Тем временем меня дотащили до алтаря и бросили на него.

Я зашипел, больно ударившись локтями.

— Что, не нравится? — едко похихикал толстяк, — сейчас боль будет еще сильнее. Готовься!

— Уроды! — выпалил я. — Ребёнка убивать? За что?

— А никто тебя не просил лезть, куда не просят! — поддержал толстяка глава города, — в каждой бочке затычка. Зачем трупы привёз в Хлябов? Ты же сорвал тогда мне праздник! А мы, между прочим, больше месяца готовились. Люди ждали! Дети ждали! Мы выставку рисунков устроили! У нас конкурс лучших швей должен был быть. И автопробег вокруг Хлябова. А ты вместо радости всех перепугал!

— То есть жизни шестерых людей как бы для тебя значения не имеют? — я рассердился и незаметно тоже перешел на «ты».

— Давай уже! — подогнал главу толстяк и сунул ему в руки ритуальный нож.

— Погоди! — непонятно почему, но тому хотелось объяснить мне, — Пойми, здесь нечистое место. Очень страшное. Поганое! И столько всей этой нечисти собралось, что только благодаря нашим усилиям, мы её ещё сдерживаем!

— Убивая невинных людей, — криво усмехнулся я. — Это скотство вообще-то!

— Если бы мы этого не делали, всё бы затянуло на ту сторону! — убеждённо сказал глава.

— Это тебе Мефодий так сказал? — насмешливо спросил я, морщась от боли — один из культистов, привязывая меня за руку, сильно содрал кожу.

— Генка! Что делать? — к нарезающему круги Моне присоединился Енох.

Я не ответил. Ну а что тут отвечать. Я проиграл, это очевидно.

— Гудков за мою смерть тебе припомнит, — больше бравируя, сказал я.

— Пусть сначала ещё выедет из Хлябова, — мерзко разулыбался глава.

— Иван Петрович, да что вы с ним разговариваете! Под нож его и всё! — убеждённо заявил толстяк.

— Душу отведу, Александр Сергеевич, — сказал глава.

А я лежал в ожидании рокового удара и судорожно соображал, что же делать, стараясь не обращать внимания на мельтешащих вокруг меня в панике призраков.

— А ведь Мефодия вашего я убил, — вдруг сказал я. — И чучело из него сделал!

Над алтарём повисла тишина. У всех явно случился экзистенциальный шок.

— Что, съели, каннибалы⁈ — зло хохотнул я, — и что вы теперь будете без своего колдуна делать?

— Да мы сейчас сами чучело из него сделаем! — побагровел толстяк.

— Ага, сами! — расхохотался я, — вы всего лишь подтанцовка. Причем довольно неубедительная! Сами себе внушили, что что-то из себя представляете! А на самом деле — нули! Никто из вас даже ни одного моего призрака не видит! А ведь их тут много! И имейте в виду, только моя жизнь их сдерживает. Как только вы причините мне хоть какой-то сильный вред, как они разорвут вас. Привязка спадёт и всё. Так что вершите свой ритуал, а я посмотрю, что от вас самих останется!

— Врёт он всё! — воскликнул какой-то мужик сбоку, правда неубедительным голосом.

— Не верьте ему! — подхватил второй.

— Не верьте! — я выдавил из себя мерзкую ухмылку, — ты, жиртрест, давай режь меня. Или что ты там хотел делать! Заодно и посмотрим! Подарочек такой вам от меня будет.

— Врёт! — опять завопил кто-то.

— Енох! Моня! Покажите, что вы тут есть, — велел я призракам. — Демонстрация идиотам нужна.

— А что я могу, Генка? Разве что отвести глаза! — запаниковал Енох.

— А я могу заставить забыть небольшой фрагмент, и то не всех! — добавил Моня.

— Я же говорил, что он врёт! — убеждённо воскликнул какой-то мужик и толпа выдохнула и загоготала.

Толстяк взял у главы города нож и подошел ко мне:

— Сам совершу ритуал, — буркнул он, покосившись на главу города. — Всё равно мне, как заместителю, руку набивать надо.

— Давай! — согласился глава.

И тут рядом со мной, на алтарь что-то шлёпнулось. Я скосил глаза и громко заржал — это было чьё-то окровавленное сердце. Затем кто-то швырнул оторванную голову. Она, словно футбольный мяч, упала практически мне на живот.

— Степана убили! — потрясённо заскулил толстяк.

Мне из лежачего положения не было видно, кто это, но по «почерку» стало понятно, что это Мими. Хорошо, что очнулась. Очень вовремя.

— Мими, — громко сказал я, — продемонстрируй товарищам, что так поступать со мной не надо.

В грудь толстяка угодила чья-то оторванная по локоть рука, щедро забрызгав того свежей кровью.

— Ч-что это? — глаза у того чуть не вылезли из орбит.

Затем в него же с глухим звуком шлёпнулся клубок источающих вонь сизых кишок.

Стоящая рядом женщина упала в обморок. Кто-то, судя по звукам, отчаянно блевал.

— Это только начало, — спокойным голосом сказал я, — сейчас это делает только Мими. Но, когда вы меня убьёте, к ней присоединятся остальные.

— Ч-ч-ч-что-о-о-о… — прохрипел толстяк, руки его тряслись.

— Отвяжите его! — воскликнул глава и добавил, — ты же Геннадий Капустин?

— Вы меня знаете? — удивился я.

— Я знаю всё, что происходит на вверенной мне территории, — важно заявил Иван Петрович.

— Вот только убийства людей это не оправдывает! — убеждённо сказал я.

— Пошли! — велел мне глава, как только меня отвязали. — Сейчас ты всё сам увидишь.

Так как я понял, что убивать меня никто не собирается, во всяком случае пока что, то спокойно пошел следом за главой. Несколько культистов отправились следом. Остальные, включая толстяка, остались у алтаря.

Мы вышли из лесу и направились к Хохотую.

— Ты видишь это? — ошеломлённо выдохнул Енох, — сгорел только один дом, и то не до конца! Этого просто не может быть! Все же деревянное, и такой ветер тогда был!

— А потом дождь, — возразил Моня, — затушил всё.

— Но до этого был ветер, хоть пару изб сгореть должно было. А все осталось на месте!

Я оставил перепалку призраков без комментариев. Радовало, что рядом, чуть поодаль от нашей странной группы, шагала Мими.

— Смотри! — мы вышли уже на главную улицу деревни и свернули в небольшой тупичок, состоящих из четырёх дворов (по два с каждой стороны от дороги) и упёрлись в пятый двор. Тот, где мы в прошлый раз наткнулись на исчезнувшего старика.

Мы вошли во двор, но в избу Иван Петрович нас не повёл. Вместо этого мы направились к сараю.

— Вот! — указал глава на сарай, откуда веяло чем-то нехорошим. Причём настолько нехорошим, что у меня мурашки пошли по коже и захотелось отсюда срочно свалить.

— Что там? — спросил я, не заходя внутрь.

— Оттуда всё и лезет, — ответил глава. — А мы уже, как можем, стараемся сдержать это.

— Убивая людей, — мрачно буркнул я, поёжившись.

— К сожалению, это так, — тяжко вздохнул глава. — Другого способа просто не существует. Или Мефодий его не знал.

— Или не хотел сказать, — подхватил я. — А вы не думали, что он сам мог открыть эту дыру, чтобы потом было основание вас втянуть в жертвоприношения?

— Мы думали об этом, — подал голос один из ранее молчавших людей, — но дело уже сделано и нам остается только сдерживать. Когда мы приносим жертву и проводим ритуал, дыра на время закрывается. Ну или оттуда почти ничего не лезет. А потом, примерно через две-три недели, иногда и через месяц, всё начинается заново.

— Ого! — присвистнул я, — так вы, наверное, уже так полгорода на жертвы извели?

Но ответа я не услышал:

— Ы! — подошла ко мне и сказала Мими.

— Что, Мими? — спросил я.

— Ы! — настойчиво повторила Мими и, видя, что я никак не пойму, ткнула указательным пальцем на мой рюкзак.

— Что? — спросил я, однако послушно снял рюкзак и начал вытаскивать его содержимое.

— Ы! — сказала Мими, когда среди всякого хлама, который я со собой постоянно таскал, на поверхности показался желтовато-мутный камешек, который мы нашли в лаборатории Мефодия.

— Это? — переспросил я.

Мими кивнула и требовательно и строго добавила, указывая на дыру:

— Ы!

— Она хочет, чтобы ты эту хрень забросил туда, — пояснил Енох.

Да я уже и сам догадался, но всё равно переспросил:

— Бросить это в дырку?

— Ы! — согласно кивнула Мими.