Дальше меня поймала неугомонная Настя Быстрова, напомнила, что я задолжал взносов за два месяца. Я и правда в Куракино их не платил, так что, не отходя от кассы, тут же закрыл долги. А вот профсоюзные за время службы в амбулатории в местный профком не забывал платить, так что в этом плане я никому ничего должен не был.
Не удержался, заглянул в вверенные мне палаты. Уже в халате и шапочке, даже со стетоскопом на шее. Представился. Из тех, кто лежал при мне, понятно, никого уже не было, контингент полностью сменился, и не один раз. Поднялся в хирургию, нашёл Петра, который при моём появлении малость округлил глаза.
— Всё, вернулся, — во весь рот улыбнулся я. — Теперь снова буду твоим соседом.
— И я рад этому факту, — отзеркалил улыбку Пётр. — Слушай, я скоро заканчиваю, подождёшь меня?
Так что домой пошли вместе. По пути зашли в магазин, Пётр купил хлеба, а я затарился более солидно, так как дома, по моему разумению, после моей отлучки в Куракино оставались только крупы, макароны, да картошка в погребе с соленьями.
— О, Арсений, привет!
Вышедшая встречать мужа Наталья, увидев меня… Ну конечно же, разулыбалась. Сегодня просто какой-то день улыбок, причиной которых являюсь я. Мало того, ещё и обняла, отчего я слегка растерялся. Хорошо, что Пётр не ревнивый муж, даже не нахмурился.
— Ой, мы так с Петей по тебе скучали, — щебетала Наталья. — Сидим за столом, ужинаем, а сами: как там наш сосед, как там Арсений… Вернётся ли из этой ссылки…
— Ну почему сразу ссылки? — остановил её Пётр. — Мы пока шли, Арсений рассказывал про своё житьё-бытьё в Куракино, и ни одного слова сожаления я от него не услышал.
— Одно было, — тактично поправил его я.
— Да, — поморщился Пётр. — Это он про Филимонова говорил, который повесился…
— А, ну да, ну да, — закивала Наталья, сделав брови домиком. — Даже до Сердобска слухи дошли. Когда сказали, что какой-то молодой врач загипнотизировал местного алкоголика, а тот от тоски возьми, да и повесься, мы даже и не подумали на тебя. Ох, жалко-то как.
Теперь она закачала головой из стороны в сторону, прижав ладони к щекам. Но мгновение спустя в её глазах снова появился задорный блеск.
— Но зато ты на охоте геройски себя проявил. Петя говорит, на планёрке сам главный врач статью про тебя зачитал. Мы тоже номер этот купили… Арсений, а приходи сегодня к нам на ужин, а то чего один-то дома сидеть будешь? Помнишь, как тогда хорошо посидели?
— И правда, приходи, — поддержал супругу Пётр.
— Уболтали, — улыбнулся я. — Во сколько сбор?
— Через полчасика, да? — посмотрела Наталья на мужа. — Так-то у меня уже всё готово, только разогреть.
— Эх, знал бы, что ужинать позовёте — что-нибудь купил к столу, каких-нибудь конфет или зефира…
— Да брось, не объешь. Иди умойся с дороги, переоденься во что-нибудь домашнее — и к нам, — раздала указания Наталья.
И вот наконец я дома… В груди что-то сжалось, когда я переступил порог, миновал сени, в которых переобулся, и оказался в комнате. За два месяца здесь ничего не изменилось, разве что только всё покрывал изрядный слой пыли. Ладно, уборкой потом займусь. Пока хоть вещи разложить. Да и умыться, как советовала соседка, не помешает, хотя испачкаться я и не успел. Чего тут от Куракино до Сердобска — двадцать минут езды. К тому же начало ноября, это вам не лето, когда пыль прилипает к потному телу.
А в Куракино осталась Евдокия. Наверное, думает обо мне, иначе с чего вдруг уши горят уже с полчаса? А может, и мама вспоминает…
Так, оборвал я сам себя, хватит уже, Арсений Ильич, бредятиной заниматься! Человек с высшим образованием, а веришь во всякую чушь. Пылающие уши и мысли кого-то обо мне никак не могут быть связаны, потому что это, равно как и перебежавшая дорогу чёрная кошка, и завешенное в комнате покойника зеркало — всего лишь глупые суеверия. Правда, я и в загробный мир не верил при той жизни, а оно вон как оказалось… Ну да это совсем разные вещи… Наверное.
Посидели хорошо. И в этот раз не обошлось без наливки, пусть и снова символически. К себе я вернулся в десятом часу вечера, подумал и решил, что уборку лучше отложить на завтра.
Так что встал пораньше, сделал зарядку и озаботился наведением чистоты. Вытер везде пыль, подмёл и протёр влажной тряпкой полы, потом позавтракал и вместе с Петром отправился в больницу. Крапал мелкий, противный дождик, так что соседу пришлось раскрыть над нами зонтик. Эх, опять я из родительского дома зонт не взял, просто забыл, если честно. Надо бы уже купить, что ли. В хозяйственном, например, видел, что продаются зонты. Решил, что вечером зайду, хотя и придётся сделать небольшой крюк в сторону центра.
Дежурила сегодня Лена, вчера я её не застал. Что-то в ней изменилось… Точно, причёска! Осветлилась и накрутила кудри. Специально для меня? Знала, что я возвращаюсь? Вряд ли, но думать так приятно. Вон как глазками в мою сторону стреляет. Не сдержался, подмигнул, Лена тут же запунцовела и смущённо отвела взгляд в сторону. Ой, ну прямо воплощение скромности! А если вспомнить, что мы в ординаторской вытворяли… Хотя ещё, как говорится, не вечер.
После всех планёрок у завотделением и главврача, первым делом ознакомился с историями болезней своих подопечных. Ничего экстраординарного: сахарный диабет, гипертония, стенокардия, ишемическая болезнь сердца, язва желудка, бронхиальная астма, пиелонефрит… Нет, понятно, что хвори неприятные каждая по-своему, но ведь не смертельные. Если, конечно, не запускать.
— Арсений… хм… Ильич, — заглянула в ординаторскую Лена с историей болезни в руках. — Тут по направлению женщина. В 9-ю палату определили.
— Когда мы наедине, можно и без отчества, — улыбаюсь ей я.
Лена тоже улыбается, уже не так смущённо, как недавно. Закрывая за собой дверь, бросает на меня многозначительный взгляд. Ах ты шалунья! Правда, тут же перед глазами встаёт образ Евдокии… Ох и бабник ты, Коренев! То одной мозги пудришь, то другой…
Но второй я хотя бы вернул женское здоровье, так что расплатился, да ещё с лихвой. В конце концов, удовольствие от секса получали оба, и к тому же я никаких обещаний и даже намёков не делал. Понятно, что мы в ответе за тех, кого приручили, но, с другой стороны, ещё неизвестно, кто кого приручал, мы с Евдокией находились в одинаковой стартовой позиции.
Ладно, хорош снова совесть свою терзать. Что тут у нас… Юрикова Степанида Георгиевна, 59 лет, жительница села Зелёный Дол. Обратилась в поликлинику с жалобами на общую слабость в течение нескольких последних месяцев после того, как переболела ОРЗ. Испытывает недомогание, раздражительность, приливы жара. Наблюдается повышенная температура. Сделаны общий анализ мочи и крови. В крови обнаружено повышенное содержание лейкоцитов. Предварительный диагноз — ишемическая болезнь сердца. Для более тщательного обследования направляется в районную больницу города Сердобска.
Ишемическая болезнь сердца? Хм… Внутренняя чуйка подсказывала, что здесь не всё так просто.
Ещё до утреннего обхода в компании Штейнберга я решил проведать пациентку. Сначала вошла дежурная медсестра, предупредила, что сейчас в палату зайдёт лечащий врач. Женское отделение всё-таки, дамы должны привести себя хоть как-то в порядок перед появлением мужчины, пусть даже и доктора.
— Доброе утро, товарищи женщины, — как всегда, с излучающей тепло улыбкой приветствовал я пациентов.
Женщины нестройно поздоровались. Одна из них, полненькая и в линялом халате, сидела на кровати с отсутствующим видом, при моём появлении тихо поздоровалась вместе со всеми. Так-то я вчера ещё заходил, представлялся, и больные меня помнили, кто-то даже назвал меня сейчас по имени-отчеству.
— Как настроение? Вижу, что бодрое, правда, не у всех. Кто у нас Юрикова?
Юриковой оказалась та самая в линялом халате. Я присел с ней рядом на край кровати.
— Степанида Георгиевна, как самочувствие?
— Слабость, — сипло проблеяла та. — Всё время хочется спать. И в горле будто ком, есть трудно. А ещё при жевании и глотании боль отдаётся в правое ухо и затылок.
