Чужие глаза Станчика глядели на него слишком знакомо, так, как смотреть мог только один Грач: с презрением и нескрываемой жгучей ненавистью.

– Ты же знаешь, зачем нас воспитала матушка?

Белый выгнул бровь:

– Чтобы убивать людей во славу её госпожи.

Позади стало удивительно тихо. Все застыли, предвкушая нечто особенное. Редко чужакам удавалось быть посвящёнными в дела Воронов.

– И чтобы приносить Морене человеческие посмертки, – кивнул Грач, скривил губы и вдруг сплюнул. – Фу, как во рту мерзко. Есть у кого-нибудь вода?

Ему дали напиться.

– Так что? – поторопил Белый. – Расскажешь, зачем убил себя? И как ты умудрился заключить договоры на матушку и на меня, если уже давно тухнешь тут?

– Я убил себя, чтобы моя душа осталась только мне. Потому что матушка собирается отдать нас Морене, чтобы возродить её.

– Знаю, – кивнул Белый.

– О, так тебе повезло, – усмехнулся Грач. – Я узнал случайно, чародеи из Совиной башни подсказали. Морена жаждет получить человечье обличье. Для этого мы много лет приносим ей человеческие посмертки. Но этого недостаточно. Для завершения обряда ей нужны посмертки четырёх взрослых Воронов: Вороны, Галки, меня и тебя.

У Белого задёргался глаз. Он сжал кулаки, ощущая себя последним дураком. Матушка всё это время обманывала его, всю его проклятую, бесполезную жизнь его растили, только чтобы принести в жертву.

Он хотел проклинать эту старуху и требовать мести. Он хотел кричать и плакать от ярости.

Но вместо этого, обведя взглядом всю толпу, он вдруг сказал:

– А где вы, суки, потеряли Инглайва, мать вашу?

Город на холме мало изменился со дня Костромы, разве что теперь он казался ещё мрачнее и загадочнее. Когда дорога повернула к воротам в Щиж, скренорцы направились в другую сторону.

– Арн решил остановиться на берегу, – объяснила Мельця. – В город заходить не будем. Тем более сегодня Купала.

– Да уж, не стоит, – хмыкнул Змай. – Они, наверное, обрыдались, когда их драгоценный Щур сбежал.

– Так они тебя ради этого и наняли.

– Не совсем, – смутился Змай. – Меня наняли вроде как его успокоить. А я самую малость переборщил и обратил его в бегство…

– Ох, горе моё луковое, – вздохнула Мельця.

Велга косилась в сторону детинца, окружённого потемневшей от времени крепостной стеной. В прошлый раз она мечтала попасть отсюда на север, к своему жениху. На этот раз она бежала от другого жениха, успевшего стать ей законным мужем. Её жизнь менялась так резко и стремительно, что она едва успевала это осознавать.

Велга нырнула чуть в сторону с дороги, чтобы не попасть под копыта лошади, тащившей повозку. В конце обоза, держась ото всех особняком, шёл Грач. Или Станчик? Велга пригляделась к нему, прежде чем заговорить, пытаясь догадаться, с кем на этот раз имела дело.

– Не устал? – спросила она, так и не разобравшись, кто теперь владеет телом шута.

– Не больше остальных, – ответил он с непроницаемым лицом.

– Наверное, ты не привык к долгой дороге, – всё ещё пытаясь понять, с кем говорила, произнесла Велга.

– Ещё бы. Я вообще не уходил от замка дальше городских стен последние лет пять. А теперь, кажется, уже не скоро вернусь. Ты же не собираешься меня отпускать? – насупился он.

– Нет.

– Я вовсе не так уж ценен.

– Ты? Один из самых приближённых к королеве людей и не ценен?

Станчик надул губы.

– И один из самых верных, – напомнил он. – А тебя, её убийцу, я могу в отместку обманывать, направлять не в том направлении. Я могу давать тебе такие советы, от которых ты быстро себя погубишь…

– Нет, – резко отрезала Велга. – Этого ты не сделаешь?

– Это ещё почему?

– Потому что, во-первых, тело это теперь разделяет с тобой Грач, и тебе не сбежать обратно в Твердов. Даже если ускачешь недалеко, Грач рано или поздно захватит власть над телом и вернётся обратно ко мне. А во-вторых, если ты и вправду не дурак, то будешь служить тому, от кого зависит твоя жизнь. Думаю, жить, пусть даже двоедушником, лучше, чем не жить вовсе.

На это Станчик ничего не ответил, только пнул камень, попавший под ноги.

Велга пошла рядом. Ноги ныли. Она стоптала их в кровь. Змай каждый вечер подлечивал свежие раны, а за следующий день Велга успевала стоптать ноги снова. Дорогие сапоги не были предназначены для долгой дороги.

– Как думаешь, – задумчиво спросила она, решив, что Станчик мог дать ей совет не хуже, а то и лучше, чем Грач, – Матеуш велит казнить меня? Или разведётся?

– Не веришь, что он может тебя помиловать?

– Не очень. Я убила его сестру и, надеюсь, сорвала заключение торгового договора. А он убил мою тётку и друга моего отца. Я не хочу возвращаться. Я ему больше не доверяю.

Она больше никому не доверяла. Кажется, Велга совершенно не разбиралась в людях. Каждый, кому она вручала свою жизнь, оказывался убийцей и предателем.

Там, в подземельях под замком, она должна была вернуться к мужу, обязана была сделать вид, что ничего не знала, но не смогла. Просто больше не смогла. Матеуш лишь притворялся её другом и союзником. На деле он оказался немногим лучше своей матери. Он оказался таким же, как все эти бояре, дворяне, короли, королевы и наёмные убийцы. Лжецом, подлецом и предателем.

Невольно Велга нашла взглядом светлую макушку Белого. Матеуш и Войчех оказались братьями. Точно в злой сказке. Королева Венцеслава испортила им обоим жизнь и прогнала от себя прочь. Но, видимо, её кровь оказалась сильной: оба её сына выросли безжалостными.

– Заключение союза ты ещё не сорвала, – сказал Станчик. – Если правление теперь перейдёт принцу Рогволоду… прошу прощения, королю Рогволоду, – исправился Станчик, и по его рассуждениям о королевском дворе Велга убедилась, что перед ней был шут, – то он продолжит дела матери. Правда, у него не осталось старых советников… Рдзенией уже много лет правил Гжегож… и твой покорный слуга осмелится сказать, что тоже помогал её величеству Венцеславе. – Он шутливо поклонился.

Пусть худ с бубенчиками он больше не носил, но по привычке потряс головой, как если бы хотел погромче позвенеть.

Как долго он сможет удерживать власть над телом и как скоро появится Грач? Велга бы и ему задала несколько вопросов.

– Ты бы теперь пригодился при дворе, – задумчиво произнесла она. – Не жалеешь?

– А у меня есть выбор?! – визгливо возмутился Станчик.

– Нет, – хмыкнула Велга. – Ты теперь пригодишься мне.

– Вот ты где! – Белый вырос словно из-под земли и подхватил Велгу под локоть. – Не уходи никуда.

Она недовольно сморщилась, вырвала руку.

– Что это ты мне приказываешь?

– Ты должна мне денег.

– Сначала убей Инглайва.

– Как найду – сразу убью, – даже не взглянув на неё, ответил Белый. – А ты, – обратился он к шуту, – обязан рассказать мне про этот обряд. Раз ты меня подставил…

– Я тебя не подставлял, – насупился Станчик.

Белый прищурился, заглянув ему в лицо.

– А, это ты, – разочарованно произнёс он.

– Я спасал свою жизнь, а до твоей мне нет никакого дела, – хмыкнул Грач.

– Твою мать! – прорычал Белый. – Какого хрена ты мне мозги делаешь? Считаешь, забавно притворяться шутом, да?

Растерявшись, Велга замотала головой. С кем она говорила всё это время? Или Грач успел так резко, так незаметно подчинить себе тело шута? Кто из них притворялся другим?

– С ума можно сойти, – пробормотала она.

Белый схватил двоедушника за руку, заставляя остановиться. Велга оглянулась на двигающийся по дороге обоз и тоже решила задержаться и послушать.