И на том спасибо.

— А шпион? — с опаской спросила я.

— Его наделили особыми чарами. То, что слышал он, передавалось Верховному Жрецу Ордена Света, — неохотно признался Эвейн.

И с чарами теперь все понятно. Но непонятно другое.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — недоверчиво спросила я.

— Потому что все изменилось, — ответил Эвейн.

Сердце у меня забилось сильнее. Глупое, глупое сердце – само не поймет, что ему нужно.

— Тот… другой человек… убийца… где он сейчас? — спросила я.

Эвейн, наконец, перестал играть в угадайку от третьего лица и, вздохнув, признался:

— Я не знаю. Его послал не Орден.

— Конечно, не Орден – его послала королева Камилла. А она сама…

— Якобы сотрудничает с Орденом, но заигрывает с черными магами. Верховный Жрец знает. Он периодически портит ее планы. Но она ему нужна.

— Камилла – тринадцатый маг? Белые волосы… подростком она была шатенкой.

— Добровольный тринадцатый маг.

— Но… — меня затошнило с новой силой.

Ведь это означает, что ради обладания бонусами от черной магии… ради злой мстительной девицы убили дюжину человек…

Эвейн кивком подтвердил мои предположения. В голове сложилась окончательная картинка. Никто бедную падчерицу из замка не выгонял. Она сама ушла – направилась к черным магам.

А деньги? Такие услуги забесплатно не оказываются.

Ах да, деньги принесла Моргата. Судя по обрывкам моих воспоминаний и ощущений, Катарине каким-то изощренным способом внушили, что Белоснежку похитили. Гневливая королева с обостренным чувством справедливости отправилась на разборки. Дальше – пленение и хрустальный гроб. Утраченные память и магия. Ссылка. Попытка убийства. Спасение. Недолгое блаженство в неведении… Но, оказывается, о королеве все время помнили.

Клара – свидетель того, как проходили разбирательства при дворе Моргаты. Виноватых – наказать, обиженных защитить, вне зависимости от их положения. А учитывая, что кровь щедро наградила Катарину магией, а в Драконьем Гнезде нельзя лгать…

Весь замок Дун, по сути, стал Драконьим Гнездом. Это очень мешало Камилле, а занятый трон, который наверняка был ей обещан до женитьбы отца, манил со страшной силой.

— Народу сообщили, что бедняжка поседела от перенесенных невзгод, — Эвейн криво усмехнулся.

— И она… должна пить…?

— Насколько я знаю, Камилла предпочитает кровь девственниц. Говорят, от нее молодеют. Вот и пропадают в разных местах маленькие девочки – маленькие… это ведь проще и надежнее, когда маленькие. Заигрался ребенок до сумерек, не заметил, как выползла на охоту нечисть… Пещерные сули, например, вампиры. Куда уж проще на них вину свалить…

Бедная девочка Рыбка, подружка Трисс. Рыбку нашли у реки обескровленную, но Трисс прекрасно знала, что убила ее не нечисть. Ужасная судьба у ребенка. И эти злодеяния… нельзя, чтобы они продолжались.

— Я не знаю, где сейчас тот человек, что был послан королевой, — признался Эвейн.

— Спросим у Зеркала, — решила я.

— Оно тебе подчиняется?

— Сначала артачилось, но хозяйку признало, — фыркнула я. — И от чего бы ему меня не признать?

— От того, что ты не Моргата, — отрезал Эвейн, глядя вдаль.

— Как ты…?

Ну вот, и этот знает. На миг мне стало страшно. Для Ордена я «слышащая», что само по себе ценно. Как бы не заинтересовать жрецов еще и в роли подопытного кролика. А вдруг им захочется поиграться с переселением душ, попрыгать из мира в мир?

Но Эвейн вдруг повернулся и оказался… близко… ближе уж некуда. Положил мне руки на плечи, заглянул в глаза… в саму душу. Мне всегда хотелось рассмотреть паладина поближе… каждую черту… даже этот шрам.

— Я чувствую, если у человека кровь на руках. Моргата была великой колдуньей, справедливой, но жестокой…

— Так… положение обязывает, — пробормотала я, не в силах разорвать контакт глазами.

— Ты не Моргата, — убежденно повторил Эвейн. — Ты чиста перед богами. В тебе нет Тьмы. На тебе нет Крови.

— Я, вообще-то, кроликов собственноручно разделываю, — храбро напомнила я. — Но мне каждый раз их жалко, честно.

Паладин улыбнулся:

— Сколько бы я ни пытался отстраниться, ты заняла мое сердце. Тихим шагом вошла и осталась. И я ничего не смог поделать.

Поцелуй был теплым, мягким… настоящим. Что стоил мой прежний опыт в сравнении с этим поцелуем? Ничего.

Но морок длился не долго. Вспомнив, кто передо мной, я отшатнулась и чуть было не упала. Эвейн подхватил меня за талию, но я залепила ему пощечину. Из пальцев потянулись струйки дыма.

— Видишь? — спросила я, подняв руку. — Моргата по-прежнему во мне. А ты – шпион. Я тебе не верю!

— Мара, мы в Драконьем Гнезде! — Эвейн держался за щеку. — Здесь не лгут!

— Не лжешь, — согласилась я, — но и не договариваешь! Втерся к нам в доверие и шпионишь! А что изменилось-то? Ну влюбился, с кем не бывает. Доносить-то ты не перестал!

— Я не могу не… передавать сведения. Все, что я вижу, видит и Верховный Жрец! Снять его чары мне не по силам.

— Чудненько! Вот давай на этом замечательном моменте и разойдемся! Ты покинешь Вайсдан! Немедленно! А мы… мы как-нибудь выкрутимся. И с убийцей засланным разберемся, и с падчерицей моей… нехорошей…. И вообще!

— Ты не понимаешь, Мара! Только я сумею вас защитить! Я знаю Орден…

— Ха! Сначала напакостил, теперь защищать собрался!

— Я знаю, как мыслят наемники… — договорил паладин. — Когда-то сам им был…

— А Жрец? Сведения-то ты передавал, а что задумал ваш Верховный, можешь сказать?

— Кажется, да.

Короткий кивок паладина меня обескуражил.

— И что? — растерявшись, спросила я.

— Он скоро придет, явится сюда сам… — Эвейн смотрел мне в глаза. — Фан Эрейн любопытен и не очень доверяет помощникам, он захочет сам посмотреть на выжившую Моргату-Неморгату.

— Открой рот.

— Зачем?

— Загляну и проверю, не покрылся ли язык типунами.

— Мара, драконы не так наказывают за ложь.

— Откуда мне знать, как они наказывают!

— Вот именно. Ты не знаешь. Смеешься… шутишь… удивляешься простым вещам… Потеря памяти не могла бы так изменить личность.

— Даже проклятое серебро и хрустальный гроб?

Эвейн изменился в лице:

— Я не знал.

— Зеркало показало. В том гробу твоя невеста… И семь очаровательных гномиков куют серебряные цепи.

— Ты снова шутишь.

— Это горький юмор.

— Но человеческий. Шутки Моргаты… их до сих пор вспоминают с содроганием, особенно гномы. Сами виноваты, конечно…

— Так вот почему они так ее не любят.

— Они сами решили однажды пошутить с Моргатой. Королева потребовала от них объяснений в связи с несколькими трагическими случаями… там присутствовало про́клятое серебро. Вместо себя, гномы отправили в замок Дун диких троллей, нарядив тех послами. Написали в сопроводительном свитке, что с бабами переговоров не ведут, дескать, те только рыдать и умеют. В ответ Моргата послала на гору Медж своих драконов. Драконы открыли родники, и вода затопила серебряные копи. Шахтеры едва спаслись. Она оставила им сообщение: жаль, мол, что так получилось – это не вода, а горькие бабские слезы, много их пролилось, когда подданные королевы погибли от проклятого серебра.

— Смешно, — согласилась я. — Юмор только… специфический.

— Мара, пойми, после обезмаживания маги обычно гибнут, сгорают, не в состоянии справиться с потерей части себя. А ты жива! Как получилось, что Галата тебе подчинилась? А Зеркало? А лук? Как ты нашла детей короля? Ты не Моргата, а владеешь ее вещами. Что за магия? — Эвейн потряс головой. — Захват тела? Подавление души?

Я прокашлялась и громко сообщила, воздев руки к небу:

— Клянусь, что не крала это тело намеренно, не подавляла и… вообще! Жила, никого не трогала. Собиралась к родителям – попала сюда. Не виноватая я, так получилось! Зеркало любит общение, лук… как-то привык, наверное. Дети нашлись сами. Галата… да кто ж ее поймет! Доволен?