Молодые матросы далеко ушли вперед в учебе. Мне пришлось, учась в одиночку, догонять их. Ко мне приставили «дядьку» — добродушного, но строгого службиста-украинца. Он посмотрел на мои валенки и почесал затылок:

— Це дило не пойдет.

Учеба матросов Гвардейского экипажа состояла прежде всего в шагистике, в ружейных приемах, гимнастике, правилах отдания чести, взятия «на-краул». За строевыми занятиями шла «словесность».

«Словесность» состояла в изучении полевого и морского уставов, запоминании имен членов царской фамилии и их титулования. «Словесность» неграмотным преподавалась устно. Сидит дядька и читает раздельно, а за ним повторяют поодиночке обучаемые.

Я со «словесностью» справлялся успешно. Но со строем у меня не ладилось. Первое время пребывания в экипаже нам сапог не выдавали. Шагистикой заниматься мне приходилось в растоптанных валенках. Дядька гонял меня по цементному полу кухни:

— Ать-два! Ать!.. Топай, топай! Бисова душа! Ать-два! Швыдче!

Но как я ни старался топать своими валенками, швыдче не получалось.

— И чого воны, бисовы диты, бахилы жалеют? Що це за муштра в валенках?!

Дядька со скорбью глядел на мои ноги и безнадежно разводил руками. Я вполне разделял его досаду и считал, что муштра в такой обуви — дело безнадежное.

Дядька, однако, был человек настойчивый. Он добился того, что каптенармус выдал мне сапоги, и мы муштру кое-как одолели: догнали опередивших меня новобранцев. Я был включен в общий строй.

Наконец кончилась строевая учеба. Нас, новобранцев, привели к присяге.

Одетые в парадное обмундирование, мы выстроились перед знаменем. Самого знамени, собственно, уже не было на древке. «За древностию лет» полотнище истлело: остались только георгиевские ленты с тяжелыми потемневшими кистями.

У знамени стоял боцман Шукалов и своей огромной ручищей сжимал древко. Мы по очереди подходили, произносили только одно слово: «Клянусь!» — и отходили в строй.

После присяги мы получили отпускные билеты и, наравне со старыми матросами, могли отправляться в город. С этой поры я встречался с Настей уже вне экипажа и литературу проносил под шинелью.

Гвардейский экипаж, как и вся гвардия, считался опорой императорского дома. Его рядовой состав комплектовался главным образом из наиболее зажиточных слоев крестьянства. Однако невозможно было оградить матросов от внешних влияний.

У Гвардейского экипажа были в прошлом и славные революционные дела. В 1825 году Гвардейский экипаж в полном составе вышел на Сенатскую площадь, участвуя в восстании декабристов.

Известен был экипаж и своими боевыми традициями. Он прославился в Синопском бою, где русская эскадра под командованием великого флотоводца адмирала Нахимова одержала блестящую победу над турецким флотом. За этот бой матросы Гвардейского экипажа получили георгиевские ленточки на фуражки, а экипаж — георгиевскую ленту на знамя.

О Гвардейском экипаже царская фамилия проявляла особую «заботу». Царь Александр III был шефом экипажа. После его смерти шефом стала вдовствующая императрица Мария Феодоровна. На командные должности в Гвардейском экипаже допускались только князья, графы и бароны. Лишь на нестроевые должности принимали простых дворян. Постоянно наблюдал за экипажем, производил смотры гвардейцам-матросам великий князь Николай Николаевич. Первой строевой ротой командовал великий князь Кирилл, а командиром экипажа был «флаг-капитан его величества» контр-адмирал Нилов. Дети сверхсрочного боцмана первой роты были крестниками царицы Марии Феодоровны.

Машинные команды Гвардейского экипажа не пользовались «высочайшим» вниманием. Они не допускались в дворцовые караулы. Командирами машинных рот являлись не князья и не графы, а армейские штабс-капитаны.

Гвардейский экипаж обслуживал императорскую яхту «Полярная звезда», принадлежавшую Александру III, а после его смерти перешедшую к вдовствующей царице. Обслуживал он и царскую яхту «Александрия», курсировавшую между Ораниенбаумом, Петербургом и Кронштадтом, а также гребную флотилию, предназначенную для морских прогулок царской фамилии по внутренним рейдам.

Императорская яхта «Штандарт», принадлежавшая царю Николаю, и яхта «Цесаревич», принадлежавшая наследнику, обслуживались не Гвардейским экипажем, а флотской отборной командой — с черными ленточками на бескозырках. Николай II помнил участие Гвардейского экипажа в восстании декабристов и не доверял ему.

Ввиду того, что яхта Николая в это время стояла на ремонте, царь вынужден был пользоваться «Полярной звездой», обслуживаемой Гвардейским экипажем.

К Гвардейскому экипажу в петербургской гвардии относились с уважением. Ни один дежурный офицер в гвардейских полках не решался не допустить в казармы матроса Гвардейского экипажа, в то время как доступ простым матросам в гвардейские полки был закрыт. Воспользовавшись таким преимуществом, я легко прошел в Семеновский гвардейский полк, строго оберегавшийся от всяких внешних влияний. С этим полком мне было поручено установить связь.

В составе машинной роты экипажа, в которую меня назначили, были рабочие — слесари, токари. По вечерам мы втроем-вчетвером зубрили морской устав. Тут мы ближе знакомились друг с другом, переходили к разговорам о своей жизни. Скоро у нас образовалось нечто вроде политического кружка. К нему примкнул и мой дядька-украинец: он оказался охотником до разговоров о политике.

Кровавые события 9 января, когда царь приказал стрелять в мирное шествие рабочих, направившихся к Зимнему дворцу с петицией о своих нуждах, прошли мимо нас. Еще накануне машинные команды нашего экипажа получили приказ сдать оружие. Приказ вызвал у нас недоумение; я тоже не понимал причины этого, хотя о митингах на заводах был осведомлен, но о восстании или вообще о чем-либо серьезном слухов никаких не было. Я хотел вечером пойти в город справиться, в чем дело, но оказалось, что отпуск матросов из экипажа прекращен и вокруг экипажа усилены караулы.

Утром 9 января меры предосторожности были усилены, в экипаж явилось все начальство. Откуда-то принесли ворох деревянных палок. Ими вооружили человек 20–30 команды и по два человека поставили у окон, выходящих на улицу; был дан приказ, если рабочие начнут вламываться в окна, отбить их палками.

Изолированные от города, мы стали верить в возможность больших событий. По улицам сновали конные и пешие патрули. Часов около двух стали слышны выстрелы, которые продолжались часов до пяти в разных местах города. На рысях мимо экипажа проносились драгуны; быстро пробегали кучки рабочих по тротуару. Вот все, что мы наблюдали 9 января. Лишь на другой день мы узнали о трагедии у Зимнего дворца.

Кровавое злодеяние царя произвело на матросов гнетущее впечатление. Все ходили с растерянным видом и шептались в уголках, стараясь не попадаться на глаза начальству.

Через два дня все уже вошло в экипаже в обычную колею.

Мои партийные связи недолго поддерживались через Настю. Вскоре она познакомила меня с молодым человеком лет двадцати пяти, сказав:

— Вот — товарищ Николай. Теперь вы будете связаны с ним и должны работать под его руководством.

Николай рассказал мне, что он представитель военной организации Петербургского комитета партии и что ему поручено руководить работой среди солдат петербургского гарнизона. Он сказал, что нужно создать надежную группу среди матросов Гвардейского экипажа и наладить там работу по организации политических кружков. В дальнейшем мне предстояло работать и вне Гвардейского экипажа. Где именно, Николай не сказал. Он подробно объяснял, как подбирать людей, как организовать кружки, стараясь, чтобы участники одного кружка не знали о существовании другого.

— Надо прежде выяснить, — говорил Николай, — из какой среды человек, которого вы хотите включить в кружок: рабочий он или крестьянин. Постарайтесь незаметно расспросить его о прежней жизни: богато он жил или бедно. Обращайте главное внимание на людей, семьи которых живут в нужде. Если это рабочий, с ним можно вести разговор смелее: эти люди всегда ближе к партии. Если это крестьянин, надо изучить его внимательно, посмотреть, как он отзывается на политические события. Если это богатый крестьянин, с ним лучше не говорить и в кружок не приглашать. Беседы надо вести со всеми весьма осторожно. Когда убедитесь, что человек подходящий и охотно идет на политические разговоры, старается вас понять и не болтун, тогда можно включать его в кружок…