».

– Ты мне не ответила, – угрожающе напомнил ей Брэд.

Джулия отвернулась.

– Забудь об этом, – проговорила она бесцветным голосом.

– Ты сама начала!

– Так давай кончим!

Он вернулся в ванную комнату и захлопнул за собой дверь.

Джулия уставилась на свое напряженное лицо в зеркале над туалетным столиком. «Слабая? – подумала она. – У Эстер Брэдфорд столько же слабости, как у танка Шермана». Но еще одна загадка разрешена. Ее астма, какая бы она ни была, является главным оружием, когда речь идет о власти над сыном. Брэд, по-видимому, совершенно уверен, что мать делает бодрый вид только для него, как и все остальное. Конечно, она предложила переехать, будучи абсолютно уверенной, что Брэд не позволит ей даже думать об этом. И какой гениальный ход – перевести дом на его имя, поставить все от него в зависимость, включая ее саму. Связать его еще больше по рукам и ногам. Под видом предоставления полной свободы лишь отпустить на несколько ярдов поводок.

«О, Брэд, – содрогаясь подумала Джулия, которой вдруг стало холодно. – Почему ты не можешь быть со мной честен? Потому что есть что-то, чего я не знаю и не понимаю, я только чувствую, что это связано с твоей боязнью ее, ведь ты боишься, ты страшно боишься. Чего? Что она умрет? Этим она тебя держит? Оставит тебя разбираться со всем самостоятельно? Разве не поэтому ты не хочешь уехать из этого дома, уехать от нее? Потому что не смеешь?» С горечью она осознала, что ей понятны его страхи. Потому что у нее появились собственные. Те несколько слов, что она сегодня произнесла, вызвали бурю. Еще немного вопросов, которые она давно хотела задать, и дело кончится апокалипсисом. Существует невидимая линия, за которую Брэд не дает переступить даже своей жене, если дело касается его матери.