Вот только что делать с Василием? Когда я дотронулся до двери, то не почувствовал совершенно никакой демонической энергии. Можно открыть её и посмотреть, что внутри. В худшем из случаев просто закрою, в лучшем — исцелю Ершова.

Но есть один волнующий меня момент. У ледяной двери в замочную скважину впаян ключ, который я не смог вытащить сколько бы сил не приложил. А вот в новой дверке ключик отсутствовал. Как я понимаю, путь только один. Наведаться к Ыбракхту и попытаться раздобыть новый ключ.

Ладно, это всё случится потом. А сейчас дорога через лес. Череда деревьев мелькает перед глазами, словно события этого года. Вася сказал, что жизнь коротка? Может и так, но она настолько насыщена, что многие люди и за шестьдесят лет не пережили того, что нам довелось повидать за год.

Боги, эпидемии, бесчисленные сражения, академия, титулы, экзамены, радость и горе. Всё это калейдоскопом пронеслось в воспоминаниях, заставив меня улыбнуться. В прошлой жизни я был аскетом. Никакого имущества, ночую где и с кем захочу. Руки, голова есть, а значит, заработаю где угодно. Но в этой жизни всё не так.

Миллионы человек, которых я взял на попечение. Распробовал вкус к жизни и роскоши. Не сказать, что я стал зависим от звонкой монеты, но всё же приятнее ходить в дорогих качественных ботинках, сшитых на собственном производстве, чем в лаптях по снегу. А ещё появились друзья, которых в этой жизни я никому не дам в обиду.

Посмотрев в стекло, я увидел дорожный знак «Иркутск». Город как всегда кишел людьми, думающими, что их работа важнее всего на свете. Очень самонадеянная мысль. Мир не рухнет, если грузчик по имени Иван плюнет и решит остаться дома. Но каждый Иван уверен, что на нём лежит вся тяжесть этого мира. Он должен семье, работодателю, друзьям, знакомым. А что он делает для себя?

Пьёт по выходным, чтобы сбежать от ощущения что жизнь утекает сквозь пальцы? Сможет ли он через десять лет сказать, чем один прожитый год отличался от другого? Рутина и скука — вот удел обычной жизни. И великое благо, если ты научился получать удовольствие от всего этого.

— Господин. Господи-и-ин! — окликнул меня таксист. — Мы приехали.

— А, да. Спасибо, — кивнул я, придя в себя и протянул сотню рублей водиле.

— Ого! Благодарствую. А то я вас зову-зову, а вы не откликаетесь, — расплылся в довольной улыбке водила и спрятал деньги за шиворот.

Выйдя из автомобиля я окинул взглядом здание, в котором располагалась приёмная Мышкина Сергея Юрьевича. Родной тесть. Точнее, будущий тесть. Как же давно я здесь не был? Да. Быстро время летит. А ведь он однажды помог мне разобраться с Богомоловым. Вот времена были! Сейчас бы я этого торгаша просто скормил Слаю и дело с концом, а раньше он казался сильным противником.

Поднявшись по ступеням, я вошел в здание. Коридор приёмной казался бесконечным. Сотни человек жаждут получить аудиенцию племянника князя Мышкина. Кто-то с подарками, кто-то без, но все, как один, тащат с собой вереницу просьб. Ох и работа у тестя. Мрак! Каждый день слушать нытиков? Да так никакая нервная система не выдержит. Это объясняет, чего он такой дёрганный.

Наплевав на очередь, я направился прямиком в кабинет Мышкина.

— Эй! Вали в конец очереди! — заорал массивный мужик с повязкой на глазу.

В ответ я просто высвободил свою ауру. Этого хватило, чтобы все присутствующие вжались в стенку и заткнули свои пасти. Беспрепятственно добрался до кабинета и, открыв дверь, вошел внутрь.

За столом сидел Сергей Юрьевич, а напротив него — мужчина с пышными бакенбардами и усами. Слева, где ранее сидела Юлия, теперь печатала молоденькая девица лет двадцати. Увидев меня, Мышкин выпучил глаза и собрался заорать, но я его опередил.

— Усатый, на выход! — рявкнул я так, что носитель бакенбардов резко вскочил и рванул выполнять приказ.

— Дубровский! Какого чёрта тебе здесь надо⁈ — выпалил Мышкин, вскочив с кресла. — Светочка, вызови охрану, пусть вышвырнут этого идиота отсюда, — чуть ласковее сказал он, переведя взгляд на секретаршу.

— Светочка, покинь, пожалуйста, кабинет. Мне нужно поговорить с моим тестем.

Услышав это, Светочка растерянно стала смотреть то на меня, то на Мышкина. А Мышкин и сам потерялся, не понимая что происходит. Я подошел ближе, взял девушку под локоть и вывел за дверь.

— Ну здравствуй, Сергей Юрьевич, — улыбнулся я, сев напротив новоявленного родственника.

— Мразь. Настроил Юлю против меня и пришел поиздеваться? — пока Мышкин выплёвывал ругательства, венка на его лбу быстро пульсировала. Как бы не хватил его инсульт. У меня, конечно, есть целебные лозы, но помогут ли они в таком случае?

— Вы сами прекрасно справились с разрушением ваших отношений. Но пришел я как раз для того, чтобы наладить между вами мосты.

— Какие ещё мосты?

— Сегодня я сделаю предложение руки и сердца вашей дочери. И она согласится. — Мышкин скрежетнул зубами, но ничего не сказал. — Вас, Сергей Юрьевич, я приглашаю на нашу свадьбу. Рядом с Юлей должен стоять настоящий любящий отец, поэтому заготовьте такую речь, которая сможет коснуться её израненного сердца. Да, я вам не нравлюсь, но это меня мало заботит. Любимому тестю я готов простить многое. Так что готовься, папаша. Скоро ты снова увидишь свою дочь, — ухмыльнулся я и, хлопнув себя по коленям, поднялся. — Ладно, пойду я. Нужно готовиться к свадьбе. И вы это, физиономию сделайте повеселее. А то смотреть больно.

Выходя из кабинета, я услышал, как Сергей Юрьевич шмыгнул носом. Ого! Выходит, что я невероятно талантливый оратор, раз уж смог заставить расчувствоваться этого сухаря.

Отель Континенталь. Петербург.

Номер отеля, в котором поселилась Наталья Евгеньевна Хрущева, потихоньку погружался в хаос. Графиня чертовски нервничала, из-за чего пинала всё, что попадалось под ногу и швыряла всё, что было под рукой.

— Акамацовский выродок! Возьми чёртову трубку!

Выкрикнула она, больно ударившись мизинцем о край дивана. Диван в ту же секунду получил пинок в грядушку и отъехал назад, издав противный скрип. Наталья Евгеньевна в душе молилась, чтобы её азиатский партнёр поднял трубку. Ведь Дубровский в край охамел, и с этим срочно нужно было что-то делать. А именно — сворачивать всякую агрессию, направленную в сторону юнца.

Наталью Евгеньевну в этой жизни пугала только возможность потерять нажитое непосильным трудом в постельных баталиях. А ещё разрушение репутации. Она вела жизнь высокородной путаны, но говорили о ней исключительно как о благородной девице, по крайней мере, никто не отваживался сказать ей в лицо обратного.

А тут появился Дубровский, выживающий в любой переделке и более того, он нащупал больное место графини. Наталье Евгеньевне пришлось вызвать бригады мастеров, и те разобрали на запчасти целый салон красоты, прежде чем нашли, откуда исходит зловоние.

Казалось бы, проблема решена. Больше ничего не воняет и можно продолжать обслуживать клиентов. Вот только этих самых клиентов не стало. По городам пошел слух, что мануальные клиники Хрущевой — с душком. Теперь проходимость уменьшилась втрое. И что самое страшное, клиенты отвалились даже в тех городах, где Дубровский не пакостил.

К примеру, Житомир. Там ежедневно принималось от тридцати до сорока пациентов. Это приносило отличный доход, а ещё перманентно улучшало репутацию Хрущевой. А за вчерашний день на приём пришли лишь шесть человек, да и то все как один принюхивались, готовясь уйти в любой момент.

Всё это Дубровский организовал за одну ночь. Что будет, если он продолжит грязную игру? Кстати, ещё и Буревестник попросил Наталью Евгеньевну вернуть деньги, которые она занимала на открытие очередных клиник. Причём вернуть их она должна в кратчайшие сроки. А как вернуть то, чего нет?

Если поток клиентов не придёт в норму, то Хрущевой придётся продать часть клиник, а этого она боялась больше смерти. Вражду с Дубровским нужно заканчивать и срочно.