– Поленька, – я даже приобняла её за плечи, – так они же, солонка с перечницей, никогда в витрине и не стояли. Мы ими всё время пользовались. Они там, на кухне, на столе стоят.

Я опрометью метнулась на кухню. Еще чего! Уже начали недостающее искать. А ведь больше некого заподозрить… Я к столу как подскочила. У нас там корзиночка стояла с салфетками и с солью-перцем. Морской Волк был там, как всегда, а чуть ли не столетней его партнерши след простыл.

– Вот, – я протянула солонку Полине. А перечницы нету. Куда девалась – не пойму.

Полина вертела в руках с детства знакомую фигурку, будто видела её впервые.

– Я когда маленькой была, не понимала, почему соль насыпали в мальчика, а перец – в девочку. Ведь соль – женского рода, а перец – мужского. Это уже потом до меня дошла метафора про просоленного моряка и про чертову перечницу. Какие же мы, всё-таки, дураки были…

И она горько расплакалась.

«Работяга» во сне всхрапнул, полупроснулся от собственного храпа, и, не открывая глаз, как ребенок, почмокал губам.

– Спи, спи, дружочек, – Жар-птица заботливо поправила на нём съехавшую кепочку.

Она снова посмотрела в окно.

– Не знаете, до Загорска со всеми остановками идет?

– Со всеми, со всеми, – заверила её Верочка.

– Да, – подхватила птичья подруга, вы уж нам дорасскажите. Чем дело-то закончилось? А то у вас теперь и смерть неожиданная и пропажа. Прям, готовый детектив. Вы нас совсем заинтриговали.

– Ну что рассказать. Если честно, так эти дни у нас с Бандитом самые приятные были, – она вскинула руки за голову, как бы потянулась в удовольствии. Поправила узел красочного шелкового шарфа, – у пса, так точно. Он теперь опять со мной спит. Агата не то, что брезговала, но считала, что у каждой твари, должно быть своё место и потому собаку к себе близко не подпускала.

«Валентина», – голос Жар-птицы спустился на регистр, и она сказала почти басом, как бы подражая, голосу хозяйки. – Так она строго ко мне обращалась, когда выговаривала за провинности: «Валентина, не позволяй псу лизать тебе лицо. Он же с земли всякую заразу подобрать может».

– Агатик, – протестовала я, – разве ты не знаешь, что у кошек и собак слюна обладает антисептическим свойством. Ты когда-нибудь видела собак с гнойными ранами? Они же себе все болячки зализывают.

– Фу, гадость какая! Даже думать об этом не хочу. И вообще. Твой Бандит слишком вертлявый. Вечно под ногами крутится. Не знаю, что на меня нашло, когда я согласилась на то, что ты со мной жить будешь, да еще и пса привезешь.

– Он тебя не объедает. На свои деньги его кормлю, – напоминала я ей.

– Да не в объедках дело. А в том, что в нашем возрасте это лишнее мельтешение под ногами очень опасно. А его нельзя во дворе, в будке на привязи держать?

– Совсем дура, что ли? – возмутилась я, – себя на привязи держи. Злая ты, Агаша, хуже собаки.

Какое-то время мы ходили обиженные друг на друга, а потом, как-то незаметно мирились, и дела снова шли своим чередом. Я предпочитала не держать зла, а Агате и держать было нечего. Она уже к вечеру не помнила, что было утром.

Вот только телевизор плохо влиял на Агату Матвеевну. Она слишком возбуждалась от всех этих дебатов и напастей, которые вот-вот должны были обрушиться на головы россиян. Настроение у неё портилось и уровень, как теперь говорят, «толерантности» – слово какое-то странное, резко падал. Агата чертыхалась и плевала в экран, как только показывали кого-нибудь из иностранных политиков. Обзывала всех «враждебный элемент». Поначалу я пыталась увещевать подругу, напоминала про её отца, про Матвея Егоровича, погибшего с тем самым клеймом, но старая карга, принципиально не хотела видеть неприятного сходства.

В такие вечера, чтобы разрядить ситуацию, я доставала очередной детектив и начинала читать вслух. У меня хорошо получалось. Агата в молодости любила развлечения и моё чтение вслух, она сама говорила, напоминало ей радиопередачи «Театр у микрофона».

– Да, рассказчица вы хоть куда, – похвалила её Ирочка, – и все же, чем дело-то кончилось?

Жар-птица игриво покачала головой.

– Вам какую версию: длинную или покороче?

– Нам так, чтобы до Загорска хватило, – дружно ответили пассажирки.

– Хорошо. Постараюсь. За пару недель до смерти Агаты Бандит не то, чтобы приболел, но стал часто чихать, хотя ел хорошо и температуры не было. Я заволновалась, хотела даже к ветеринару его свозить. Но ехать надо было в Москву, с пересадками, да и оставлять Агату надолго без присмотра не полагалось «по контракту». Теперь же любимый пёсик, солнышко мое ясное, спал у меня под боком, сладко свернувшись в калачик. Посапывал. Прям, как этот. Она кивнула в сторону работяги и хихикнула. Но этого я к себе в постель не пустила бы.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.