Это первый раз, когда он заговорил о лишении меня девственности. Я до сих пор в шоке от себя, что набралась смелости и спросила его об этом в тот вечер. Как я уже сказала ему, я не хотела идти в колледж, таская с собой свою V-карту, но я также не хотела отдавать ее случайному парню.

Я доверяла Рексу, что он будет осторожен со мной, чтобы мне было комфортно.

Он знал, что я девственница, и не стал бы смеяться надо мной из-за моей неопытности.

Лучшим решением в моей жизни было позволить Рексу Лейну лишить меня девственности.

Ну, лучшее решение для моего влагалища.

Но не лучшее решение для моего сердца.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Рекс

Этот репетиционный ужин – это просто пиздец.

Я из богатой семьи. Не хочу показаться высокомерным засранцем, но моя семья – самая богатая в Блу Бич. Я никогда не вел себя так снобистски, как эти люди, а они не так богаты, как моя семья.

Деньги моей семьи – это не мои деньги, конечно. Я никогда не пользуюсь этим и не бегу к ним за огромными суммами денег. Они платили за колледж, но когда я решил переехать в собственную квартиру, это было на моей совести. Большую часть своего дохода я получаю, выигрывая турниры по видеоиграм.

Но независимо от того, сколько денег у меня было и будет, я никогда не смотрел бы на людей свысока – за исключением родителей Каролины. Большинство людей, включая старую добрую Фэй, обращаются с официантами как с дерьмом, жалуются на еду, и как только один член семьи отворачивается, кто-то уже говорит о нем гадости.

Неудивительно, что Каролина не хотела приезжать.

Они устроили шоу, когда поняли, что им придется передвинуть рассадку, чтобы освободить место для меня.

— Мы не думали, что у нее будет плюс один, — сказала мама Фэй, ее надутые губы выдавали насмешливую улыбку моей новой девушке.

Члены ее семьи задают вопрос за вопросом, словно пытаясь поймать нас на лжи. Они в таком отчаянии; это печально. Нам легко играть в эту игру, потому что мы знаем друг о друге все. Мы столько всего делали вместе, хотя мы никогда не сможем быть парнем и девушкой.

Я не могу перейти эту черту, потому что не могу потерять ее.

Она один из самых важных людей в моей жизни.

Репетиция ужина проходит в банкетном зале отеля, в котором мы остановились. Там же утром у нас будет поздний завтрак, а свадьба пройдет в саду за пределами отеля.

— Это было ужасно, — бормочет она, когда ужин закончен и мы возвращаемся в свои комнаты. — Слава Богу, что ты приехал. Я бы задушила себя своей салфеткой. — Она выдохнула и перекинула свою руку через мою. — Нам нужно убираться отсюда, пока они не сыграли еще один раунд «Двадцати вопросов». Клянусь Богом, они больше интересовались нашей личной жизнью, чем жизнью жениха и невесты.

Каролина не очень-то любит прикосновения, только со мной, что заставляет меня чувствовать себя чертовски особенным. Ей потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть ко мне и моему обаянию. Теперь она без проблем прижимается ко мне, кладет ноги мне на колени, а голову – мне на плечо, когда она устала и мы смотрим фильм.

А я, с другой стороны? Я начал все это дерьмо с руками на плечах, как только мы заговорили. Как она говорит, у меня нет границ, когда дело касается ее, за исключением того, что я никогда, никогда, никогда больше не буду заниматься с ней сексом. Это единственная граница... и причинение ей боли.

— Наша личная жизнь, да? — спрашиваю я, и она утыкается лицом мне в грудь, не желая, чтобы я заводил разговор о том, что я осуждаю ее за комментарий о ее личной жизни. — Все объясняется просто, почему они обратили на нас больше внимания. Жених и невеста – отстой. Никому нет до них дела.

Она отступает назад, чтобы игриво шлепнуть меня по животу.

— Рекс! Из-за тебя нас выгонят со свадьбы.

Мы расходимся, войдя в лифт, и я выбираю номер нашего этажа. Поскольку ее родители уже забронировали ей номер, мне пришлось подкупить менеджера отеля, чтобы он поселил меня рядом с ней.

— Не думаю, что у тебя возникнет проблема с тем, что они нас выселят, — комментирую я, когда двери лифта закрываются. Я прислоняюсь спиной к стене и скрещиваю руки, глядя на нее.

Она выглядит великолепно. Мне всегда трудно сохранять платонические прикосновения, но когда она наряжается, это просто ад. Ее платье почти не скрывает кожу – под словом «почти» я имею в виду нижнюю часть ее ног, лодыжки и руки. Мой член дергается, когда я вспоминаю, как идеально она выглядит под этим платьем. Каждое мое дружеское прикосновение к ней вызывает у меня не совсем чистые мысли. Я горжусь тем, какой я сильный, что сдерживаюсь.

За ужином она собрала свои черные волосы в хвост, демонстрируя шею, в которую я уткнулся лицом после того, как кончил в нее. Во время основного блюда я думал только о том, какой мягкой будет ее кожа, когда я буду целовать эту шею... как она отреагирует на мои губы на ней.

Она освещает каждую комнату, в которую заходит, и я ненавижу, как много людей ругают ее за то, что она такая, какая есть. У нее нет парня, потому что она избирательна – и слава богу – и я уважаю то, что она избирательна.

— Верно, но мои родители были бы против, — говорит она, отрывая меня от моих мыслей.

Она права. Ее родители – это идеальная семья и правильные поступки. Они также строги и ожидают, что Каролина будет идеальной. Это одна из причин моего недовольства ими. Каролина всегда испытывала стресс из-за школы, потому что они оказывали на нее такое давление. Ей нельзя было получать плохие оценки или не выполнять домашние задания, потому что они были сосредоточены на том, чтобы она получила стипендию. Однажды она получила четверку за сочинение – чертову четверку – и ее родители вышли из себя. Она тусовалась со мной накануне вечером, и они обвинили в этом нашу дружбу.

Мы выходим из лифта на нашем этаже, и она роется в своем клатче в поисках карточки-ключа.

— Ты зайдешь и побудешь со мной? — спрашивает она, отпирая дверь.

— Только если ты пообещаешь не заснуть через десять минут.

Она оглядывается на меня, когда мы входим в комнату.

— Я не могу ничего обещать. От стресса мне хочется спать, а мой стресс-метр уже дважды красный.

Я включаю свет.

— Тогда перестань испытывать стресс. Кому какое дело до того, что думают эти люди?

Она вздыхает.

— Я знаю.

Я выхватываю лишнюю ключ-карту, лежащую на столе.

— Я беру это.

Она падает на кровать и стаскивает каблуки с ног.

— А?

Я протягиваю карточку.

— Это моя копия. — Я открываю бумажник, достаю свою запасную карточку-ключ и бросаю ее туда, где лежала ее. — Вот мой запасной ключ для тебя. — Я засовываю свой новый ключ в карман. — На случай, если мне понадобится попасть в твою комнату или тебе – в мою.

— Поняла. — Она дергает головой в сторону ванной. — Давай я сначала переоденусь.

— То же самое. Я сейчас вернусь. — Я бегу в свою комнату и переодеваюсь в серые треники и футболку.

Когда я возвращаюсь в ее комнату, она выходит из ванной в таких же трениках и футболке большого размера с логотипом нашей школы.

Технически, это моя одежда, поскольку обе вещи раньше принадлежали мне. Клянусь Богом, каждый раз, когда она остается у меня ночевать, пропадает еще один предмет моей одежды. Мои попытки вернуть их прекратились, потому что я никогда не выигрываю.

Я усмехаюсь.

— Мне придется начать брать с тебя деньги за твои кражи, — говорю я, падая на ее кровать, ложась на бок и подперев голову локтем. Я могу жаловаться, но втайне мне нравится видеть ее в моей одежде.

Она закатывает глаза.

— Да, точно. — Она задирает низ моей рубашки. — Они не делают женскую одежду такой удобной. Поэтому твоя одежда – это моя одежда.

Она устраивается рядом со мной, прислонившись спиной к изголовью, и включает на телевизоре «Прямой эфир»^[8].

Это наше любимое шоу.