– Облака пошли в низину, дождь здесь был недавно. Мишка прошел минут двадцать назад, – заметила Ирина. Судя по всему, она неплохо разбиралась в биологии.

– Почему ты так думаешь?

– Ира права. След не размыло, значит, он был оставлен после дождя, – добавил Бойков. – Судя по питерской погоде, дожди здесь короткие, а солнце жаркое. Но дорога еще не высохла, значит, прошло не больше получаса… И не меньше десяти минут, иначе я бы его увидел. Оглядывайтесь по сторонам, друзья, и погромче разговаривайте. И пожалуйста, не растягивайтесь далеко. Медведи сейчас голодные.

– Мы тоже голодные, – Маринка сделала кошачьи глаза, и руководитель рассмеялся: у нее, рыжей и зеленоглазой, это выглядело невероятно мило.

– Обед через один привал. А пока можешь украсть у Миши или Ромы печенье из поезда, – подмигнул он и пошел вперед, насвистывая. Ребята двинулись следом,но долго еще оглядывались на неожиданный трофей. Фотографии друзьям и родителям было решено не отсылать и показать после похода.

На второй половине дорога оказалась довольно трудной. Дыхание постепенно восстанавливалось, но ноги гудели все сильнее, рюкзаки делались все тяжелее (даже несмотря на съеденное печенье), серпантин забирался все выше и выше. К тому же, начала портиться погода: то, что пятьюстами метров ниже выглядело небом, оказалось плотным слоем облаков, густых, серых, мокрых и мерзких. Дождь заморосил неожиданно, солнце скрылось совсем, и хотя ушла жара, пришла другая проблема. Вмиг сделалось сыро и зябко, тонкой паутинкой капли осели на лицо и волосы. Марина пошла медленнее и в конце концов прибилась к идущим позади Антону с Ирой, а Аля, наоборот, догнала руководителя, который шел впереди.

Бойков как будто совсем не устал: шел в ровном темпе, переставляя треккинговые палки, но, в отличие от уставших Али и Маринки, не переносил на них весь вес, и они служили только для легкой опоры. Он шагал, насвистывая, и не сразу заметил, что кто-то с ним поравнялся, поэтому Аля еще некоторое время шла рядом, исподволь рассматривая его задумчивое лицо, чуть тронутое щетиной, морщинки вокруг глаз, горбинку на носу, и то, как ветер ерошит черные с проседью волосы.

– Я предлагаю дойти без обеда, – вдруг сказал он без всяких предисловий. – До места ночевки осталось километра четыре. Это часа полтора в таком же темпе. Погода портится, а первый день вообще лучше не нагружать: акклиматизация, привычка к наборам и прочее неприятное, – рассуждал он вслух, пока Аля задумчиво оглядывалась на ребят, шедших позади, и прикидывала, насколько без обеда и долгого отдыха еще хватит ее самой. – Дойдем до точки, и если там хорошее место, то обустроим лагерь и через часа три будем ужинать.

– Так рано? – удивилась Аля. – Я, конечно, не то чтобы устала, но…

– Надо лечь спать в семь-восемь вечера, – снова огорошил Бойков. – Завтра подъем в пять. У нас по плану радиалка, надеюсь поймать хорошую погоду.

– А радиалка…

– Радиальный выход, туда-обратно до одной точки по одной и той же дороге. В зачет пойдет половина километража, набор и сброс сведутся к нулю, а мы просто встанем пораньше и, надеюсь, без жары и дождя посмотрим на красивые горы. Вершины Ходвцег и Косанраг 1А, а до них – некатегорийный перевал Ходский.

– Марина отстает, и Антон с Ирой тоже, – заметила Аля. – У нас привал через…

– Давай здесь остановимся, – Бойков легко сбросил рюкзак и отвязал от строп две бутылки. – Тут ручей хороший, боюсь, сегодня таких больше не будет.

Небольшой водопад, высотой примерно до пояса, журчал среди камней, поросших мхом. Пока Аля набирала воду и подтягивались отставшие, Бойков зачерпнул пригоршню в холодной струе, бросил себе на лицо – короткая челка надо лбом сразу закурчавилась от влаги. Глядя на него, Аля поежилась и повыше подняла воротник дождевика: холодный туман вперемешку с мелкой моросью и легким ветром не делали настроение лучше.

С размаху плюхнувшись на рюкзак, Марина принялась расшнуровывать ботинки и вдруг застонала: за полдня подъема она умудрилась набить такие мозоли, что крепко зашнуровывать треки было больно. Вздувшиеся водянистые пузыри мешали шевелить ступней в обуви и готовы были лопнуть при первом неосторожном движении. Аля сразу же потянулась за аптечкой, но Бойков ее остановил.

– Подожди. До места ночевки полтора часа. Мариночка, дойдешь?

– Не знаю… Ребят, так сходить не хочется, я так ждала этого похода!

– Ты пока погоди сходить, – Бойков осмотрел ее пострадавшие ноги и тихо присвистнул. – Это плохо, но не критично. Сейчас пойдем медленнее, в палатке нужно будет это дело аккуратно проколоть, подсушить и замотать пластырем, а ночью снять, чтобы лучше заживало. Есть запасные носки?

– Есть, но в них жарко.

– Надень. Лучше жарко, чем больно.

Сжав зубы, Марина обмотала ноги пластырем в несколько слоев, надела двое носков и – очень аккуратно – ботинки. Судя по ее грустному лицу, сильно легче не стало, но так хотя бы она могла дойти до крайней дневной точки.

– Что случилось? – тревожно заглянул ей в лицо подошедший Миша.

– Ничего страшного, – нахмурилась Марина. – Натерла.

– Сильно?

– Нормально, – она отвернулась. Антон подошел к ее раскрытому рюкзаку, молча забрал два пакета еды – с ужином и завтраком – и переложил к себе, хотя и без того рюкзак был полон почти до клапана. Марина запоздало воспротивилась:

– Антон, перестань, у нас раскладка расписана, у меня овсянка, сушеное мясо, специи и…

– Если рюкзак будет меньше давить, то и идти будет полегче, – заметил он и пакеты не отдал. Марина вздохнула, но улыбнулась со смущением и благодарностью. До конца привала все молчали: набирали воду, пили, умывались, надевали запасные флиски. К вечеру ощутимо похолодало, морось усилилась и превратилась в небольшой дождь. Горы, которые только ненадолго показались в начале дня, спрятались за туманом, и идти стало совсем печально: всем уже хотелось добраться до палатки, а с непривычки к высоте еще и побаливала голова.

До отмеченной на карте стоянки дошли спустя пару часов: устыдившись того, что он – штурман и должен идти впереди, а вместо этого тащится где-то ближе к хвосту, Рома включил второе дыхание и четвертую скорость, так что успевал за ним только Миша. Бойков, наоборот, сбавил темп, чтобы держаться рядом с девочками, но за Мариной молчаливой и незаметной тенью приглядывал Антон, а Аля с Ирой легко шли сами.

К трем часам туман сгустился так, что видимость ухудшилась метров до пятнадцати. Склоны здесь были еще пологими, и руководитель велел держаться к ним поближе: опасность камнепада пока что минимальная, а вот оступиться в тумане и упасть вероятность чуть выше. Условленное место представляло собой широкую и почти плоскую поляну, покрытую низкой и мокрой травой. Прямо перед дорогой торчал, как памятник самому себе, огромный замшелый валун в два человеческих роста, с гор прямо под него бежал ручей, по левую руку в туман уходил редкий сосновый лес, а что было за ним, разглядеть не представлялось возможным. Впрочем, на траву, камни и сосны все достаточно насмотрелись солнечным утром, а сейчас единственный интерес представлял горячий ужин.

Пока Бойков, Антон и Миша вытаскивали палатки, а Марина меняла обувь на лагерную, дежурить вызвалась Аля, а ее негласным напарником стал Рома. Под дождем вода грелась долго. Натянув капюшон почти до подбородка, Аля сидела на корточках, грея руки над котелком, и покачивалась из стороны в сторону.

– Устала? – в голосе Ромы послышались сочувственные нотки. Аля замечала, что он все время словно старается быть к ней поближе: то на тренировке встанет рядом или поможет что-то отработать, то дежурить пойдет с ней вместе, то в палатке протиснется рядом и будет молчать, сопеть в своем спальнике и тихо вздыхать, изредка поглядывая в ее сторону. Девушка догадывалась, но молчала: Рома был ей как друг, товарищ и верный напарник, но только и всего. Ей казалось, что для чувств нужно нечто большее, чем желание одного из партнеров сблизиться…