Боль в её удлинённом ухе не давала полностью сконцентрироваться на окружении, поэтому отключив зрение, она пыталась не дать мыслям разгуляться. Сердце билось так сильно, будто стремилось выпрыгнуть из груди, а к лицу мигом подкатил жар.

— Просто… Помогай таскать мне эти учебники к классам каждый день и, возможно, ума-разума поднаберёшься.

Сначала для Лерен это было подобно шутке — она с недоумением посмотрела на Шиелу после того, как та отпустила ухо. Затем добрая улыбка красивой зрелой женщины расставила все точки над i, поэтому девочка улыбнулась в ответ и поклонилась.

— Спасибо вам, учитель, — чуть ли не плача произнесла она.

— Ну-ну. Не стоит тебе так реагировать — кто знает, что я буду приказывать тебе потом.

Но улыбка на лице Лерен уже успела застыть, поэтому теперь она была больше неловкой, нежели добросердечной.

— Ну, да ладно. Давай пока начнём с простого: вытяни руки.

«А, зачем?» — промелькнуло в уме девочки, но она послушно протянула обе руки.

— Вот. — И на ладони Лерен упала верёвка, которая по толщине была больше похожа на откормленную змею.

На лице девочки мигом появились нотки озадаченности, но оглядев веревку, она поняла. Куча книг на небольшой тележке явно дали понять, что от неё требовалось.

— Давай за мной.

На следующий день уже вся академия знала, что известная одиночка Лерен стала прямой ученицей учителя Шиелы.

***

— Чёрт, и зачем вы только решили ускорить процесс?! — сокрушался Сор, ассистируя Кёргину около операционного стола.

— Ну кто мог знать, что в ранку набежит гной?! Лучше дайте мне лезвие! — говорил учёный, промывая кожу возле нагноившейся раны Каргаделя.

— Да всё на это указывало! Вы ведь даже не промыли рану! — продолжал критиковать Сор.

— Разговором делу не поможешь! Пинцет!

Первые несколько суток рана Кади не подавала никаких признаков воспаления, продолжая обычный процесс регенерации, но на четвёртые сутки рана стала быстро нагнаиваться, что было, по меньшей мере, странно. Огромный пузырь размером с персик вздулся всего лишь за день, после чего чуть не начал расти и дальше, но к счастью, Эрган додумался поставить банку прямо на гнойник, не затрагивая здоровую кожу.

— Но странно, что гнойник так быстро вырос, — задумчиво сказал Кёргин, вылавливая полившийся гной.

За всё это время Каргадель в сознание так не приходил из-за потери крови и нарастающей высокой лихорадки, державшейся в последние дни.

Быстро очистив рану от гноя, учёный начал осматривать её. Семя остороха не должно являться причиной инфекции, но терять из виду этот вариант всё же не стоило. Однако то, что открылось взгляду Кёргина, поразило его.

— Что там? — спросил Сор, увидев реакцию учёного.

— Помните, я рассказывал, что осторох может адаптироваться к неким особенностям во время своей жизни? Так вот: похоже эта адаптация имеет свой пик во время первых нескольких дней, — приглушённо поведал он, так и не отходя от раны.

Сор заглянул внутрь раны и увидел, чему так поразился Кёргин. Фактически это была кость тёмно-металлического цвета с множеством отверстий в ней, из которых сочился гной.

— И что тут такого? — непонимающе спросил Сор.

— Я не знаю, как это всё работает, но можно сказать только одно: осторох начал помогать организму бороться с заражением, изменив при этом свою структуру.

— Хочешь сказать, что теперь мальчишке не страшны болезни?

— Не совсем. Скорее всего его кости теперь будут спокойно извлекать из окружающей плоти гной и, возможно, яды, отправляя их к самому краю кожи.

— А что насчёт текущего состояния Кади? — обеспокоился Сор.

— Видите: из некоторых дырочек гной уже не сочится, значит выздоровление не за горами, а на данный момент предлагаю оставить этот участок открытым, дабы не пришлось вновь вскрывать гнойник.

— А не попадёт туда другая зараза?

— Если не будете лезть туда грязными руками, то всё будет хорошо. Ладно, тут мы закончили, можете нести его вниз.

Сору очень не понравилась неожиданная новость о применении остороха, но он уже ничего не мог сделать, поэтому позволил Кёргину делать всё, что ему заблагорассудится, так как толком не понимал, что это за растение такое.

«Стоп, — резко остановил он себя. — Кёргин сказал, что в первые дни семя быстро адаптируется. Тогда почему бы…»

— Слушай, друг, а сможем ли мы использовать его состояние? — спросил Сор, заглушив крик своей совести внутри.

— Использовать? В принципе можно, но для этого придётся работать очень аккуратно.

Они изначально хотели использовать остороха только для одной цели: укрепления костей Каргаделя дабы скомпенсировать отсутствие оболочки. А чтобы укрепить, их нужно было сломать.

— Мальчик без сознания, поэтому боли не должен почувствовать, — сделал вывод Кёргин, подготавливая небольшой молоточек.

Кхгр!

В одну секунду лучевая кость Кади была сломана, но реакции на боль не последовало.

— И вправду не почувствовал, — сделал вывод учёный.

— Ты не был уверен, что он не почувствует?! — ужаснулся Сор.

— Я учёный, а не врач. И даже если я и знаю о медицине больше, чем местные лекари, то это не значит, что я знаю всё, — протараторил Кёргин, переворачивая руку для нанесения удара с внутренней стороны.

Кхгр!

Пару часов они ломали различные кости маленького мальчика, но закончив, убедились, что все переломы уже не были видны, кроме синяков, конечно же.

— Завтра повторим, но пройдёмся уже по другим местам, а то рискуем отменой эффекта семени.

Гной продолжал сочиться из раны, но теперь его было куда меньше. Подхватив Кади, Сор двинулся в подземелье. «Лучше Эргану не говорить, что мы делаем с парнем, иначе шуму будет…» — думал Сор, спускаясь всё ниже и ниже в ледяные глубины башни. Спокойное, словно лесной ручей, чувство маны исходило от глубин этого места, но это уж точно не было угрозой для академии… пока что. Отворив привычную, со вкусом украшенную железную дверь, Сор оказался в столовой Кади.

«Что же мы делаем, господи, — начал было отчаиваться он, но мигом оборвал себя. — Мир меняется, не важно, слаб ты или силён, он заденет тебя, но на такой случай лучше быть сильным и влиять на его перемены, нежели быть слабым и стать жертвой обстоятельств. Я набрал этих детей только для этого. Я выращу из них прекрасных людей, которые будут менять этот мир, и не дам им прозябать в его низах».

Дойдя до спальни Кади, он положил полураздетого мальчика на кровать и ушёл, прикрыв его тёплым одеялом. И как только свет из коридора затух, в спальне появились непонятные шорохи. Сначала они были похожи на слабенькое трение ладоней рук, но постепенно нарастали, пока не сравнялись по шуму с шорохом во время бега по-пластунски.

Его издавало бесформенное нечто, состоящее из множества непонятных конечностей, что постоянно меняли свою форму, и самого тела, что даже будь в комнате свет, было бы чёрным. Зародившись восемь лет назад в этом подземелье, эти существа уже вовсю считали его своим домом.

Лидер стаи находился на самом нижнем уровне подземелья: в месте скопления хладных вод. И сейчас он спал, ибо решил, что обустройство пещеры останется не тронутым если не навечно, то на пару веков точно, и он сможет спокойно поспать. Жаль, что он так и не узнал, что людишки вновь пришли в эти края и теперь претендовали на его вотчину.

Что до его стаи, то она медленно распространялась по всему подземелью, пока в конце концов полностью не заполонила его. По крайней мере, они так думали. И уж тогда они начали вовсю сражаться между собой в полумраке пещер, освещающихся кристаллами маны.

И вот однажды, во время одного из таких сражений один юный раненый змий, чьё племя проиграло в битве за ключевую точку подземелья, не нашёл другого выхода, кроме как воспользоваться маленьким для обычного взрослого проходом. Тогда он ещё удивился, почему камень в этой части подземелья так хорошо обработан, и думал, что сейчас встретится с другим племенем. Но он не нашёл сородичей, зато отыскал идеальное жильё для себя.