Но стоит мне выйти в спальню из ванной, я натыкаюсь на Германа.

Сердце пускается вскачь.

– Ты меня напугал, – кладу руку на грудь.

– Извини.

– Как твои дела? Что нового на работе?

– В порядке я, Мила.

Он проходит мимо меня и закрывается в ванной больше ни слова не сказав.

Не обращая внимания на этот момент, я разогреваю ужин, кормлю семью. Занимаюсь делами на кухне. Все это время муж ждет, пока я закончу с посудой, поэтому решаю завести разговор с ним.

– Помнишь, я говорила тебе о выставке в моей школе?

– М-гу.

– Мы почти к ней подготовились. Будет мини-аукцион, ну знаешь, чтобы детей поощрить. Я решила, что куплю одну картину и подарю своим родителям на годовщину. Но это символический подарок, поэтому нам все еще стоит подумать над тем, что купить от нас. Ты какие-нибудь варианты уже смотрел?

– М-гу…

Оборачиваюсь к мужу, который стоит у окна и смотрит прямо в сгущающиеся сумерки.

– Герман, – зову его, привлекая внимание.

– Ты уже закончила? – смотрит на меня и срывается к своим инструментам.

– Я не закончила. Но спросила, как проходят сеансы у психолога?

– Лариса говорит, что я иду на поправку. Мои сны ведь уже лучше.

– Так и есть, – соглашаюсь с тем, что кошмаров стало значительно меньше. – Значит, Лариса, – выделяю ненамеренно ее имя, потому что он всех своих коллег называет по имени и отчеству, – уверена в этом?

– Что за тон? – сразу реагирует муж.

– Что прости?

– Ты говорила с ехидством. Думаешь я псих?

Но только его реакция совершенно иная, будто он в мозгу просто-напросто перевернул мои слова и мысли в угодную ему сторону.

– Думаю, что стоит обратиться к другому специалисту.

– Зачем?

– Потому что кто-то другой может быть лучше, чем ваш штатный.

– У нас в команде профессионалы.

– Я не опровергаю твои слова, – говорю совершенно спокойно, в то время как он явно заводится. – Я говорю лишь о том, что…

– Знаешь, Мила, ты стала какой-то невыносимой в последнее время.

– А… Герман, я… Не верю, что ты только что это сказал. Невыносимой? Да мы с тобой почти не разговариваем.

– Поэтому и не разговариваем. Стоит открыть рот, тут же появляются претензии.

– Претензии? Ты вообще обо мне сейчас говоришь?

– Думаешь, я не видел, как ты смотрела на меня в гостиной?

– Как?

– Как на психа, – прикрикивает, и я тут же оглядываюсь на коридор, чтобы дочь не услышала и шикаю на него. – Ты меня даже понять не можешь. А я забочусь о вас обеих.

– Я принимаю твою заботу. Я просто не ожидала увидеть тебя среди всей техники из нашего дома, придя домой, только и всего.

– Ну да, ну да. И потому сразу же предложила другого психолога.

– Герман… – я даже не находила слов на его претензии, которые были совершенно нелепы, да и неожиданны.

Я просто не была способна сейчас защищаться обезоруженная.

– Я прогуляюсь перед сном. Ложись без меня, – на этом он ставит точку, и через пару минут дверь квартиры хлопает, оставляя меня в тишине и полном шоке.

Герман

Уже месяц.

Чертов месяц, а я будто в ловушке. И она не исчезает.

Я не могу находиться на работе, потому что там я не пожарный, а всего лишь инструктор по безопасности, черт побери. Меня не допускают к работе.

Я хочу найти покой дома, но и там ни черта хорошего.

Мила меня не слышит, поэтому я стараюсь от нее отгородиться, родители все жду от меня какого-то там чуда. Сестра названивает со своими «Ну как ты?».

Как я могу быть нормальным в этой обстановке. Единственное, что освобождает меня на долгий час от нервов это сеансы с Ларисой. Она не пилит, не ждет от меня ничего, она просто выполняет свою работу.

– Ты сегодня нервный. Что-то не так?

– Я хочу работать. Я чувствую, что готов. Как долго я буду чувствовать себя пациентом психиатрического отделения?

– Герман, ты не болен. Ты просто восстанавливаешься после пережитого. Это ПТСР. И я не буду рассказывать тебе, что это такое.

– Я знаю, что это.

– Отлично. Значит, ты должен понять, что месяц еще не закончился, как мы с тобой встречаемся в рамках консультаций. Для этого срока ты справляешься очень хорошо.

Встаю со своего места на диване и отхожу к окну, выглядывая на улицу через горизонтальные жалюзи.

– Я не понимаю, почему остальные думают будто я какой-то ненормальный, – задаю вопрос, не ожидая на самом деле ответа.

– Возможно, они просто тревожатся за тебя, – все же доносится голос психолога.

– Тревожатся, – усмехаюсь, сунув руки в карманы, сжимая пальцы в кулаки. – К черту такую тревожность. Проще оставить меня в покое.

– Герман, тебе нужно научиться доверяться семье.

Опять по новой.

– Я не хочу говорить с Милой, когда она пристает со своими вопросами, или с матерью, которая звонит каждый день.

– Ты им это говорил?

– Разумеется. Они не понимают меня. А если я и говорю им о проблеме, они не понимают. Задают еще больше вопросов, и я срываюсь. Потом я чувствую вину за свои действия и слова. Иду и извиняюсь. Я устал. Мне проще просто не говорить об этом. Или делать вид, что со мной все в порядке.

Позади слышатся короткие шаги, и женщина оказывается рядом со мной.

– Я понимаю. И это тяжело. Но наша с тобой работа в скором времени повлияет на восприятие заботы от близких.

– Надеюсь, что это и правда случится скоро.

Сеанс с психологом закончился в пять. Мы сдвинули встречи, чтобы это не отвлекало от моей основной работы. Поэтому я вышел на улицу и вдохнув майский воздух, решил заехать перекусить. Все равно Мила занята на своих выставках, Оксана поест у бабушки одной или же другой, смотря кто там, как договорится. Вряд ли кто-то ждет меня дома с тарелкой горячего супа.

– Черт, – выругался и пнул ногой камень.

Тяжело признаваться в том, что ты ищешь утешения не с женой, а в тишине желая быть подальше от нее.

Я признаю, что у нас стало все дерьмово. Мне кажется, что даже дочь сторонится меня. Правда в том, что я сейчас не способен быть ей хорошим отцом. Впрочем, хорошим мужем я тоже быть не могу.

У автомобиля стопорюсь, потому что вдалеке замечаю Ларису Анатольевну, которая кружит у своей машины, и подхожу.

– Все в порядке?

– Пока не знаю. Я собиралась идти к ребятам на смене, чтобы помогли. Она что-то не заводится.

– Надо Петра звать, он в этом лучше всех понимает.

– Хорошо.

Опускаю глаза на ее туфли и хмыкаю.

– Стой тут, я вернусь с ним.

Возвращаюсь с мужчиной и пока он возится с машиной Ларисы, стою с ними, если что отвезти ее домой, потому что парни на смене и не могут отступать от устава.

Благо все получается удачно и, проводив женщину, я сажусь в машину и вижу сообщения и звонки от Милы.

Как обычно: «Где ты?», «Что с тобой, Герман?», «Позвони», «Напиши».

Откидываюсь на спинку сиденья автомобиля и смотрю вдаль. Все внезапно становится таким тяжелым: дыхание, движение век, рук.

Я открываю смс и отвечаю ей, что все еще на работе, а сам уезжаю к небольшой закусочной. Покупаю там еды навынос и ем в машине на парковке.

Домой возвращаюсь к семи и застаю Милу в домашней одежде, дочь на диване в гостиной. И вроде бы все в норме, но я чувствую, что снова будет претензия.

Когда жена меня замечает, то ее взгляд останавливается на несколько секунд, прежде чем снова ускользает в сторону.

– Всем привет.

Целую дочку и хочу поцеловать Милу, но та встает с кресла, где сидела и уходит на кухню.

– Оксан, пойди к себе, солнышко, – просит ее, скрываясь за дверью.

Дочь быстро уходит, а я ступаю за женой.

Войдя на кухню, я закрываю дверь за собой и встаю сложа руки на груди.

Мила стоит перед окном, уперевшись руками на подоконник.