– Эх, не слышит она тебя, пожалел бы, – пригрозил Берислав. – Знаешь, что сегодня твой Ван ненаглядный, как пёс шелудивый подох?

– Дружина предала и убила?

– Нет, Боги.

Бритоус рассмеялся, хотя грубое лицо Берислава не дрогнула ни одной чёрточкой.

– Ладно, видать такая судьба, что Богов не уважил, – выправился Бритоус. – Больно много чаровниц из святилища к себе таскал, да вот на одной обломился. Что же теперь, новая власть?

– А ты признаешь её, власть-то новую? – наклонился к нему Берислав. – Или с женой, пасынком и ключником вместе на воротах болтаться захочется?

– Кому же хочется? Признаю, даже очень. Всей душой Берегине хочу послужить. Раз она нынче главная, так и пусть. Мы с Ваном не родственники.

– Вы собутыльники, но, твоя правда. Выбрал ты правильно, – по секрету сказал Берислав. – Кто неправильно выбирал, те висят – Велигор, Вятко, ещё воеводы. Лют почуял палёное, удрал со своим полком, но ничего, быстро догоним. Казначей Радимир, думцы Сандивой, Углеш, Тишка, Честибор, Баян, Аргун, Гневан, ещё с десяток душ неправильно нам сказали. К утру человек ещё двадцать спросим. Думали тебя первым в петлю-то, после Вановой гибели, а Берегиня возьми и доставить Отче-советника прямо к ней целым велела. К чему это? Вот, думаю, погляжу на Бритоуса, сам всё узнаю. Ан нет, не понятно… Может скажешь, чем ты Владычице угодил, что тебя вместо плахи в святилище просят?

Воевода наклонился к Отче-советнику ещё ближе.

– А может не спасся? Может Берегиня на тебя только взглянет, только слово шепнёт, и дальше опять в мои руки отправит? Вот уж я в удовольствие дело сделаю. Не люблю я тебя, Бритоус, не нравишься ты мне, больно близко к старому гаду сидел, сильно важничал.

– Что я тебе, девка красная, нравится? – выпрямился Отче-советник. – Раз велено – доставляй к Берегине. Может, это мне она слово шепнёт, и тебе, дураку стоеросовому, башку оттяпают, за ворота-то мои сломанные, а?

Берислав усмехнулся, но в глазах его промелькнул злой огонёк подозрительности. Бритоус и правда был другом Вана и пьяницей, но вместе с тем числился хитрым советником. Как бы не обольстил Ксению и не вывернул дело на свою сторону.

– Ладно, мудрила, поедем. Только знай, супружница твоя дорогая у нас под охраной останется. Если только чего у Ксении выкинешь или сбежать попытаешься… ну, ты понял.

Бритоуса подняли на ноги и повели из горницы вон.

– О Воисвете узнай! – успела крикнуть вслед Ольга.

«Вот баба, навязали мне…» – мрачно подумал на ходу Бритоус. Дружинники вывели его в сени, потом к внедорожнику во дворе. – «Вот смеху-то будет, коли сейчас Кощеева деточка меня на первом суку вздёрнет. Кому в назидание? Своим!».

Его впихнули на заднее сидение машины, между двумя крепкими охранниками. Берислав уселся на переднем сидении возле водителя. Машина заурчала мотором, сдала назад и, гремя досками от пробитых ворот, выкатилась на улицу. Шофёр переключил передачу, внедорожник поехал по ночному Китежу. Пассажиры смотрели в окна на то, что творилось в районе. Ближе к кремлю стояли терема думцев-советников Вана – дворяне, как они сами себя называли. Во всех без исключения домах горел свет, а некоторые дома сами горели. На фоне багряно-чёрного зарева метались жалкие тени хозяев и их слуг. Бабий вой нёсся со всех сторон, заливались собаки, трещали брёвна, матерились мужики. Подхваченные порывами ночного ветра пепел и искры носились по воздуху, угрожая пожарами соседским домам.

Бритоус смотрел на весь этот бардак и думал, как ему повезло, и Ольге, наверное, повезло тоже. Кощей не забыл про Бритоуса, иначе бы умереть Отче-советнику позорной смертью в петле на своих же воротах.

Кто-то пытался бежать прямо сейчас, с набитыми добром узлами крался в подзаборной тени. Вот балбесы! Если бы их ловили, то давно бы по рукам и ногам повязали! Бритоус даже хмыкнул при виде мелких чинуш, но ухмылка сползла с лица, стоило ему заметить застреленного на обочине. Мужик в белой рубахе лежал, как подбитая птица. Вместо левого глаза алела тёмная ямина, из бороды скалились жёлтые зубы. На воротах расписного терема болталась повешенная женщина в белой ночной рубахе. Руки связаны, растрёпанные волосы скрыли лицо, но повесили её на тереме Люта – сбежавшего от мятежных дружинников воеводы.

«Вот оно как…» – тяжко подумал про себя Бритоус. Лют сбежал, бросив домашних, сделал то, чего сам Бритоус не успел. Опасная сволочь этот Лют, из тех самых Чёрных, каких надо давить в первую очередь. Берислав же по наивности своей первым схватил Бритоуса, кто ближе к Вану. А может нарочно дал закадычному другу сбежать?

Скоро улицы с горящими домами закончились, и машина покатилась по тихим кварталам, где жили купцы и мастеровые. Тут тоже светились окна, но осторожнее, как бы исподтишка: нет-нет, да и мелькнёт свечка и тут же спрячется в глубине комнат, хотя в доме, как пить дать, не спят даже кошки, и кое-кто из хозяев на всякий случай уже сбежал.

Чем дальше от погромов, тем спокойнее спалось Китежу. Простые общинники в ус не дули, что их городничий убит, что ночью в кремле сменится власть, а утром они проснуться без Вана, но с Берегиней.

Машина вырулила на набережную и поехала вокруг озера к святилищу Макоши. Вдоль воды потянулась та самая серебряная оградка, которую Ван велел выковать в дар своей Берегине. Не вылови городничий золотую рыбку из озера, когда пьяный плавал на лодке, ничего бы с ним не случилось! По крайней мере не так. Бритоус не хотел думать, что это по его личной вине соседи теперь болтаются на верёвках и с прострелянными лицами возле дороги лежат.

Поздно каяться. Машина въехала в серебряные ворота озёрного святилища. Внутренний двор охранялся целой ротой дружинников. Никогда ещё чаровниц так хорошо не стерегли. Вернее сказать, стерегли всего одну чаровницу. Приозёрное капище Макоши на эту ночь стало ставкой новой хозяйки Китежа, да и кто знает, может быть скоро всего Поднебесья.

Машина затормозила на широкой каменной площади, где стояло ещё три внедорожника Небесной Дружины. На руке каждого стерегущего бойца светлела повязка, по бортам машин намалёвана угловатая руна с чёрточкой наверху. Сегодня руна обозначает мятежников против Вана и полную преданность Берегине.

Бритоуса вывели из машины и под конвоем повели через серебряную арку в гостевой двор, куда могли входить только паломники. Здесь начинались владения жриц и чаровниц Макоши. Ромбический символ засеянного поля стоял повсюду: и на наличниках, и на дверях каждого гостевого дома, проглядывался в очертаниях клумб, и на резных столбах беседок, таившихся вдоль плиточных дорожек. Бритоуса вели через сад гостевого двора в сторону капища. За деревьями тенистого сада прятались двухэтажные бревенчатые терема, где жили сами предсказательницы Макоши, рядом с жильём стояли трапезные и хозяйственные постройки. Через каждые десять шагов караулило по дружиннику, но ни одной жрицы или чаровницы Бритоус пока не заметил, хотя при капище жило не менее двухсот женщин.

Где они все стало понятно, когда подошли к озеру. В свежем ночном воздухе, насыщенном запахом озёрной воды, неслось пение. Голоса брали то высоко, то низко, вплетались в мелодию и затихали по воле невидимого хормейстера, из-за чего казалось, что поют на одном вдохе, без перерывов, и славят Макош, уговаривают Матерь Судеб обратить своё внимание на посвящённое ей место.

Бритоуса вывели к самому озеру с серебряной оградкой на берегу. На каменном постаменте стоял светлый идол с маленькими рожками на кичке и веретеном в сложенных руках. От идола на две стороны тянулись белые нити. Жрицы и чаровницы в белых льняных одеяниях выстроились двумя крылами от идола, каждая держала в руках по нитке. Чело жриц и чаровниц украшалось серебряным обручем или венцов. Самые красивые и молодые стояли в первых рядах. Те, что в возрасте и негожие – сзади. Жрицы и чаровницы Макоши были самым драгоценным сокровищем Китежа, которым гордились и перед которым благоговели все жители озёрного города.