Кажется, будет намного тяжелее, чем я предполагал.

В глубине южного региона, где вечно царила жара и знойные ветра, возвышалась величественная гора Огненного Феникса. На ее вершине, окруженная причудливыми силовыми формациями, раскинулась резиденция школы «Фениксов Огненной Зари» — одной из ветвей величайшей школы континента.

В самом сердце резиденции, в роскошном зале с высоченными сводами и колоннами из красного яшмового камня, царило гнетущее напряжение. Норбан Грис, патриарх южной ветви школы, нервно вышагивал из угла в угол, прожигая пол яростным взглядом. Причем делал это буквально, ведь для практика его ступени Возвышения многие вещи становятся совсем не фигуральными.

— Дорогой, прошу тебя, успокойся, — ласково произнесла Вейна, его супруга, протягивая к мужу изящную ладонь. Ее миловидное лицо было искажено тревогой за мужчину.

Норбан лишь отмахнулся, продолжая расхаживать взад-вперед. Сквозь плотно сжатые губы вырывалось тяжелое горячее дыхание, похожее на рык разъяренного зверя. Гнев витал в воздухе, спрессовываясь вокруг него в душные клубы пламени.

За массивной дверью из красного дерева раздавались приглушенные крики: то вскипающие в безумной ярости, то замирающие в безысходности. Стоны мучительной боли резали слух, заставляя Норбана содрогаться каждый раз.

— Как он… — процедил сквозь зубы патриарх, останавливаясь как вкопанный. — Мой сын… мой наследник!

Вейна двинулась было к нему, но в этот миг створки двери распахнулись, и на пороге показался старик в зеленой мантии целителя. Его лоб был покрыт каплями пота от напряжения, а взгляд утомлен.

— Уважаемый Норбан, — низко поклонился лекарь, не смея поднять глаз и не зная, как лучше подобрать слова. — Состояние молодого господина Сориндара… неутешительно.

Норбан судорожно расправил плечи, готовясь выслушать неприятную весть стойко, как и полагается воину его положения.

— Все наши усилия тщетны, — продолжил целитель, тяжело вздыхая. — Изуродованное тело вашего сына не поддается ни одному из наших методов лечения. Даже самые редкие и ценные духовные травы не имеют над ним власти. Мы сделали все возможное, дабы хоть как-то облегчить его муки, но… я полагаю, ваш сын подвергся какому-то сильнейшему проклятью, которое можно снять, лишь убив практика, что наложил его. А до тех пор ему придется пить пилюли, приглушающие боль.

Последние слова старика повисли в гробовой тишине. Норбан застыл, сжимая кулаки с такой силой, что ладони запылали алым заревом. Да и рядом с ним невозможно было находиться.

— Неприемлемо! — взревел он, швыряя в стену горсть огненных шаров, причем в его случае это было сделано непроизвольно, просто из-за его эмоций и воли. Каменная кладка расплавилась, источая едкий запах палёного. — Мой сын — лучший из «Фениксов»! Ведь его ожидали великая слава и успех! А теперь…

Патриарх осекся, борясь с новым приступом жгучего гнева. В этот миг в дверном проеме возникла еще одна фигура — юноша в алой мантии с вышитым на груди огненным фениксом. Он низко поклонился Норбану, едва ли не касаясь пола лбом.

— Отец, — произнес юноша, не поднимая глаз. — Позволь мне заменить брата Сориндара на региональном турнире. Боюсь, что в таком состоянии он не сможет представлять нашу школу в должной мере.

Патриарх лишь окинул его безучастным взглядом, но промолчал.

И тут на пороге показался сам Сориндар. Горделивая осанка практически не изменилась, однако на его лице больше не сияла властная улыбка, некогда способная свести с ума любую женщину как в клане, так и за его пределами. Левую сторону лица прикрывала массивная маска из обсидиана с металлическими заклепками. Под глубокими провалами ее глазниц виднелась обваренная кожа.

Уцелевший глаз полыхал яростью лесного пожара, обжигая всех, кто осмеливался встретиться с ним взглядом. В правой руке юноша сжимал длинный клинок с рукоятью из чистейшего золота, отливающей солнечными бликами. Ножны были точно такими же, с узорами прямых солнечных лучей.

— Турнир? — прохрипел он, окидывая присутствующих безумным взором. — Мне плевать на этот турнир. Если так хочешь, младший, то можешь представлять нашу школу. Я же ухожу в уединенную тренировку. А тот, кто посмеет мне помешать, лишится головы.

Норбан нахмурился, его взгляд метнулся к клинку в руке Сориндара. Он не расставался с ним ни на мгновение с тех самых пор, как вернулся из Храма Утраченных Сфер. Парень, пренебрежительно фыркнув, развернулся и вышел из зала, все так же сжимая клинок.

Сиэрр, младший сын патриарха, встал с пола, вопросительно глядя на отца. Норбан лишь досадливо махнул рукой, давая молчаливое разрешение. Все равно его этот вопрос не слишком сильно волновал на данный момент.

— Ступай, сын мой, — глухо произнес он. — Представь честь нашей школы на этом турнире, раз уж твой брат избрал другой путь.

Сиэрр низко поклонился и торопливо удалился из помещения. Он отставал от брата всего на полшага. И всего эти полшага отделяли его от любви его матери и гордости его отца. Родители совершенно не обращали на него внимания, они были увлечены лишь успехами старшего брата, которые во всем имел успех, даже особо не напрягаясь. И сейчас для младшего члена семьи было самое лучшее время, чтобы показать себя.

Норбан же остался стоять в гробовой тишине зала, уперев безжизненный взгляд в оплавленную стену.

Сориндар шагал через широкий двор резиденции, направляясь к окраине скалистого плато, на котором возвышались здания школы. Гордо расправив плечи, он лишь крепче сжимал рукоять Клинка Солариса, ощущая исходящую от него могучую огненную Ци.

Юноша миновал кованые ворота из черного металла и двинулся по горной тропе, уводящей все дальше на север по склонам горы. Наконец он достиг едва заметной пещеры, которая терялась среди остроконечных пиков и выступов скал.

Спустившись внутрь на несколько десятков шагов, Сориндар вдруг замер перед неприметной с виду дверью, грубо вырубленной в стене подземного грота.

Пещера простиралась глубоко внутрь горного массива, образуя целую анфиладу залов и гротов. В каждом из этих залов на стенах виднелись вырезанные священные письмена, а на полу были нанесены магические формации всевозможных конструкций. Это была обитель для погружения в уединенную тренировку.

Наконец юноша достиг самого центра этого огромного пещерного комплекса. Здесь, в гигантском зале со сводами, подпертыми колоннами причудливой формы, Сориндар всегда проводил свои самые жесткие тренировки.

Вокруг него царила тишина и безмолвие. Лишь слабые отблески духовной энергии струились сквозь стены, придавая всему этому месту мистический оттенок.

Сориндар осторожно опустил Соларис на пол и принялся снимать верхнюю одежду. Холодный воздух пещеры коснулся его торса, заставив вздрогнуть от прикосновения. Раны, обезобразившие когда-то привлекательное лицо, на миг вспыхнули болью.

Перед внутренним взором юноши вновь возник образ того вольного практика… Джина. Ненависть затуманила разум, когда Сориндар вспомнил унижение, которое он потерпел во время их встречи. Вспомнил, как этот ничтожный вольный практик осмелился поднять на него руку и изуродовать его лицо.

Сориндар опустился на холодный каменный пол, скрестив ноги в позе для медитации. Перед ним лежал Клинок Солариса, отбрасывающий зловещие блики на застывшее лицо юноши. Несмотря на попытки целителей, страшные шрамы от ударов Джина не затягивались, а обезображенная плоть вокруг маски отказывалась заживать.

Внезапно Сориндар почувствовал, как изуродованная сторона лица вспыхнула жгучей болью. Он сжал зубы, борясь с волной агонии, захлестнувшей его разум. И тут, словно сквозь туман, перед его взором вновь промелькнуло лицо Джина — надменная усмешка, взгляд, полный презрения. В данный момент ему было наплевать, что это был обман сознания, он уже не помнил, как это все было на самом деле, да и не важно было это парню.