— О, какие люди!

Я впервые увидел, чтобы Алексей-Удав улыбался. Хотя этот оскал с блеском золотой фиксы трудно было назвать улыбкой даже при большом желании.

— И вам не хворать, — через силу пошутил я, причём голос был хриплый, и я тут же прокашлялся.

— Кент, освободи-ка хозяину место, — сказал Геннадий Матвеевич, кивнув водителю. — Иди движок прогревай или что там нужно сделать, скоро поедем.

Свободных табуреток и впрямь больше не было. Кент послушно встал и исчез из кухни, а я присел на освободившееся место. Хм, чай-то они себе крепкий заварили, чифирь натуральный, крепче вчерашнего. А закусь у них, по ходу, своя.

— Ты уж извини, что мы тут хозяйничаем. Думали рано утром рвануть, а ты всё спишь да спишь. Вот и решили немного подкрепиться, Кент вон в магазин слетал, поесть прикупил, не объедать же хозяина без его спроса. Чай, правда, в вашем магазине так себе, но мы даже такой умеем заваривать. Давай, ешь всё, что глаз видит, небось после такого сна жор хороший появляется, а Удав пока чайку тебе снарядит.

— Только не такой крепкий, — предупредил я.

Удав хмыкнул, а Кузьмин с серьёзным видом сказал:

— Это само собой.

Стаканов у меня на всякий случай имелось четыре штуки, а вот моя кружка была одна. И как раз её гости и не тронули. Видно, поняли, что хозяйская. В неё и набодяжили мне чай средней крепости, куда я не постеснялся кинуть аж пять кусков рафинада.

— Углеводы хорошо восстанавливают энергию, — пояснил я, заметив приподнявшуюся бровь авторитета. — А потратил я её, пока вас лечил — мама не горюй. Неспроста же в обморок грохнулся… Кстати, смотрю, чисто внешне вы выглядите намного лучше, чем вчера, румянец на лице появился. Аппетит как, нормальный?

Кузьмин, показалось, немного смутился от моих слов, даже на мгновение отвёл глаза. Но тут же посмотрел на меня со своим, ставшим уже привычном прищуром, и с такой же привычной сипотцой сказал:

— Это да, на хав… на поесть с утра пробило, как давно не пробивало. И ведь нутром чую — в буквальном смысле слова, что справился ты с этой гадостью, которая лёгкие мои жрала. Что ты сделал, доктор, а? Как так у тебя выходит?

— Долго объяснять, — дёрнул я уголком рта. — Если кратко, то это симбиоз различных восточных методик, в основе которых лежит умение управлять своими энергетическими потоками. Так что не у каждого, без ложной скромности скажу, такое получается.

— А ты выходит, умеешь, — с утвердительной интонацией сказал авторитет.

Я скромно промолчал, мол, зачем озвучивать очевидное. Вместо ответа я набил рот остатками бутерброда с сыром и колбасой. Запил сладким до приторности чаем и только тогда ответил:

— Я вам вот что скажу, Геннадий Матвеевич, и постарайтесь отнестись к моим словам со всей возможной серьёзностью… С курением вам надо завязывать. В следующий раз докуритесь до рака — ко мне не приезжайте. Помимо вас есть сотни, тысячи людей, которым только я могу помочь. В том числе дети. А мои силы, как вы понимаете, не безграничны. Надеюсь, мои слова вас не сильно задели?

Тот без улыбки кивнул:

— Всё по делу сказал, Арсений. Не знаю, получится с куревом завязать или нет, но второй раз к тебе не поеду. Всё-таки совесть у меня тоже есть.

— Вообще за своим здоровьем нужно следить, регулярно проходить диспансеризацию. Понимаю, что честному вору такая социализация, говоря привычным вам языком, западло, но тут либо жизнь со всеми её удовольствиями, либо вероятная преждевременная смерть. И небольшая просьба… Про вашу поездку сюда постарайтесь никому не рассказывать. Мне лишняя слава ни к чему. А тот тут очереди будут стоять с утра до вечера, хоть с работы увольняйся.

— Не вопрос, — хмыкнул Кузьмин, — и своих кореш… знакомых, — в очередной раз поправился он, — предупрежу, чтобы рот на замке держали. Да, Удав?

Тот с лёгкой усмешкой кивнул, но я, честно говоря, в том, что подельники воровского пахана не проболтаются, был не слишком уверен.

— Так, ладно, засиделись мы у тебя, а путь предстоит неблизкий.

Геннадий Матвеевич поднялся, встал Алексей-Удав, я тоже, хоть и качнуло меня слегка. Уже в сенях Кузьмин ещё раз внимательно на меня посмотрел.

— Ещё раз благодарность от меня лично.

— Спасибо! На прощание, чтобы дорога веселее казалась, анекдот короткий вам подарю, — сказал я. — Про врача и вора. В общем, жена вора родила сына. Врач хвалит новорожденного: «Какой крепыш, богатырь, с кулачками родился!» Разжимает ему кулачок и видит свое обручальное кольцо.

Кузьмин растянул губы в улыбке, а Удав позволил себе хохотнуть.

— Надо запомнить, — сказал авторитет. — Ладно, бывай, Арсений!

Он всё же пожал мне руку, что, видимо, означало с его стороны высокую степень доверия. Я проводил гостей до калитки. Тут авторитет снова притормозил, обернулся:

— И это… Никогда в должниках не ходил. Если проблемы какие вдруг, наедет кто по серьёзному — запомни номер телефона, по которому со мной можно в Питере связаться. Кузьму все знают.

Номер был относительно простой, но, вернувшись в дом, я на всякий случай переписал его в блокнот. Что ж, есть у меня вроде как покровитель из блатных среди местных, тот самый Кукуха, а теперь вот и на всесоюзный уровень вышел. Если это, конечно, вор союзного значения. В любом случае серьёзный авторитет.

Ну а что, жизнь — штука сложная, всяко может повернуться, а у меня теперь и в уголовной среде серьёзная защита. Денег я с него не взял, вот пускай, если вдруг со мной какая передряга случится, станет мне опорой и защитой, хе-хе…

Конечно же, этот визит не ускользнул от внимания моих соседей. Ближе к обеду, когда я решил развешивал во дворе постиранное вручную бельё, нарисовалась Наталья.

— Арсений, привет! — окликнула она меня со своей стороны заборчика. — Смотрю, опять к тебе гости наведывались, да ещё и с ночёвкой.

— Вот ты, Наталья, глазастая, — улыбнулся я. — Всё замечаешь, тебе только в милиции работать. Приезжали люди, скажем так, на консультацию. А приехали издалека, чтобы в ночь обратно не ехать, предложил им переночевать.

— Это понятно, просто гости какие-то странные, пальцы в наколках, — приподняла она брови.

— Так что ж, — пожал я плечами, — болеют все, невзирая на статус, пол, возраст и социальное положение. А обязанность врача — помогать страждущим. Вот приехали бы они не ко мне, а к Петру, например, со сломанной рукой, неужели он не оказал бы первую помощь? Вот!

Я поднял указательный палец и продолжил развешивать труселя. А чего стесняться, у неё Петька в таких же семейных ходит.

— Так-то да, — согласилась Наталья, малость поразмыслив. — Но просто всё равно я слегка напряглась, когда такую публику увидела. Подумала ещё, не обнесли бы наши с тобой квартиры. На ночь все запоры проверила, все окна закрыла. В духоте спали, Петька ругался, но я его приструнила, мол, не хватало ещё, чтобы бандит какой в форточку к нам залез.

— Так ведь никто к вам не ломился? — уточнил я.

Всё же всю ночь проспал без задних ног и, случись какой погром — даже и не проснулся бы.

— Вот ещё, — хмыкнула соседка. — Мой Петя в юности боксом занимался, надавал бы им по первое число.

Я промолчал. А что говорить? Даже хороший боксёр против трёх опытных урок, знающих всякие подлые приёмчики и умело владеющие холодным оружием, особо не пляшет. Хотя пусть живёт в плену иллюзий, с ними жизнь кажется ярче.

[1] Партачка — ленговое название татуировки у уголовников

[2] Контагиозность — «заразительность», то есть способность инфекционных заболеваний распространяться от источника инфекции

[3] Аббревиатура ВОР обозначала «Вождь Октябрьской Революции»

— Арсений, просыпайся! Тебя к телефону!

Я нехотя поворачиваюсь на другой бок, лицом к стоявшей в дверном проёме маме, щурюсь.

— Кто там?

— Сам Мясников, тебя попросил, ничего не объяснил, — пожимает она плечами. — Я сказала, ты сейчас подойдёшь.