Оказывается, нас тут ждали. Но ни в первой, ни во второй горнице, а в отдельном кабинете с прямоугольным столом из дуба, с такими же дубовыми, покрытыми лаком стульями с высокими спинками в завитушках. Правда, Закир и Марат Викторович были усажены за столом как раз в горнице с попугаем. Их должны были просто покормить без спиртного, поскольку обоим ещё нас развозить.
На столе уже стояли холодные закуски и фирменная настойка «Золотой петушок» в квадратном штофе.
— Есть у нас в области город такой, Нижний Ломов, — пояснял венгерскому гостю Георг Васильевич. — А в городе этом имеется ликероводочный завод. Так вот этот завод специально для трактира настойку с таким же названием выпускает. Больше вы нигде её не найдёте, ни в одном магазине не то что страны, но и Пензы.
Капуста кочанная квашенная, огурцы соленые, похлебка в горшочках, мясо по-деревенски с грибами, цыпленок по-купечески, блины с топлёным маслом и сметаной… Ну и вышеуказанная настойка, которой даже Таня стопочку отведала за знакомство. Всё вроде относительно просто, но так вкусно… Ум отъешь, как говорила моя суженая из прошлой жизни.
Никто никуда не спешил, обсуждали прошедший концерт, который Мясников с Гришиным признали более чем удачным, отчего Ласло даже порозовел — а может, от «Золотого петушка», либо от того и другого вместе.
Ласло вообще не сдерживал себя в отношении спиртного, ни один тост не пропускал (начали за дружбу советского и венгерского народов), да и сам тостовал периодически. Если Мясников с Гришиным старались слегка пригубить, то мэр Бекешчабы лил в себя по полной. Я держался где-то посерединке, а Таня, выпив до дна первую стопку, в дальнейшем обходилась охлаждённым клюквенным морсом. Кстати, вкусным до одури, я его тоже распробовал.
Как следует захмелев, Ласло накинулся на меня с расспросами.
— Арсений, — говорил он слегка заплетающимся языком уже с небольшим акцентом. — Где учат тому, что вы сегодня со мной сделали? Это же какое-то чудо! Товарищи, согласитесь, что это чудо!
Он требовательно поглядел сначала на Мясникова, затем на Гришина.
— Чудо, чудо, — покивал Георг Васильевич. — Такой вот самородок у нас в Пензе есть… Вернее, пока в Сердобске — это город в области, но я думаю, что после окончания интернатуры Арсений останется работать в областном центре.
И так на меня глянул со значением, что я почему-то совершенно не усомнился в его словах.
— Сами-то хотите в Пензе работать? — всё же спросил он.
Я пожал плечами:
— Естественно, всё-таки родной город, к тому же полумиллионник, а не сорок тысяч, как в Сердобске. И не одна скромная больница, а несколько, включая областную, оборудованную по последнему слову техники.
— О, у нас в Бекешчаба, — Ласло, похоже, по пьяной лавочке решил не склонять название своего города, — у нас в Бекешчаба есть две больницы. Обе укомплектованы новым немецким оборудованием. Они ничем не хуже больниц Будапешта, ну может меньше вместимость.
— А почему у нас оборудование не покупаете, советское? — спрашивает Мясников.
И мне кажется, он знает ответ на этот вопрос, но надеется услышать его из уст венгерского гостя.
— Пф-ф-ф, — фыркает тот, — вы всерьёз считаете, что ваша техника лучше немецкой⁈ Я не только о медицинской, сравните хотя бы автомобили. «Волга» и «Мерседес» — это две большие разницы. А немецкие магнитофоны⁈ У меня дома стоит «Браун», свояк привёз из Германии. Звук… Думаю, такого звука не даст ни один советский магнитофон.
— Зато мы первые покорили космос, — неожиданно подал голос молчавший до этого Гришин. — А наш балет — вообще лучший в мире.
— Вот-вот, — поддакнул Мясников, — мы и космос, и сцену покорили. А ещё у нас есть ракеты с ядерными боеголовками.
— Да, тут не поспоришь, весомый аргумент в споре двух гегемонов, коими являются СССР и США, — согласился Ласло. — Но ядерной войны пока вроде бы не ожидается, Брежневу удалось договориться о разрядке с американскими лидерами. На первый план вышло обеспечение своих народов предметами первой и не первой необходимости. И здесь, увы, Советский Союз далеко не на передовых ролях. Я же бываю иногда в вашей стране, вижу, как живут простые люди…
О-о, да ты, ваше благородие, нарезался![2] Пока тут Ласло не наговорил всякой антисоветчины, нужно плавно переводить разговор на другие рельсы.
— Внимание, анекдот в тему! — объявляю я. — Короткий.
Собравшиеся дружно поворачивают головы в мою сторону.
— Трудящийся приходит домой и застает жену с любовником.
«Вот ты здесь глупостями занимаешься, а во дворе напротив апельсины дают!»
Секундная пауза, потом смех. До Ласло доходит чуть позже остальных, но смеётся он громче всех, тогда как Мясников и Гришин хихикают немного смущённо. Таня и вовсе прыскает в ладошку.
— Да, да, я запомню этот анекдот, — вытирает слёзы Молнар. — Буду своим знакомым рассказывать.
— Ласло, а как вам пензенские девушки? — продолжаю я, окончательно уходя со сколькой темы дефицита. — Говорят, пензячки самые красивые.
— О-о-о! Ваши девушки — это…
И он щепотку пальцев поднёс к сложенным в куриную попку губам, как какой-нибудь грузин на рынке, рекламирующий свои помидоры, издав при этом чмокающий звук.
— Я много где успел побывать, но ваши девушки… и женщины тоже — очень красивые. И что удивляет, как они при таком дефиците умудряются так хорошо одеваться? Вот ваша девушка, Арсений, вполне прилично одета, но я был в ваших магазинах, где продаётся одежда — и это печальное зрелище.
Та-а-ак, наш венгерский гость снова оседлал любимого конька. Вот же неугомонный. Неужели не понимает, что может договориться до исключения из партии? Ведь у них в Венгрии тоже наверняка имеется компартия, состоять в которой престижно и почётно.
— А между прочим, СССР вбухал в восстановление народного хозяйства вашей страны после Второй мировой кучу денег, тогда как советские люди сами голодали и жили зачастую в землянках в разрушенных городах. И это при том, что Венгрия воевала против Советского Союза.
— Да, — нахмурился Ласло, глядя в свою рюмку, — это чёрная страница нашей истории, которую хочется забыть, но… Но это было, и мы должны напоминать нашим потомкам об ошибках, допущенных нашими отцами и дедами.
Повисла неловкая пауза, я поймал на себе, как ни странно, одобрительный взгляд Мясникова. Так, надо как-то встряхнуть загрустивший народ.
— Товарищи! — я встал с рюмкой в руке. — Предлагаю тост за женщин, как пензенских, так и…
Едва не сказал бекешчабских, но вовремя подумал, что звучит это как-то коряво.
— Так и за женщин Бекешчабы! — закончил я фразу. — Пьём стоя, как гусары!
— О, гусары — это гордость Венгрии! — сразу же оживился Ласло. — Мой прапрадед был гусаром и участвовал в освободительном движении за выход Венгрии из состава Австрии. Правда, восстание было разгромлено австрийским императором и русским царём. Большевики правильно сделали, что свергли царя и установили в стране социализм.
— Пьём! — прервал я пустившегося в исторический экскурс неугомонного Ласло и одним махом влил в себя настойку.
За мной последовали все, включая разрумянившуюся после моих слов Таню, правда, она ограничилась всё тем же морсом. Хотя Мясников, судя по его виду, малость прибалдел от моей самодеятельности, да и Гришин аж крякнул, но все встали и дружно выпили.
— Люди — наше главное богатство, — заявил Октябрь Васильевич, когда все сели и стали закусывать. — Не только женщины, хотя они и впрямь у нас красивые, но вообще люди. А ещё земля. Матушка-земля, она даёт нам силу.
— Матушка-земля, белая берёзонька, — невольно напел я полголоса.
— Арсений, что это песня? — сразу оживился Гришин.
М-да, вот кто меня за язык тянул… А с другой стороны, чего я испугался? Не пора ли подарить областному хору профсоюзов ещё одну хорошую песню? Только на этот раз не от Матвиенко и «Любэ», а от… Как его, Павел Андреев, что ли…[3]А исполняет — вернее, будет исполнять — выпускница пензенского колледжа искусств Таня Куртукова. Хоть и уроженка Хабаровска, но мы её считали своей, всё же практически всю сознательную жизнь до переезда в Москву прожила в Пензе.
