А у него и так от чувственного волнения и от перепада эмоций начала болеть голова. Или, может, это поздний рецидив уже не ощущаемого больше похмелья. А ведь, между прочим, у него полным-полно всяких важных дел. К счастью, есть еще слуга Гриша, на которого можно сбросить часть забот. Он ведь не важно, ответственный или нет, преданный или отважный за барина. Крепостной он слуга и точка и по законодательной базе существующего государства это почти что отдельно существующая часть его благородного дворянского организма. Ну почти так. Как тогда говорили в крепостническую эпоху, говорящее орудие труда.

Впрочем, Константин Николаевич был к своему слуге добр и снисходителен. Лишь бы ответственно подходил к своим обязанностям и выполнял поручения барина. Не такие уж, между прочим, большие и частые.

— Гриша, друг мой, — попросил он слабеющим голосом. Хотел было попросить купить уже на сегодняшний вечерний поезд, но пришлось отвлечься на текущую подлянку — голова снова продолжала болеть и как бы не сильнее. А при, в общем-то, почти полном отсутствии лекарств оставалась вышибать клин клином. То есть, ликвидировать клин клином.

— Сходи в местный трактир за вином, голова болит, нее могу, — попросил он ожидающего слугу, понимая, что от тамошний бормотухи как бы не было хуже. Ведь все спиртное — от изысканных французских вин до простонародного местного винного напитка готовили здесь же и с соответствующим качеством.

Гриша думал так же, поскольку не только видел больше, как готовят так называемое вино, но и пробовал. С его точки зрения, разница была только в цене, но не на вкусе или качестве. И он предложил иной вариант:

— Ваше сиятельство, у хозяйки местной, Елены Федоровны, есть хорошая смородиновая настойка. Сам пробовал, — признался он, — служанка Марфа тайком угостила.

Константин Николаевич с еле сдержанным стоном повернул голову и посмотрел на Гришу. Слуга был сыт, очень доволен. Казалось, он даже лучился от счастья.

«Вот ведь сукин сын, наверняка у него с Марфой шуры — муры. И никаких нервов. И кто из нас дурак? — с досадой подумал попаданец, — вот что, значит, правильно поставленные цели!»

— Попробуй, голубчик, попросить. Только не у служанки, у самой хозяйки Елены Федоровны. Возьми, — он взял из своего портомоне серебряную мелочь, — обязательно купить! А если не получится, то сразу в трактир. А потом еще надо сходить в железнодорожный вокзал, купить билеты до Москвы, завтра же едем!

Достал еще несколько ассигнаций и печальный Гриша, ведь ему так было здесь хорошо, поплелся по поручениям барина.

Впрочем, все выполнять не пришлось. Елена Федоровна, как только услышала, что князь болен и ему необходимо «лекарство». Тут же явилась самолично с большим, где-то на половину литра, бокалом, наполненным настойкой.

Константин Николаевич, на ждавший этого, и, четно говоря, даже боявшийся, немного засуетился. Он-то знал еще по старой жизни в XXI веке, как легко пленяют в этот момент мужчин девушки. В момент, даже моргнуть не успеешь!

Однако, Елена Федоровна только широко раскрыла глаза даже на собственно на князя Долгорукого. Она буквально вперилась в ордена на его груди. Высокие по значению и довольно редкие, они были предназначены для сановников нескольких первых классов. Уж она-то зримо знала, дочь покойного чиновника, к сожалению, только награжденный орденами Св. Анны IV степени и Св. Святослава IV степени, но очень много рассказывавший про всю наградную систему России.

И если такой невеликий чиновник, которым был, несомненный, князь, получил два таких ордена, то что же он сделал и кто его прикрывает? Знала бы она, что ему еще дали наградной перстень!

А чтобы он подлечил здоровье и напрасно не морщился, хозяйка сразу, не кочевряжась, поднесла бокал к губам:

— Пей, милый князь, покойный мой отец до шестидесяти лет прожил, царство ему небесное, пока от старости не занемог и не умер. Чудодейственная настойка, рецепт еще от бабушки, а она аж при императрице Екатерине Великой родилась!

— О-о! — прочувственно промычал Константин Николаевич, и было непонятно (даже ему самому), толи он прочувствовался по поводу здоровья родственников, толи голова перестала болеть после приема лошадиной доли оздоровительной настойки, и, наконец, толи от смелых, если не сказать дерзких действий самой хозяйки.

Ведь помогая князю приподняться, чтобы ненароком не захлебнуть, она прижала его голову к своей груди. Ничего так грудь, минимум тройка и то с гаком.

Елена Федоровна, если и посмелела, то с румянцем на щеках. А после того, как он допил содержимое бокала, и голова попаданца легла обратно, девушка несмело сказала:

— Вы не подумайте ничего такого, Константин Николаевич, я девушка скромная и чистая, по мужчинам не хожу. Но больно уж вы мне нравитесь! Ничего такого не хочу сказать, но если у вас не будет пары или надоест жить в холостом состоянии, я буду ждать!

Сказала, как ангел протрубила, и убежала из комнаты, не дав князю Долгорукому не то, что возразить, просто понять, что она сказала.

«Не фига себе! — подумал попаданец, — точно ведь женит! Но благодарение Богу, император, хоть и напрямую и не отправил меня до Москвы, но и из Зимнего дворца, а, значит и из Санкт-Петербурга велел выехать. Завтра же еду»

Хотя, увы, человек, как говорится, предполагает, а судьба располагает. Он не успел выйти из квартиры, чтобы слегка прогуляться в окрестностях домика Самойлова, как очередной скороход опять принес цидулку императора. Теперь в нем не было ни эмоций, ни поздравлений. Строго делово и очень торопливо, а главное, сам. Николай Павлович писал:

«Князь! У меня опять досадная докука, не могли бы вы срочно приехать хотя бы к вечер в Зимний дворец? Очень спешно. Заранее благодарен. Николай».

Вот как. Император просит и уже заранее благодарен. С учетом того, что он не редкая красавца, и уж тем более не женщина, а он сегодня уже был отчаянно зол. Опять, что ли, что-то очень ценное украли? Больше ведь он ничего не может. Он даже поежился, представив, какое, в принципе, сонмище воров и грабителей находится в Зимнем дворце.

— Его императорское величество устно очень просило быть чрезвычайно спешным, и даже разрешил взять дворцовую пролетку, — подобострастно сообщил скороход, — весьма вас ждет.

Что ж, раз уж так. Может, он решил меня проследить и сам узнать, как, когда и на чем я уеду? Хм…

С помощью Елены Федоровны он торопливо приоделся. Та, как узнала, что его князя ждет сам император (!) была неумолима. Чистить от грязи и от мусора наряд (ваш слуга, хоть и хорош, но драить вицмундир не умеет), протереть ордена, и даже (о Боже!), расчесать усы у самого князя. Всего — на всего несколько минут! Потом спустился к пролетке. А там уже столпилась толпа. Не каждый день на окраине даже в столице останавливается дворцовая пролетка.

Константин Николаевич ожидал, что, пока они прорвутся сквозь толпу, пройдет много времени. Но он ошибся. Век был XIX, а люди оказывались робкими и спокойными. Жандарм, бывший тоже сейчас, лишь негромко прикрикнул, а потом даже спокойно приказал разойтись. И люди быстро, даже охотно раздвинулись, давая путь пролетке с очень важной персоной.

В знакомом уже служебном кабинете, император сидел за своим столом, а его дочь Мария — на диване. Еще один посетитель — достаточно зрелый, если не сказать старый. Кажется, Бенкендорф. Ух ты!

— Опаздываете, — упрекнул князя император. Впрочем, все понимали, что Николай Павлович просто нервничает. Поэтому сам он больше к этому не вернулся, а Константин Николаевич не стал ни оправдываться, ни отбиваться. Он всего лишь в согласии молча наклонил голову.

Без паузы Николай Павлович подвел к небольшому сейфу. Скромно, таинственно. Если бы Константин Николаевич не знал, что здесь находится сейф, он бы ни за что не догадался… Он, который уже вторую жизнь работает в полиции!

Но, кажется, все-таки его вызвали сюда не для проверки к отъезду.

— Вот князь, пожалуйста. Это так называемый английский сейф. Целиком металлический, стоит очень укромно, как вы убедились. И, тем не менее, сегодня я обнаружил, что у меня в нем пропала солидная пачка денег. Конечно, я и не собирался ни от кого прятать, — он оправдывающе улыбнулся дочери, — просто использовал, как портомоне.