— Это как же, Митенька? — обратилась тетушка к сыну.

Митя сидел напротив матери рядом с женой, нежно обнимал Лелю и что-то нашептывая ей в ухо.

— А-а, что? — встрепенулся он.

— Я говорю, как этот метрополитен будет еще работать, не уморит ли нас всех?

— С чего бы ему нас уморить? — улыбнулся Митя.

— Ну как же, говорят, паровозы под землей ходить станут. Дым куда уходить будет, пассажиры же угореть могут? — тетя Варя снисходительно посмотрела на свое неразумное дитя.

— Там электротяга будет, как на трамваях.

— Еще лучше, чтобы током поубивало.

— Ну что вы, Варвара Евгеньевна, так беспокоитесь, — счастливой улыбкой осветила серый день Леля, — Александру Васильевичу же скоро служебный автомобиль дадут. Обещали же?

— Дождешься, — отмахнулась тетя Варя. — А тебе, Митенька, следовало бы пойти в инженеры-путейцы, настоящая мужская профессия, а архитектура и искусство — это вон, для барышень.

— Попили лучше Лиду, — указал Митя на отрешенно смотревшую на мелькающих прохожих сестру.

— Лидочка, ты какая-то бледненькая. Вас плохо кормили?

— Она у нас влюбилась, — выдал Митя, подмигивая Леле.

— В кого? — всплеснула руками тетя Варя.

— В Колю Колмакова.

Как ни странно, подкол брата даже не задел Лиду, она только скользнула равнодушным взглядом по веселому лицу Мити и снова погрузилась во внимательное созерцание знакомых с детства улиц, словно отсутствовала дома не месяц, а несколько лет.

— А кто этот молодой человек? — уставилась на Лиду тетушка.

— Помощник Бараховского, ну ты видела его сегодня, такой, с усиками.

— Это все безусловно забавно, но сперва нужно доучиться, а потом уже о разных Коробковых вздыхать, — погладила тетя Варя Лиду по плечу. — Для девушек сегодня очень важно образование.

— Так сердце же не хочет ждать окончания учебы? — промурлыкала Леля.

— Я не влюбилась, мы с Колей друзья, и учиться собираюсь, — прервала дискуссию Лида.

— Главное — глупостей не наделать, — все же предупредила тетушка.

С тех пор, как Митя ушел жить к Леле, у Лиды была целая комната, большая, своя. Высокие потолки с лепниной, закругленные сверху окна с видом на шумную улицу — остатки былой роскоши доходного дома. Лида прошлась кругом, рассматривая: детскую акварель Мити — букет хризантем и яблоки, мамино фото в тонкой серой раме, тяжелые портьеры; потом, поджав ноги, уселась на кровать, обняла ковровую сумку. В детстве она часто так делала, когда на душе скреблись кошки. Ничего, завтра в университет, после обеда в мастерские. Вновь завертится колесо привычной жизни. «А в Юрьев, пожалуй, проситься не стоит. Чем быстрей его забуду, тем лучше. Все же я не настоящий исследователь, из-за личных неурядиц готова отказаться от намеченных целей. Слабачка… Поживем-увидим».

[1] В 30-е годы ХХ века цвет вагонов определяли класс и уровень комфорта. Синие вагоны — первый класс, желтые — второй, зеленые — третий. Такое наследие царского режима было ликвидировано лишь в годы войны, когда все вагоны выкрасили в защитный зеленый цвет. Наши герои едут в составе демократичного третьего класса.

[2] Автокачка — конный транспорт с резиновыми колесами.

«Святослав же церковь чудну зело свершил, вельми украси ю резным камением от подошвы и до верху», — в третий раз прочла Лида летописную фразу, протерла уставшие глаза, в качестве закладки между страниц вставила лист отрывного календаря. Десяток таких листочков у нее всегда был наготове в кармане. Рука потянулась к «Известиям Императорской Археологической Комиссии». «Тот ли выпуск заказала? Все правильно — тридцать шестой. Надо бы съездить в Ленинград к самому Романову, он еще в девятом проводил разведку Георгиевского собора».

— Лид, да пойдем уже отсюда, — Эльза нетерпеливо дернула подругу за рукав. — Сколько можно в духоте сидеть?

— Мне нужно еще результаты обследования Романовым посмотреть, — пробормотала Лида, бережно открывая старое издание.

— Пошли лучше осень посмотрим, — Эльза отодвинула от себя зеленую лампу. — Книжки эти никуда не убегут, так и будут здесь еще лет сто лежать, а вот листья не сегодня, так завтра совсем опадут, и все, до весны. Ну, пойдем, по набережной, что ли, пройдемся. Лид, ну слышишь?

Лида вздохнула, но послушно стала собирать книги со стола.

— Можно мне на завтра на вечер все это отложить? — подала она стопку библиотекарю. — Я после работы зайду.

Эльза лишь закатила глаза, мол, смотрите, какая у меня подруга занудная, и потащила Лиду к выходу.

Как смешно, еще недавно сама Лида вытаскивала Эльзу из библиотечных глубин на свежий воздух, потому что той непременно нужно было нарыть материал для статьи по вятским народным промыслам. И тогда был очень уважительный повод, а у Лиды значит — не очень.

— Просто осень уходит, Лидусик, осень надо ловить.

Эльза, пухленькая хохотушка с бойкими синими глазками, всегда действовала на Лиду благотворно. Вот есть же люди, которые во всем видят красоту и легкость бытия и других к этому приучают. А Лиде в последнее время так этой легкости не хватало, словно на каждой ноге было по гире. И если бы не настойчивость подруги, она бы, наверное, вообще с маршрута — университет, мастерские, библиотека — никуда бы не сворачивала, ну, разве что тетушка в магазин или в рыночные ряды пошлет. Но Эльза наседала: то ей в кино не с кем сходить, то непременно нужно на танцплощадку. «Я что, одна пойду? Это неприлично». Лида с ворчанием соглашалась.

Про разбитое в экспедиции сердце она не смогла рассказать даже лучшей подруге, то ли с Зиной уже обожглась, то ли вообще не хотела бередить рану. Наверное, Эльза о чем-то таком догадывалась, но тактично не расспрашивала. Этой деликатности так не хватало Лиде в своей собственной семье. Хороших друзей нужно ценить, так что — здравствуй, золотая осень!

День смотрелся тусклым карандашным наброском — и не пасмурно, и не солнечно, ни то ни се. Липы и клены почти облетели, завалив округу ворохом жухлой листвы, дворники не успевали очищать мостовые, но как же приятно было шуршать мимолетным золотом.

С Колмаковым Лида больше не виделась. Она лишь знала, что он где-то существует в параллельной вселенной. В реставрационных мастерских он если и бывал, то возможно утром, когда Лида старательно сидела на занятиях. Узнать что-то о нем у Мити она не решалась, сам же брат редко обсуждал при ней своих друзей и знакомых, хотя они и крутились в одной сфере. Видела ли Лида Колмакова раньше, до экспедиции? Возможно, может, даже их представляли друг другу на шумных посиделках, но как-то не отложилось в памяти. Да стоит ли сейчас бередить воспоминания?

Только вчера она набралась смелости и с дальним подходом все же спросила у Грабаря об экспедиции в Юрьев. Игорь Эммануилович отчего-то растерялся, уронил папку с бумагами, листы сразу же разлетелись по всей комнате, подхваченные оконным сквозняком. Лида кинулась их собирать, а Грабарь так и стоял в каком-то ледяном оцепенении, потом очнулся, принялся помогать. «Экспедиция отложена до весны. Возможно, ее передадут ленинградцам». «Почему?» — выдохнула Лида. «Финансирование. Сами знаете, как это бывает», — отозвался он, не глядя в глаза.

— Слушай, давай на Пашенную сходим, — долетел до сознания голос Эльзы. — Что-то из Островского дают, «На бойком месте», кажется. Пойдем в кассы узнаем.

— Узнаем, — рассеянно кивнула Лида. — А ты не заметила, что у Грабаря что-то случилось?

— Нет, а что?

— Ну, не знаю, он какой-то не такой в последнее время. Не могу объяснить.

— Нет, — пожала Эльза плечами, — какой был такой и остался.

— Ну ладно, это я так.

— Нам туда, — Эльза указала на противоположную сторону дороги.

— Давай потом, — словно очнулась Лида. — Пошли по Красной площади пройдемся.

— Да ну, чего там толкаться, — уперлась Эльза.