Вручив мне оружие, Воронов облачился в такую же снайперскую экипировку. О-х. А вот это явно было против правил…

Ибо бунтарский образ Кирилла в натянутой на бицепсах простой футболке, обтягивающей его рельефное тело, да еще и с оружием в руках, заставил мое сердце понестись галопом, выбив из груди еле слышный рваный вдох.

Воронов остановился за моей спиной, невесомо прижимаясь к ней горячим торсом. Его тяжелое дыхание оседало на моей шее, совершенно сбивая с толку. Словно побуждая меня прикоснуться к спусковому крючку, он провел кончиками пальцев по моему подрагивающему запястью.

Набрав полную грудь воздуха, я выстрелила….

И…

Давно забытое чувство адреналина вкупе с внутренней свободой лавиной затопило душу.

Потом еще, и еще раз.

Стреляла, пока у меня не закончились патроны… А после сняла наушники и очки, вместе с пистолетом отложив их на специальный столик.

Я обернулась, вздрогнув от резкого, бьющего под дых беснующегося взгляда. Миг, и я почувствовала опаляющее дыхание на своих губах…

Еще один — ноги подогнулись, когда Кирилл, стиснув мою голову, беспрепятственно толкнулся в рот кончиком языка. Мы застонали.

Его язык стал играться с моим. Сперва, ласково и нежно… Покусывать. Слизывая томные стоны. Раздвигая створки рта. Давить. Подавлять. Влажно. Обменивались слюнями. Выцеловывая ахи и охи. Беспрепятственно шаря горячими изголодавшимися руками по телам друг друга…

Его руки. Мои. Губы. Губы… Языки…

— О-оо… — срывающийся всхлип — протяжный стон.

Запуталась, кто автор сего безумства?

А его бесконечные поцелуи. Вкууусно. Господи, как же вкусно… И мокро. Так мокро. Там. И хорошо до бесстыдства…

Хотела его. Каждой клеточкой хотела своего мужчину. Задыхалась, ощутив его умелые пальцы под эластичной джинсой. Я всхлипнула, шире расставляя ножки, когда Кирилл сжал меня сквозь влажные трусики…

А что будет, когда… Дар речи теряла, вжимаясь промежностью в его горячую ладонь, ахнув, когда он положил мою руку на свое каменное возбуждение. Пил меня губами. Или я его? Осушал… Гладил, сквозь трусики, неистово целуя. Лучший. Ненормальный мой. Обожаемый. Самый любимый…

— Лебедевааа… — бесновато улыбнулся, — Сокровище… После первого раунда будешь стрелять для меня голой. А потом снова трахаться. И так по кругу. Загоняю тебя. Залюблю. — его глаза полыхали огнем.

В моем Кирилле проснулась такая одержимая похоть…

Подхватив под бедра, Воронов вынудил обвить руки вокруг его мощной шеи, и, не разрывая влажного поцелуя, куда-то понес… Мы целовались как сумасшедшие, издавая пошлые влажные звуки рот в рот. Причмокивая. Сплетались языками. Растворяясь друг в друге…

Внезапно он уложил меня на тот самый диван, где мы сидели всего несколько минут назад.

— Разденешь меня? — попросил, нависая надо мной как огромная хищная птица.

— Д-да… — потянула за края его черной футболки.

Заметила, каким напряженным вдруг стало выражение его лица, когда Кирилл, помогая мне, стянул с себя дурацкую тряпку.

Взгляд машинально коснулся его восхитительной обнаженной груди, пытаясь отыскать там кое-что. Ту самую маленькую татуировку с моим прозвищем, переходящим в знак бесконечность. Ляля.

Но ее не было.

Приподнявшись на локтях, я подняла на Кирилла ошеломленный взгляд. Так вот в чем причина такого резкого перепада его настроения…

Знал, что я увижу.

— Ты ее свел, да? — не размыкая губ, ощутила, как горячие соленые слезы застилают глаза.

— Да, — тихо подтвердил он.

А моя все еще на месте… Под сердцем. — отозвалась мысленно.

— Секса, я так понимаю, не будет? — натянув футболку, Кирилл поднялся с дивана.

— Правильно понимаешь. Отвези меня домой или назови адрес — я вызову такси! — поджав ноги, я положила голову на колени.

— Ну, хоть чай-то со мной выпьешь? — кривовато усмехнулся.

— Тебе так весело? — сорванным шепотом.

Воронов кивнул.

— Мне нравится твое общество. Да и тебя мое вроде устраивало до определённого момента… Поэтому не вижу особых поводов для грусти.

Не видит он…

Я прикрыла глаза. Больно. Как же больно… Возможно, я была слишком самоуверенной, полагая, что она всё еще у него под сердцем. У меня ведь даже мысли не возникло свести свою. А он вычеркнул меня не только из жизни, но и стер со своего тела…

Вздрогнула, когда Кирилл, слегка подбросив меня, перенес на стул, приставленный к большому деревянному столу. Я словно впала в анабиоз, безучастно наблюдая за тем, как он его сервирует.

Вот только аппетит испарился…

— Как важной гостье, доверю тебе свою кружку! Только аккуратно. Не разбей!

Нехотя подняв голову, я проглотила удивленный возглас, таращась на белоснежную фарфоровую кружку с надписью «Сладкая попа».

Я ведь потеряла ее… Грешным делом считала — папа случайно разбил.

— Но… как? — прошуршала изумленно.

— Я ее украл, — дерзко поиграв бровями, выдал ответ.

— Украл?!

И столько лет хранил…?

— Как-то раз, пробравшись к тебе ночью, не удержался и прихватил кружку. Какое-то время сам из нее пил. А потом… — он выдержал мой вопросительный взгляд, — оставил её на память о том времени. Давай уже, наконец, все проясним, и больше не будем к этому возвращаться…

— Ты свел татуировку и называл Лизу моим прозвищем. Неужели не понимаешь, как это больно? — повышая голос.

— Сможешь как-нибудь это пережить? — Кирилл перебирал пальцами пустой бокал с вином.

Я покачала головой. Честно? Не могла дать однозначного ответа.

— Вы были вместе почти семь месяцев… Это немалый срок.

— Меня все устраивало, — сухо кивнул.

— Она тебе нравилась…

— Спорить не буду.

А мог бы и поспорить!

Разговор принимал совершенно невыносимый оборот. Зачем я вообще на это подписалась? Чего он добивался? Неужели привез меня сюда лишь за тем, чтобы отомстить?

Воронов внимательно на меня посмотрел.

— Нравилась. Но я ничего от нее не хотел, кроме очевидного. Как бы цинично это не звучало, у меня не осталось времени на одноразовые связи. А она подходила по всем пунктам. Мы ничего друг другу не обещали.

— Кроме очевидного… — состроила гримасу.

— То есть после того, как ты рассталась со мной по средствам мессенджера, я должен был еще уйти в праведники? Провозгласить — секс и женщины — зло?

Фыркнула, отпивая глоток чая из давно потерянной кружки.

— Она не была проходной девушкой, — вздохнула. — Вы жили вместе. Спали вместе. Ездили отдыхать, — слова, как осколки, больно резали горло.

— Да, было такое. Знаешь, чем она мне нравилась? С ней все было понятно. Никаких заморочек. Я мог полностью сосредоточиться на работе, ходить в спортзал, слушать бизнес-подкасты вместо того, чтобы бесконечно втыкать в приложение «Патрики онлайн», проверяя, где ты и с кем… Не вести себя как душевнобольной, кидаясь на всех подряд, в том числе, на друзей и родственников!

— Ну, прямо идеальная женщина! — стукнула донышком кружки о стол.

— А знаешь, после какого момента я решил дать нашим отношениям зеленый свет? — усаживаясь напротив, Кирилл подался вперед, удерживая меня на мушке своего острого, вспарывающего нервные окончания, взгляда.

— Даже представить не могу! — выплюнула едко.

— Теорема Фалеса. Попросил напомнить мне ее. Загадал, если Елизавета ответит, пойдем в мой номер. Нет — пошлю ее, и сниму кого-нибудь в баре.

Сознание любезно напомнило мне тот вечер.

— Хочешь языком? Мелочь, не поцелую, пока у тебя эта теорема от зубов отскакивать не будет…

— Ты так ее и не выучила. И не смогла решить ни одного долбанного примера, потому что я пошел у своей принцессы на поводу… — порочно улыбаясь, высунул кончик языка. — А у Лизки алгебра от зубов отскакивала. Она доказала мне еще пару-тройку теорем. А утром вывела помадой на моем животе. Оказывается, алгебра была ее любимым предметом в школе.

А утром вывела помадой на моем животе…