– Но если ты знал, где остался твой осколок, то почему не забрал его сразу? – вздрогнула и проговорила крутившиеся на языке вопросы, когда холодные пальцы прошлись по запястью и выше – к метке проклятия у сгиба локтя. – И что там за ритуалы проводили?

Надо бы в следующий раз платье не с такими широкими рукавами надеть. Чтобы вообще никто подлезть не мог, не только этот гад чернявый.

– По одной из старых легенд, не пользующихся сейчас популярностью, Хеффа в битве с Забытым утратила тело, – произнеся это, Кирино с силой надавил ногтем на чёрный полумесяц. – Что её жрецы, что Певчая Цикада – ищут способ вернуть ей плоть. Найти вместилище для божественного духа. Я был свидетелем множества разных ритуалов, все как один – неудачные. То, что случилось с твоей сестрой, – одна из таких попыток.

– Я должна была стать вместилищем? – Я нахмурилась, но руку выдёргивать не торопилась. Было что-то успокаивающее в этом жесте, словно Кирино показывал, что раскусил проклятие и скоро действительно избавит от него.

– Нет. Ты стала бы матерью для нового тела богини. И не факт, что тебя держали бы в сознании. Или что ты выжила бы.

Сглотнула. Зато – честно. Вот за что Кира можно было уважать, так это за прямоту, с которой он обрушивал горькую правду. Не пытаясь сделать больно, не унижая, не погребая под тяжестью осознания, он попросту был до обжигающего ощущения где-то в горле честен. Либо вертелся, избегал, недоговаривал, либо – вот так. И теперь, когда я знала об этой его черте, обиды почти не возникало, разве что горький укол совсем в глубине, под толстым слоем гранита, который пришлось нарастить, когда влипла в неприятности по уши.

– Чего пытается добиться мой отец?

– Я не знаю, что Грассэ сделал не так. – Имя он выплюнул, словно вместо свежего винограда в рот случайно попал сгнивший. И руку отпихнул с такой силой, что пришлось отступить на шаг, чтобы не завертеться волчком.

Вдруг поняла, что до этого Кирино старательно избегал называть его по имени, даже при короле лишний раз не обращался. Но как быть, если всё это – тоже спектакль? Или такую ненависть нельзя сыграть? При Росэре хмырь вёл себя по отношению к Грассэ сдержанно, почтительно, пусть и с нотками неприязни, но там всё можно было списать на сумбурность происходящего и то, что изначально в планы Кира никто посвящать не собирался. Но со всеми этими постоянными играми поди разбери, где настоящее лицо, где – маска.

Недоверие легче не делало. И потому стоило его отбросить хотя бы на время, чтобы спокойно выслушать, а уже потом, когда останусь наедине с собой, что-то думать.

– Насколько мне известно, у него договор с Хеффой. Её последователи пристально за ним следят и не дают скрыться. Он должен отдать свою жизнь в обмен на услугу, которую получил давным-давно – даже до моего рождения, вероятно. Или он найдёт то, что их устроит взамен, или примет свою судьбу, или…

Я помнила, как отец говорил, что совершил ошибку и поставил под угрозу всех родных и близких. Что цена – его жизнь, но умирать ему совсем не хотелось. Да и кому в здравом уме хотелось бы, даже ради какой-то там богини? Только фанатикам, не иначе.

Если Кирино не врал или не был в сговоре с Грассэ, то отец и правда основательно оступился. А теперь пытался всё исправить. Смутно припоминала, как Кир говорил про спасение мира, так что отцу никак нельзя было ошибаться вновь. Значит, возвращение Хеффы на пользу никому не пойдёт. И Ночи Гнева веры нет совсем.

Но тогда какой истории верить? Не удивлюсь, если окажется, что в Семи Башнях небезызвестного барда правды больше. В конце концов, Лэтис заявлял, что чуть ли не брат моему отцу, так что вполне мог сталкиваться со скелетами из его личного шкафа. В смысле – ведал такие секреты, которые нам с Киром и не снились. Этот рыжий хитрец вынюхивать умел будь здоров, как и подход находить. Может, зря не согласилась с ним сотрудничать? Или он – один из наблюдателей Цикады? Было бы обидно, окажись оно так: не хотелось верить, что Квиль стал бы поддерживать кровавый септ. Ньэннец мне слишком нравился.

Во всех этих умозаключениях было слишком много «если» и «может». Чужие слова – так себе источник, особенно когда в их достоверности одни сомнения. Да и передаваемая из уст в уста информация так или иначе искажалась под воздействием восприятия рассказчика, причём иной раз самым непостижимым образом. Так что вставали вопросы: чьему взгляду я сама бы хотела верить, чьё восприятие было ближе всего? Жаль, единственной точкой зрения выступал сейчас Кирино.

И если уж решила не накручивать себя, то следовало делать это не спустя рукава.

– Он активно ищет третий вариант, – со вздохом признала я.

Кирино коротко кивнул. Судя по выражению лица, он давно отчаялся понять замыслы Грассэ, поэтому мне не стоило и пытаться. Но если не делать совсем ничего, то я рисковала очутиться на месте хмыря – по уши в интригах, с необходимостью становиться регентом юной принцессы. Вряд ли меня ожидало что-то точь-в-точь такое, однако отголоски уже чувствовались. Например, предстояло жить с дедом, общаться с которым я совсем не горела желанием. И знала его слишком плохо, и наслушалась всякого, чтобы не воспылать любовью к родственникам со стороны матери. Эх, вот бы она была здесь – вмиг бы спокойнее стало.

– Это стремление усидеть не на двух стульях – на четырёх, по меньшей мере, разом. Попытки влезть в дела Цикады и помешать септу, а как следствие – и самой Хеффе. Придворные интриги что в Коссэ, что в Нитиро, неустанно подогреваемые им. Желание сберечь тех, кто дорог, не подставить их под удар – как видишь, желаемое с действительностью расходится.

– А ты помогаешь потому, что если жертвой будет не он, то ты? Из-за того, что случилось с твоей душой?

– Напротив, из-за этого я точно не стану их целью для воскрешения Хеффы. Быть может, моя судьба и вызвала бы чей-то интерес, знай они, что принесённый в жертву мальчишка и магистр Таэдо – одно лицо. Или осколки одного целого, если будет угодно.

– И всё же?..

– Из-за Таши.

– Из-за… Таши? – эхом повторила я.

Уставившись в огонь, хмырь молчал. Под его взглядом языки пламени завихрились, приобретая удивительные очертания – скалящийся ачйжи, танцующий дракон, причудливая птица с длинным хвостом-веером. Наверное, подобное представление не раз и не два показывалось Талиссии – я было уверена, что только ради неё Кирино и научился бы чему-то такому.

Признаться честно, огонь и меня манил. Было в этой стихии что-то всесильное, завораживающее, необузданное. Я понимала Кира, который игрался с завихрениями пламени, выхватывал из него тонких змеек и пускал плясать по пальцам. Одно только зрелище заставляло почувствовать непреодолимое желание повторить, тоже попробовать.

Вспомнилось выступление цирка на балу Весеннего Цветка: парнишка-огневик и девушка-перевёртыш, их удивительный номер… Я ведь тоже умела и с огнём управляться, и кульбиты крутить. Может, в цирк и податься, как только с проклятием разберусь?..

С другой стороны, какой мне цирк, если вся жизнь он и есть, стоило только влипнуть в неприятности. Да и как я могу всё и всех бросить, куда-то сбежать, когда сама просила дать шанс проявить себя? Чешутся ведь руки что-то сделать, утереть нос кое-кому.

– Я никак не могу понять, почему именно он, – задумчиво пробормотал Кир.

Лёгкий жест – и змейки стали переливаться разными цветами. Пламя заиграло радужными всполохами, свистопляской красок. По потолку забегали длинные тени, словно бы вторя им – за окном завыл ветер, поднял пургу, заставил дребезжать окна. Возникшую тишину больше ничего не нарушало, и я отчётливо расслышала чьи-то быстрые шаги в коридоре. Нас подслушивали? Или это мэтр решил проверить, как мы тут, но – передумал?

Стало неуютно. Полная крепость людей, а я в лицо знала от силы человек десять, по именам – и того меньше. Кроме выживших из отряда, с ними-то не просто знакома, а прошла через то ещё приключение. Но кому здесь верить, кому нет? Хорошо, что надолго мы здесь задержаться не должны, и этот вопрос так остро не стоял. Но ведь и до этого могла осмотреться, вынюхать что-то, с кем-то сдружиться. Надо бы запомнить на будущее.