***

Ужин начался замечательно. Чонси Шад сделал все, чтобы произвести впечатление на свою гостью.

Малую столовую с красивым витражным окном вычистили и украсили свежими цветами. Вытянутый стол, покрытый зеленой скатертью с золотым орнаментом, ломился от яств. Там были пироги с голубями, рыба и дичь под пряным соусом, сыр, орехи, свежие фрукты и фрукты в сахаре. Таким количеством еды вполне можно было накормить более десятка человек. Даже в час разрухи в доме Шада не перевелось ни простое продовольствие, ни деликатесы.

В обычные дни Чонси носил строгую и скромную одежду, дабы не выдать своего богатства. Сегодня же он принарядился, вытащив из пыльного сундука бархатный костюм, достойный вельможи: с оборками и с белым кружевным воротником.

Шад никогда прежде не видел Констанцию Циммерн такой чарующей и оживленной. Холодную прежде красавицу будто подменили. Она улыбалась и смеялась над его остротами, совсем как Бетти Джой в свое время.

Они выпили за Англию, за короля и за церковь, за здравие всех жителей Амбер-Клифа, за то, чтобы поскорее приехали ведьмоборцы, и, конечно, выпили за красоту.

Уже порядком захмелев, Чонси Шад вдруг припомнил о Рейнере Циммерне и лишь усмехнулся. Еще немного – и он завладеет самым главным сокровищем в жизни этого беспечного человека. Увести хорошенькую женщину у самоуверенного юнца было бы особенно приятно.

– Давайте выпьем за прекрасный ужин и за хозяина дома! – произнесла Констанция, поднимая бокал. – За вас, мистер Шад!

Чонси улыбнулся и отхлебнул из своего бокала. Почему-то сейчас сладкое вино показалось ему горьким. Он глотнул еще и еще, стремясь распробовать, понять, в чем дело.

Серебро приборов, блеск жирной тарелки с рыбными косточками, золото вышивки на скатерти – все поплыло перед глазами. Шад почувствовал, как сползает куда-то вниз, под стол или в самую бездну, и лишился чувств.

Когда сознание вернулось, Чонси обнаружил, что снова сидит за тем же столом, в той же комнате на втором этаже, с той же красивой женщиной. Только вот что-то все-таки ощутимо изменилось, и Шад никак не мог осознать, что же именно.

В глазницы будто вставили матовые стеклышки. Вся комната была наполнена странным ослепляющим сиянием.

Констанция полубоком сидела на своем месте по другую сторону стола. Она просматривала какие-то бумаги. Листы, с которыми она уже ознакомилась, безжалостно летели на пол.

– Сколько преинтереснейших документов, мистер Шад, – проговорила она ледяным тоном. – Все знают, что вы человек состоятельный, но чтоб настолько… Конечно, большая часть этого богатства – заслуга жителей Амбер-Клифа. Жаль, что они не осведомлены о своем благосостоянии.

С большим трудом Чонси разглядел государственные гербы и вензеля. Он смекнул, что хитрая женщина каким-то образом добралась до бумаг, которые хранились под замком в его кабинете. Он хотел нащупать ключи в кармане, но не смог шевельнуть рукой.

– О чем вы говорите? – заплетающимся языком пробормотал Шад, жмурясь от немеркнущего сияния, заполнявшего комнату. – Немедленно верните бумаги туда, откуда взяли! Вы ничего не смыслите в таких делах!

– Куда уж мне, – холодно усмехнулась Констанция. – Действительно, лучше поговорим о том, на что способен женский ум. О готовке. Вы очнулись как раз к главному блюду!

Констанция легко оттолкнула ногой золоченый сервировочный столик, на котором стояла громоздкая белая супница. С неприятным скрипом он медленно подкатился к Шаду.

Давно никто не разговаривал с Чонси таким вызывающим тоном. От злости его сознание прояснилось. Он снова попытался шевельнуться и обнаружил, что крепко привязан к стулу.

– Что вы задумали?! – вспыхнул Шад. – Живо развяжите меня!

Наконец Чонси осознал, что отбрасывало столь яркие блики, бившие по глазам. Монеты, монеты, монеты! Серебряные и золотые. Изобилие, вероломно выцарапанное из сундуков. Это были его деньги! Его накопления! Его собственность!

Монеты были повсюду: лежали на столе, заполняли сервант, неустойчивой грудой ютились на каминной полке, неравномерными кучками валялись на полу.

Шад никогда не задумывался, что его сбережений хватит на то, чтобы заполнить небольшую столовую.

Он оторопел, выпучил глаза и с жадностью глядел вокруг, задыхаясь от возмущения.

– Я этого так не оставлю, миссис Циммерн! Всему есть предел. Я уже сыт по горло вашими выходками! – прорычал Чонси, прожигая Констанцию свирепым взглядом.

– И все-таки я настаиваю, чтобы вы попробовали блюдо, приготовленное специально для вас и из вас.

Констанция поднялась с места и грациозно подошла к нему. Она приподняла крышку супницы. Запахло мясным бульоном.

– О чем вы, черт возьми?! – Шад завертел головой, в поисках выхода, а затем заорал: – Фентон! Фентоон! Поди сюда! Немедленно!

– Мистера Фентона здесь нет, – заметила Констанция, разливая суп серебряным половником. – Вы же сами отослали всех слуг, забыли?

– Прекратите это! Даю вам последний шанс! Если все это шутка, то… – Чонси замолк, увидев то, что плавало в его тарелке вместе с бульоном и крупно нарезанными овощами. – Ч-ч-что это такое?! – пробормотал он, задрожав то ли от страха, то ли от отвращения. – Вы что, отрезали причинное место у козла и сунули это в кастрюлю?!

– Можно сказать и так, – рассмеялась Констанция. – Так что вы теперь тоже ничего не можете смыслить в бумагах, сэр!

Шад резко опустил голову вниз. Штаны из дорогой ткани были пропитаны кровью.

Чонси ахнул. Он не чувствовал физической боли, его тело вмиг утратило всякую чувствительность, но его объял такой лютый ужас, что он чуть не лишился рассудка.

– Нет, нет, нет, – заскулил Шад, – это все какая-то ерунда! Этого не может быть! Что вы со мной сделали?!

Его разум отказывался верить в то, что видели глаза. Все это было похоже на колдовской дурман, на дьявольское наваждение. Ну не могут же, в самом деле, в супе плавать кусочки его собственного достоинства!

– Вы не женщина! – запинаясь, пропищал он, не узнав своего голоса. – Вы… Вы… Вы – дьявол! Лилит! Геенна огненная!

***

Констанцию переполняла злая радость. Глядя на перекошенную от ужаса физиономию Чонси Шада, она наконец-то могла улыбаться искренне.

Особенно ее веселило то, что староста так легко обманулся, так просто поддался на иллюзии, наведенные Инес. В отличие от Чонси, Констанция ясно видела, что в супе только овощи и кусочки вареной баранины, а на брюках старосты всего лишь томатный соус.

Констанции не хотелось даже прикасаться к этому человеку, не говоря уже о том, чтобы увидеть его нагим или запачкать руки его гадкой кровью. На это она бы не пошла даже во имя мести.

В конце концов, реальность – это еще не все; ее легко исказить. Важнее всего то, во что верит сам человек. А если его убеждения ложные, то, что ж, ему же хуже.

Чонси Шад искренне уверовал, что унижен и опозорен. Такой сатисфакции Констанции было достаточно.

От нервного перенапряжения староста то терял сознание, то приходил в себя. Констанция почти перестала обращать на него внимание.

Неспешно поглощая сыр с виноградом, она поглядывала на окно, рассматривала витраж с розами и ждала. Луна вовсю сияла высоко в небе, а значит Безумная Белла уже взялась за свое предназначение.

Главное, чтобы Белла начала пожар, а уж вовремя потушить его не сумеют. Констанция поручила Джону, околдованному кучеру, слить кое-где воду из соседских бочек и заменить ее горючей жидкостью.

Время тянулось медленно. Констанция всеми силами сохраняла стоическое спокойствие. Она уже не та, что прежде, и должна вести себя в соответствии с той высотой, на которую смогла подняться. Какие бы сомнения ни метались в ее расколотой душе, она ровно держала спину и не смела опустить голову.

На фоне о чем-то причитал староста, но она его не слышала. Она вся замерла в ожидании и в своих мыслях. Вот-вот свершится то, что Констанция так тщательно спланировала: Амбер-Клиф канет в лету, а она вместе с Инес и Кессиди уедет подальше отсюда, в новую жизнь.