– Старуха, как ты посмела красть в обменном пункте «Великая инь»?! Ты хоть знаешь, каковы будут последствия?
Ученый за его спиной тотчас принялся торопливо извиняться:
– Моя матушка на мгновение вышла из себя… Простите… Мы возвращаем вам его… Простите, простите…
Обычно призраки невероятно спокойны, даже шутками их не пронять. Неудивительно, что, как только посреди тихого и мирного рынка поднялся шум, все взгляды сосредоточились на нас.
Я сухо кашлянула, собираясь, пользуясь случаем, расторгнуть брак, но госпожа Чжоу неожиданно опередила меня:
– Ты пойдешь со мной и сейчас же подпишешь зеленую бумагу!
Что? Красной бумагой называли свадебный договор, зеленой – развод. Я и сама хотела отделаться от ее трусливого сыночка, однако она первой потребовала этого. Выходит, семейка Чжоу решила избавиться от меня… Любопытно.
Услышав слова матери, ученый встревожился даже больше меня. Он схватил госпожу Чжоу за руку и пролепетал:
– Матушка! Нет…
– Это почему же?! – Госпожа Чжоу была в ярости. – Мой сыночек, ты самый порядочный и добродетельный в мире. Конечно же, ты заслуживаешь лучшего! Нет никакой необходимости подбирать это… это…
Старушка так и не договорила и лишь притянула к себе сына, скрипя зубами и тихо приговаривая:
– Я столько лет ищу тебе невесту… Ну почему ты влюбился в ту, у которой есть связь с другим?
Что-о?
– Старуха, те, кто распускает слухи и злословит обо мне, Лу Чжаояо, долго не живут. Пусть ты мертва, тебе все равно не помешало бы следить за языком.
– Следить за языком?!
Госпожа Чжоу вцепилась в тощего сморщенного призрака и выхватила зеркало из его рук. Не обращая внимания на протесты, старушка протянула стеклышко мне:
– Смотри сама, что там написано! Читай: Лу Чжаояо! В таком-то году и таком-то месяце, где и когда, что и с кем делала! Я старая и ранимая, не могу читать такое вслух! Читай сама!
Я поспешно взяла протянутое мне зеркало. Под пронзительные визги призрака, причитания старухи, обращенные к небу и земле, и призывы ученого примириться слова из зеркала сами собой вторглись в мой разум. Казалось, я разучилась читать. Я прищурилась, потом широко раскрыла глаза, оглядела вещицу со всех сторон, попробовала вспомнить что-нибудь, но так ничего и не поняла.
В год Белого Быка, в третий день десятого месяца, на горе Праха, у стен школы Десяти тысяч убиенных, Лу Чжаояо принудила своего ученика Ли Чэньланя провести с ней ночь. Ее действия были грубы и напористы. В угоду своим порочным желаниям Лу Чжаояо совершила страшное преступление.
Что?.. Что? Я и кто? Ли Чэньлань? Мо Цин?! Что я делала всю ночь? Тем более грубо и напористо… В угоду своим порочным желаниям? Я? Что еще за страшное преступление? Проклятье!
Странное заявление озадачило и встревожило меня. Я спросила у госпожи Чжоу:
– Это шутка? Я могу согласиться с обвинениями в поджогах и убийствах, но это еще что такое? Что за бред?
Я и Мо Цин? Набросилась на него? Обхохочешься! Кто это написал? Решили так подшутить?
Мать с сыном и тощий призрак по-прежнему бранились, забыв о моем существовании, пока я не отрывала глаз от зеркала, глядя куда-то сквозь слова. В конце концов шум привлек стражников. Они увели госпожу Чжоу и ее сына, а тощий дух выхватил у меня зеркало. Стражи хотели забрать и меня, но поймали лишь пустоту, и им пришлось сковать мои руки чем-то вроде призрачной цепи. Я была настолько поражена, что не сопротивлялась. Я будто… я будто находилась в самом центре бури.
Тощий призрак окинул меня свирепым взглядом, а потом уставился на семейку Чжоу, грозно сотрясая пальцем:
– Схватите их и посадите в тюрьму!
Затем он обернулся ко мне:
– А ты посмела тайком узнать о своем прошлом! Лу Чжаояо, теперь ты должна заплатить сто тысяч! Не заплатишь – отправлю в тюрьму!
Все происходящее выглядело нереальным и нелепым. Мир призраков слишком отличался от мира людей, мне никогда его не понять. На мгновение… мою голову посетила мысль, что в смертельном бою с Ло Минсюанем я чувствовала себя намного увереннее…
Глава 7. Воспоминания из зеркала
Я сидела в мрачном призрачном подземелье Инь, закованная в цепи. В тюрьме никого, кроме нас, не было. В конце концов… вряд ли многие умудрялись наворотить дел после смерти.
Меня, госпожу Чжоу и ее сына заперли в трех отдельных камерах. Призрачная семейка оказалась напротив и пристально наблюдала за мной. Я тоже не сводила с них глаз. Не потому, что имела что-то против этих двоих, просто глубоко задумалась.
Год Белого Быка… Я знала, что тогда произошло. Именно «знала», потому что все упомнить невозможно, хотя ничто не сотрет из моей памяти двадцать третье число девятого лунного месяца. В тот день я погрузила Ло Минсюаня в вечный сон. Прямо как совсем недавно, золотой бессмертный и я сражались в разрушительной битве, только без помощи Мо Цина и феникса. Я чуть не погибла, но запечатала его и тут же потеряла сознание, а Темные стражи отнесли меня в школу Десяти тысяч убиенных.
К тому времени Гу Ханьгуан уже примкнул ко мне. Раньше я редко прибегала к его помощи, однако на этот раз он лечил меня целую неделю. Первые три дня меня постоянно рвало кровью, а на четвертый крови в желудке не осталось, поэтому я впала в забытье и наверняка не раз пожала руку владыке Яню[22]. К седьмому дню под пристальным надзором Гу Ханьгуана я наконец очнулась и ускользнула от правителя Загробного царства.
Никакая боль не могла приглушить сильнейшую радость, которая бурлила даже в моих венах. Моя великая месть совершена, пришло время наслаждаться жизнью!
Не обращая внимания на сетования Сыма Жуна и предостережения Гу Ханьгуана, я, забинтованная с головы до ног, устроила роскошный банкет в школе. Он длился три дня и три ночи. Я была так счастлива, что даже разослала насмешливые приглашения десяти Великим школам небожителей. Они жест не оценили, зато почти все последователи демонического пути прибыли. Недаром тот банкет прослыл самым большим со дня смерти Повелителя демонов.
За три дня и три ночи я выпила тысячу кувшинов вина и жутко опьянела. До сих пор не знаю, что натворила за это время, помню лишь, как была невероятно счастлива, точно сумела перевернуть Небеса. А после той безумной попойки снова впала в забытье почти на полмесяца.
Проснувшись, я увидела, что крышу дворца Не-зло чинят: оказалось, тоже моих рук дело. По словам Сыма Жуна, за полмесяца назад я превратилась в сумасшедшую пьянчужку и знатно набедокурила. А поскольку все это было позорно, смешно и чрезвычайно вредно для моей репутации, я немедленно приказала стереть записи о банкете и запретила говорить о нем.
Одно лишь упустила: что за те три дня глупостей самое нелепое я сотворила… с Мо Цином. Никто вообще не упоминал об этом, вот проклятье! Сыма Жун прикрывал его? Или об этом вообще никто не знал? Если подумать, такое вполне возможно.
В то время горные врата школы у древней арки стерегли смертоносные формации, сменяя друг друга: гололед Жестокой Стужи, пламя Бушующей Лавы, горы Ножей и леса Мечей. Еще повсюду торчали столбы для подвешивания тел и роскошный помост для порки трупов – никто добровольно не пошел бы туда, тем более во время застолья, ведь у горных врат, как всегда, царили тишь да гладь. Никто, за исключением… Мо Цина, вынужденного нести там дозор. Он один был там, так что, если бы я вознамерилась прийти, за мной никто бы не последовал, как-никак я… Как-никак я самостоятельная и решительная девушка!
И вообще, чтобы совершить это, мне пришлось бы раздеться. Пойди за мной кто-нибудь – наверняка остановил бы… Но никто не вмешался, и даже слухи не поползли. Выходит, Мо Цин тогда был совсем один, верно нес свою службу, пока внезапно на него не напала я…
– О-ох… – невольно вздохнула я, обхватив голову руками.
Тот год, тот день… Как все произошло? Мир объяла непроглядная ночь, от формаций исходили холод и убийственная аура… Я стояла на каменной ступени и… столкнула его?
