Если подумать, она даже творила благое дело. Белый мог ошибаться. Он мог проиграть и погибнуть от рук матушки. Тогда к жизни вернулась бы Морана. Но если Белого казнят в Старгороде по закону, то этого не случится.

Её пробил озноб от собственных мыслей. Каждый день Велга постоянно думала о смерти. О чужой смерти. Она втиралась в доверие и потом предавала его решительно, беспощадно. И она должна была сделать это ещё не раз, чтобы защитить себя и Кастуся.

Издалека усадьба Матеуша Белозерского казалась покинутой.

Выглядывая из-за деревьев в роще, где они дожидались темноты, Велга прислонилась к старому шершавому стволу. В темноте, когда погрузились в дремоту птицы и звери, несмотря на тишину и редкий клич сов, охотившихся в полях, на Трёх Холмах становилось тревожно.

Ночью, когда в усадьбе не горели огни, легко было представить, что с отъездом хозяина вся округа тоже обезлюдела. Но вот мелькнула тень на смотровой башне.

– Это он? – нетерпеливо спросил Грач.

Первым желанием было отшатнуться от Ворона в теле шута. Это всё ещё выглядело слишком непривычно. Станчик был невысоким, сухощавым, остроносым, бледным, с яркими рыжеватыми волосами. Лицо его покрывали веснушки, а светло-зелёные лисьи глаза смотрели с лукавым прищуром. Тяжело было найти человека, ещё меньше похожего на Грача. А тому, кажется, и самому приходилось неловко, неудобно в новом теле.

– Так это он? – повторил он.

– Откуда я знаю? Темно же.

– Раньше я мог почувствовать человека издалека, – вздохнул Грач. – Тяжело жить, как обычные люди.

– Привыкай, – злорадно хмыкнул Белый за их спинами. – Зато матушка теперь не захочет тебя грохнуть. Тут уж приходится выбирать: или ты живёшь не в своей шкуре, или не живёшь вовсе.

– Привыкну, – мрачно пообещал Грач. – И тебя переживу. И ещё стану главой Воронов.

– Как ты собираешься это сделать?

– Мм? Стать главой?

– Нет, управлять Во́ронами, если откажешься от Морены. Мы заключаем договоры благодаря её силе. Она слышит тех, кто обратился к ней, посылает Клюва, тот берёт договор… а без госпожи всё сломается.

– У меня есть способ…

Велга было подумала, что Грач просто не хотел делиться своими тайнами, но потом заметила, как прожигал его взглядом Белый, как желваки заходили на его лице. Он молчал, но в молчании том было больше ярости, чем в любом крике. Старший брат отлично научился поддразнивать младшего за те годы, что они провели вместе.

Верхняя губа Белого дёргалась, как у кота.

– Так что за способ? – произнёс он сквозь зубы.

Грач повёл бровью. В сумраке его лицо казалось серым, все яркие рыжие краски стёрлись, и Велга вдруг задумалась, не становится ли она такой же невзрачной с наступлением темноты.

– У меня есть умные друзья, куда умнее нашей матушки.

– Неожиданно, – хмыкнул Белый.

– А ты что, веришь, будто умнее матушки никого нет?

– Я удивлён, что у тебя есть друзья.

Если он надеялся так разозлить брата, то просчитался. Грач расхохотался. Писклявый смех Станчика звучал неожиданно низко, почти бархатисто, когда телом двоедушника владел Грач.

– Что ж, я нашёл парочку среди чародеев Совиной башни, – сказал он с гордостью, но вдруг в голосе промелькнуло нечто тёплое, трогательное, очень искреннее. – Я повстречал девушку из моего родного табора. Чири. Мы выросли вместе, но, когда наш табор погиб, нас разметало по разным сторонам света. Я попал к Здиславе, она – в Совиную башню. Спустя много лет мы отыскали друг друга. Чири свела меня с ратиславскими чародеями. Они пообещали помочь, если я спасу твоего брата, – обернулся он к Велге.

– Зачем Кастусь понадобился чародеям Совиной башни?

– Они же служат ратиславскому князю. Тот, видимо, подозревал, что Венцеслава что-нибудь такое устроит. А князю нужен союз со Старгородом не меньше, чем самому Старгороду.

– Хм. – Велга постучала пальцами по стволу дерева. – То есть теперь, когда ты не выполнил их требования, они откажутся тебе помогать?

Кажется, она попала в цель. Брови Грача слегка дёрнулись, но он тут же беззаботно улыбнулся:

– Почему же?

– А какая им от тебя выгода?

Он не нашёлся что ответить.

– Но если чародеи Совиной башни помогут Старгороду выстоять против рдзенской короны и признать его независимость, то договор всё равно будет заключён. И мой брат даже может жениться на княжеской дочке, если ратиславскому государю это так нужно.

– Ты это к чему?

Остальные слушали их разговор не перебивая. Только Змай цокнул языком и покачал головой, на что Велга слегка улыбнулась:

– К тому, что Старгородское княжество перезаключит торговый союз с Ратиславией, если станет независимым. Сообщишь об этом чародеям башни?

Грач сомневался только одно мгновение. И протянул руку. Велга свою спрятала за спиной.

– Уж извини, боюсь лишний раз жать руки вам, Во́ронам, – улыбнулась она приветливо. – Но вот свидетели нашего договора.

На смотровой башне вдруг загорелся свет.

– Это он, – пробормотала Велга. – Идём.

Грач оглянулся на Белого:

– Прощай, братец. Повезло тебе, что не пришлось тебя убивать.

– Повезло, что мне не пришлось убить тебя первым. Ты поэтому так торопился самостоятельно вогнать себя в могилу? Перессал? Тогда мог бы сразу себя закопать, маками засадить…

Грач не ответил, сорвался с места, покидая рощу. Велга поспешила за ним.

– Змай, пригляди за Мишкой, – бросила она через плечо. – Мишка, стоять! – добавила она, когда щенок сорвался с места. – Ждать.

Наёмник шёл быстро, не оборачиваясь, и, чтобы не отставать, Велге пришлось почти побежать.

Шуршала под ногами выжженная жарким солнцем середины лета трава. Ухали совы в полях.

А на смотровой башне у ворот усадьбы князя Белозерского горел одинокий пламенник. Все остальные владения Матеуша оставались погружены во тьму.

– Как ты его уговорила? – спросил Грач, даже не взглянув на неё.

Он вдруг споткнулся и ругнулся себе под нос:

– Грёбаный шут… у него ноги, что ли, кривые? Спотыкается на ровном месте. Ужасно неудобное тело…

Стоило ему договорить, как Грач вдруг согнулся, упёрся ладонями в колени, точно задыхаясь от долгого бега.

– Зато моё тело живо, а ты гниёшь в подвалах! – захихикал тонким голоском Станчик.

Оцепенев, Велга попятилась от двоедушника. Она уже не раз наблюдала, как Грач и Станчик по очереди захватывали тело, но каждый раз это заставало врасплох и ошарашивало своей противоестественностью.

Но Грач быстро вернул себе власть над телом. Сжав кулаки, он стукнул себя по коленям, зарычал с остервенением:

– Грёбаный шут…

И так же резко, как согнулся, снова выпрямился. Задышал тяжело, провёл ладонью по лицу, словно стирая следы Станчика. Ехидная улыбка сменилась жестокой усмешкой.

– Если однажды это случится в бою, это будет мой последний бой, – пробормотал он.

– Ты в порядке? – осторожно спросила Велга, всё ещё сомневаясь, что говорит с Грачом.

– Буду. Не переживай. Нашего договора это не коснётся. Я смогу выполнять работу. Только дай время.

– Я не об этом.

Тяжело было разобрать, о чём думал Грач, но смотрел он на Велгу долго, пристально. Наконец пошёл дальше, и она последовала за ним.

– Так как ты его уговорила?

– Кого?

– Дружинника князя. Как ты уговорила его освободить Воронят?

– Он сам предложил. Я пыталась узнать, как выкрасть брата, когда Хотьжер сам вышел на меня через Змая. Говорит, искал повсюду на Трёх Холмах…

– А Белого?

– При чём тут он?

Они вышли с поля на дорогу, что поднималась вверх по холму к воротам в усадьбу, и Велга смогла разглядеть Хотьжера, стоявшего наверху смотровой башни. Он, видимо, наконец-то заметил их, потому что пламенник вдруг погас, и дорога погрузилась в полную тьму. Велга опустила голову, глядя себе под ноги.

В тишине отчётливо послышались шаги по ступеням.

– Как ты уговорила Белого тебе помогать?